В себя приходим медленно. Тихомиров не спешит меня с себя снимать, а я сама не хочу слазить. Когда он откидывается на спинку, утыкаюсь лицом ему в шею и дышу им.
Вскоре меня морит сон. Тимура, очевидно, тоже. После такой ночи не удивительно. Он перемещается, чтобы избавиться от презерватива. А потом, занимая всю длину дивана, тянет меня обратно на себя и накрывает нас тонким покрывалом. Это последнее, что откладывается в моей памяти, прежде чем сознание отключается.
35
Птичка
На яхте мы, как и обещал Тихомиров, проводим весь день. И лично для меня этот день волшебный. В кои-то веки мы не ругаемся и не пытаемся кому-то что-то доказать. Валяемся в обнимку на диванах, много целуемся, касаемся друг друга, занимаемся любовью. Причем в некоторые мгновения мне кажется, что не только я… Словно мы оба любим.
Миша, судя по неутихающей болтовне, за день тоже впечатлений набрался. Тарахтит без умолка, пока я старательно укладываю волосы.
— Диана сделала только тесто, а я все-все остальное! Мясо, колбаса, сыр, черные штуки… — догадываюсь, что имеет в виду оливки. — Даже ананас!
— М-м-м, вкусная у тебя пицца, должно быть, получилась.
— Бомба! Все так сказали. Все!
— Только это не самая полезная еда, помнишь? — не могу не заметить, как бы занудно это не звучало. — Такое часто есть нельзя, иначе… Иначе не вырастешь таким сильным, как Тимур.
— Вырасту! Рас сказал, я уже на него похож, — замечает и довольно улыбается, а я на мгновение замираю. — Ты тоже так думаешь?
— Похож, — тихо признаю и отворачиваюсь.
Косметикой решаю не злоупотреблять. Наношу на лицо специальный питательный крем и выделяю с помощью туши глаза. Диана убеждала меня пригласить стилиста, но я не вижу в этом необходимости. Может, это и нужно звездам мирового масштаба, ведь они как под микроскопом всегда. А я кому там буду интересна?
Оглядывая себя в зеркале, не уверена, что мне нравится результат. Но время уже поджимает. Я сто лет никуда не выбиралась. А тут еще мероприятие такого уровня — международный чемпионский поединок. Волнуюсь, безусловно. Однако решаю полагаться на реакцию Тихомирова. Чтобы не смущать меня, он ушел собираться в гостевую комнату и с минуты на минуту должен появиться.
— Тимур! — восклицает Миша, едва тот входит в спальню.
— Привет, сын.
Уже не режет слух это обращение. И то, как он сразу же подхватывает малыша на руки, кажется естественным. Только на меня Тихомиров смотрит так, что мне сходу неловко становится.
Ему нравится!
Я могу расслабиться, но вместо этого начинаю еще сильнее волноваться.
Ну что за ужасный характер?
У меня перехватывает дыхание, но и у Медведя, похоже, тоже. Еще и Миша… Усугубляет этот дискомфорт вопросом:
— И когда вы уже поженитесь? — лениво тянет, откидывая головку на отцовское плечо. — Я устал ждать.
— Миша… Что я тебе говорила?
Из-за эмоций строгой быть у меня не получается. На Тихомирова боюсь даже взглянуть.
— Мы решаем этот вопрос, — заявляет вдруг он.
Стараюсь сдержать сердце от отчаянных рывков. Медведь — молодец… Вот, что я должна думать. Он всегда находит выход из любой ситуации.
До спортивной арены добираемся в полной тишине. В заказанном Тихомировым лимузине с нами едут Рас и еще несколько ребят из команды. Тут не до откровенных бесед, хотя мужчины между собой переговариваются. Мне же никак не удается унять волнение. Тимур, очевидно, чувствует это. Находит мою руку и молча сжимает ее своей большой ладонью. Я поднимаю на него взгляд, и внутри, как по мановению той самой волшебной палочки, все замирает.
— Ты очень красивая.
Вот так вот просто хриплый голос Медведя запускает все мои системы по новой. Сердце выравнивает свой ход. Дыхание успокаивается.
— Спасибо. Ты тоже.
Говорю это не из вежливости. Он действительно шикарно выглядит в брюках и рубашке. Странно, но Тихомиров кажется еще выше, еще больше… Наверное, полностью расслабиться мне сегодня не суждено.
Не разъединяем кисти, даже когда приходится выбраться из машины. Расул Муртазанович и ребята, словно по какому-то неизвестному мне одной регламенту, держаться на шаг позади нас, а я, подстраиваясь под заданный Тихомировым темп, шагаю с ним нога в ногу. Благо он движется без спешки. Я бы сказала, медленнее, чем всегда. В то время как меня отчаянно треплет волнение, Тимур выглядит уверенно и раскованно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Это совершенно неуместно, но я им так сильно горжусь в этот момент. Он красивый и сильный. Он монолит. Стараюсь соответствовать хотя бы внешне. Но от представившейся глазам величественной роскоши дух захватывает еще на входе в комплекс. Мало того, что нас разглядывают сотни пар глаз, пока мы проходим под светом ярких ламп по длинной красной дорожке, так еще раз за разом ослепляют вспышки фотоаппаратов.
— Вы прибыли, чтобы поддержать друга? Какие ваши ставки? Как вы думаете, сколько раундов продлится бой? Кто сегодня с вами? Это ваша девушка? Насколько серьезные у вас отношения? Как идет подготовка к вашему собственному бою? Приглашены ли вы на грядущую свадьбу Аравина?
Тимур ни на один вопрос не реагирует. Он даже не останавливается. Журналистам просто приходится расступаться, потому что он валит как танк.
— Вы с Аравиным правда друзья? — интересуюсь я, когда мы с ребятами занимаем первый ряд.
— Правда.
— А если вам когда-нибудь придется встретиться на ринге?
Впервые Тихомиров смотрит на меня так, будто я какую-то несуразицу сказала.
— У нас разный дивизион.
— Точно, — спохватываюсь. — У Аравина полутяжелый, да?
— Да.
— Мне нравится, что у тебя верхний, — выдаю для самой себя неожиданно.
— Что? — вновь удивляется Тимур. Даже брови вскидывает. — Это просто вес.
— Да, — киваю я. — Ты Медведь, еще и высоченный.
— Понял, — ухмыляется. Мне же как-то чересчур неловко становится. Особенно когда он наклоняется и странным тоном добавляет: — Тебе нравятся большие.
Внутри меня будто бутылка с шампанским взрывается. Пробка влетает в сердце, а пузырьки неудержимой пеной распространяются по всему телу.
— Не знаю, о чем ты… — шепчу в ответ.
— Знаешь, — улыбается еще шире. — Знаешь.
— Ты, наверное, забыл, что мне не с кем сравнивать… — взволнованно напоминаю. — Просто мне нравишься именно ты.
Я люблю тебя…
Взгляд Тихомирова меняется. Стремительно загорается и будто хмелеет. Он совершает какое-то странное движение… Резкий рывок ко мне и так же резко замирает. Я и подавно пошевелиться не могу. Даже если бы Медведь начал вдруг на глазах у всех меня облизывать, не дернулась бы. Он смотрит мне в глаза и плавит изнутри.
— Я тебя сейчас прямо здесь завалю.
— Тимур! — и это вовсе не крик, не хватает дыхания ни на что выше шепота.
— Прости.
Коснувшись ладонью моей щеки, Тихомиров плавно перемещается и, выпрямляясь, прижимает спину к спинке кресла. Смотрит на ринг, а я все еще дышать не могу.
Только сейчас замечаю, что фотоаппараты продолжают щелкать и в зале. Только вот я… Конечно же, после этого инцидента ни на каком поединке я не могу сосредоточиться. Смотрю на ринг и ничего не вижу. То и дело проматываю в голове сказанное Тихомировым. Взгляд, которым он на меня смотрел. Все интонации и полутона. Должна признать, быть для кого-то настолько желанной — чертовски захватывающе. А если еще и сам любишь, нет сил справиться с разбушевавшимися эмоциями.
Вот я и кручу в мыслях то этот инцидент, то весь наш день…
В боксе мои любимые моменты — выход боксеров под флагами своей страны и объявление победителя. Я впервые слежу за поединком вживую и все это пропускаю.
— Кто победил? — наклоняюсь к Тихомирову, когда понимаю, что люди подскочили со своих мест и что-то кричат, а на ринге, кроме боксеров, находится еще с десяток человек.
Медведь снова смотрит на меня как на инопланетянку. И в этот миг начинает играть наш родной гимн.
