Его молчание было весьма красноречиво.
— Думаешь, лгу? Снова играю с тобой? — горько спросила я. — Как бы я и сама хотела, чтобы это была игра, сон разума…
— То, что вы слышали в лесу, «гул», — промолвил Зен, — это голоса богов.
— Да-да, вы это называете так…
— А вы как это называете?
— «Это»? Что «это»? Если бы я знала, я бы ответила. Больше я ничего не могу тебе рассказать… Есть, правда, зацепка, некий Слего, который искал какие-то врата, блуждающие врата в двенадцатом ов-вене. Наверное, через эти самые врата мы и вошли. Этот Слего и купил Тредена, привез его в лес. Но Треден не знает, чем занимался его бывший хозяин, и ничего не смог мне рассказать, а сам Слего давно у… — (я решила не говорить «убит»). — Умер, и расспросить мне некого.
— Никогда не слышал ни про какие врата.
Я кивнула, это было ожидаемо. И как же я была благодарна Зену, что он не стал смеяться, злиться, и выслушал меня! Словно гора упала с моих плеч. Никаких больше тайн, недомолвок. Он теперь знает.
— Я очень хочу вернуться домой, Зен. Очень. Там моя семья, вся моя жизнь… там безопасно… относительно. А здесь, в этом мире, я ничего не могу.
— Это ты-то ничего не можешь? — впервые после раскрытия «великой тайны» оживился Зен. — Ты самый непредсказуемый и опасный человек, которого я знаю.
— Спасибо, — усмехнулась я, и повторила: — Я хочу домой, Зен. Я буду искать эти чертовы врата, пока у меня будет возможность. Но если я не найду их или выяснится, что вернуться невозможно… то я хотела бы… — я замолкла, потому как дело дошло до самого-самого сложного. Набрав воздуха в легкие, я выпалила: — Если вернуться домой невозможно, то свою жизнь в этом мире я представляю только рядом с тобой.
— Да, я удобный защитник, — саркастически произнес он.
— Ты не так понял… Мы не друзья с тобой, Зен, и никогда не будем друзьями. Потому что между нами всегда было... сам знаешь, что. Но мы можем стать парой.
— Парой?
— У нас так называют мужчину и женщину, которые живут вместе, уважают, защищают друг друга… утоляют вместе телесный зуд…
— Любовники?
— Надо же, запомнил! И это тоже. Но пара, это когда вместе надолго… иногда даже до конца жизни. Это не подчинение, не пользование, не ритуалы… это не ради детей. Это свободный выбор двоих людей, с кем быть. Ты мне нравишься как мужчина, и если я тебе нравлюсь как женщина, то мы можем стать парой.
Уф… Это было трудно сказать. И, наверное, это было трудно слышать, потому что Зен, кажется, впал в шок – он не двигался, не говорил, я даже не слышала его дыхания. Еще немного, и я усомнилась бы, стоит он рядом, или я разговаривала с тенью.
— Не понимаю… — наконец, промолвил он.
Да уж, сложно объяснить человеку Циты, что такое отношения… Но я попробую. Я подалась к Зену и, привстав на носочках, подтянулась к его лицу. Я действовала наугад, и сначала губами ошибочно ткнулась ему в подбородок.
— Что ты делаешь? — спросил он умилительно неуверенно.
— Я покажу тебе кое-что, это у нас называется «поцелуй». А дальше сам решишь, нравится ли тебе это…
Зен был приятен во всех отношениях – на запах, наощупь… Его полные губы были сухими и плотно сжатыми. Я нежно прикоснулась к ним своими губами, провела по ним вверх-вниз; ладошку свою я опустила ему на грудь. Понимая, что поцелуй вполне может показаться ему противным, я ничего более не сделала и, немного отстранившись, спросила:
— Как тебе?
— Продолжай…
Я поцеловала его снова, уже смелее, и прижалась всем телом. Я это делала не столько чтобы Зену показать, как оно делается, а сколько чтобы самой понять, нравится ли мне самой прикасаться к нему, не умерли ли во мне еще такие желания…
Нет, не умерли! Ой, как не умерли! Ого-го, как не умерли!
Зен обхватил меня руками за талию, и мне уже не нужно было приподниматься на носочках, я итак уже прочно «зафиксировалась» в его руках. Я коснулась его губ языком и попробовала их разомкнуть, и он, как послушный ученик, приоткрыл рот. Зен и на вкус был приятен... Не случилось того казуса, который иногда случается с подростками, впервые пробующими такие поцелуи, не потекла слюна, не было неловких заминок, Зен очень быстро понял, в чем вся суть. Да и как не понять? Поцелуй он в Ците поцелуй…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Все эти переходы от неуверенности к пониманию невероятно возбуждали; я от себя и десятой доли такого отклика не ждала и сама была поражена силой своих ощущений. Прервав поцелуй, я спросила:
— Нравится?
— Да…
Ни усмешек, ни ухмылок, ни торжества – просто обалделое «да»… Искреннее и потому невероятно чувственное. Как долго я избегала этого, как долго шугалась Зена… Почему? Знала ведь, что он не сделает мне больно, не обидит, не принудит… Он был немножко подпален огнем, и это тоже обостряло ощущения. У меня было чувство, что я нахожусь в руках не мужчины, а стихии… Или все эти ощущения следствие долгого воздержания?
Плевать!
Зен потянулся ко мне уже сам, но я приложила палец к его губам, и сказала:
— Я твоя, ты мой. У меня никаких других мужчин, у тебя никаких других женщин. Только мы друг у друга. Без детей. Ты согласен?
Судя по тому, как он меня поцеловал, он был согласен!
Темнота надежно скрывала нас. Мы двигались дальше и дальше от двери, пока не оказались в углу; Млад остался на своем месте, перед дверью. Я безмятежно таяла в руках Зена, позволяя ему изучать меня, ничего не боялась, ни о чем не думала, пока он не задрал мое платье, и его руки не скользнули между моих бедер.
Вот тогда-то страх проснулся. Действуя инстинктивно, я стала молча и бессмысленно упираться ладонями в грудь Зена. Он замер и спросил:
— Больно сделал?
— Камень в спину впился, — соврала я после секундной заминки. Момент беспамятства, стирающего мысли, условности, страхи, был упущен. Мне срочно, прямо сейчас, захотелось узнать, была ли у Зена когда-нибудь декоративка, есть ли у него опыт, но не смогла произнести ни слова. К тому же все, что пока он делал, говорило о наличии опыта…
Перехватив меня получше за талию и приподняв, Зен втиснулся между моих ног; мне стоило усилий не оттолкнуть его и остаться на месте. Я не боялась самого Зена, но я боялась того, что вот-вот произойдет, боялась, словно девственница. С каждым новым мужчиной это всегда как в первый раз… А если я забеременею? Если отвар из трав, подаренных Леной, не поможет? А если у Зена большой… размер? Вместо того чтобы наслаждаться тем, что сама же спровоцировала, я превратилась в один комок нервов, и только то, как я была распалена до, сгладило ситуацию.
Зен начал входить в меня; тут я не сдержалась и, снова вцепившись в его плечи, попросила:
— Медленно...
Желтоглазый вздохнул, словно я причинила ему боль, но послушал, и начал ме-е-едленно, ме-е-едленно заполнять меня. Вместо того чтобы податься ему навстречу и расслабиться, я напряглась до каменного состояния и схватилась за его плечи. Зен начал двигаться – тоже медленно. После долгого воздержания и от напряжения я ждала боли и неприятных ощущений, но этого не было.
«С размером все нормально», — выдохнула я про себя, и обхватила Зена ногами, чтобы ему было удобнее меня удерживать. Он продолжал двигаться медленно, то ли меня «щадя», то ли привыкая ко мне и своим ощущениям.
Напряженность сделала свое дело, и я так ничего и не почувствовала физически. Зато Зен чувствовал. О том, каково ему, я судила по его дыханию, по бешеному сердцебиению, по тому, как он прижимался ко меня, как менял темп… На пике удовольствия он так прижал меня к стене, что наверняка наделал синяков, но это была незначительная, ничего не значащая боль. Когда все закончилось, Зен разжал руки, опуская меня, и что-то проговорил, но я не расслышала. Он повторил вопрос, и на этот раз я разобрала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тебе не было больно?
Неужели он только об этом и думал? Разочарование было горьким, но я ответила игриво:
— Ты так разгорячил меня, что мне не могло быть больно.
