Зен сказал ничего не предпринимать и жить, как обычно. Прошло уже несколько дней с того момента, как Кетней раскрыл карты, и до сих пор никто к нам не пришел, ничего не предъявил… Можно выдыхать или рано? С Кетнеем понятно, это однозначно подозрительный субъект, но Зен… Я доверилась ему, полностью, я влюбилась, влюбилась так, как никогда; глубина и острота собственных чувств пугала. Даже представлять не хочу, что случится, если он предаст меня... не хочу, чтобы повторилось то же, что случилось в жизни бабушки и мамы… Но есть что-то похуже предательства. Уже нет никаких сомнений, что Зен и Треден – это мои люди, моя семья, моя «стая». Если что-то случится, я женщина, меня в любом случае оставят в живых и не будут жестоко наказывать, но мужчин, к тому же бывших имперцев, не пощадят.
Нам нельзя ошибаться. Но ведь все ошибаются…
— Ты все еще сердишься на меня? — спросила Флана как-то вечером, подходя ко мне. Утром ей предстоял дежурный облет приграничных лесов, и она собиралась в башню к своему гуи, чтобы подготовить все необходимое.
— С чего ты взяла?
— Лицо у тебя смурное, как туча.
— Мы бучу устроили во время праздника. Как бы не аукнулось.
Всадница тут же расслабилась, и, приобняв меня за плечи, весело сказала:
— Забудь! Поверь мне, пока мэзы здесь, Ванде только о них думать будет.
— Надеюсь. Как твои ожоги? Уверена, что сможешь летать?
— Болят, но я все равно полечу! Мне надо.
Я мрачно на нее посмотрела. Ох уж эти люди, руководствующиеся аргументом «мне надо»…
— И-и-и-ира, хва-а-а-атит! — протянула Флана (услышав, как меня называет Треден, она стала звать меня так же). — Ты прям это, совсем сникла! Надоело, видать, сидеть взаперти? А идем со мной в башню!
— В башню? К гуи?
— Поглядишь на моего ХИнто!
Идеи Фланы – это задумки ребенка. Она никогда не просчитывает последствия, и иметь с ней дело можно только, если быть уверенным, что она точно выполнит указания. Вазраг и Ванде держали ее в кулаке, но с тех пор, как девчонка стала моей опекуншей, следить за ней приходится мне (парадокс как есть!). Не хотелось бы в очередной раз рисковать.
Я покачала головой, но девушка уже загорелась идеей:
— Что ты боишься? Я гуи за перегородку отведу, и закрою. Ты просто постоишь рядом, посмотришь на него, заодно воздухом подышишь и поглядишь на долину свысока. Вид оттудова открывается красивишный!
— Перегородка? Это точно безопасно?
— Конечно! — уверила Флана.
«Опасно», — перевела я ее ответ, но отказываться не стала. Постоянное пребывание в комнате, этот нескончаемый домашний арест уже начал дурно влиять на мою психику, так что я все-таки решила прогуляться, пусть и к гуи.
На следующий день были назначены очередные состязания, но уже попроще, чтобы дать остальным мужчинам доступ к мэзам. Во дворе сооружали нечто вроде полосы препятствий; мужики работали, а подростки бегали вокруг с возбужденным видом и скорее мешали, чем помогали. Заметив мальчика лет пяти, я так и встала. Маленьких детей в этом мире я видела совсем мало, из чего складывалось ложное впечатление, что дети здесь вовсе не рождаются.
Ребенок посмотрел на меня с любопытством, и я тут же опустила стеклышко. Как можно рожать детей, как можно приводить их в этот проклятый злой мир? Ах, Лена, никогда мне тебя не понять… Флана потянула меня за собой, и я выкинула эти мысли из головы.
Нам повезло, мы каким-то образом сумели более-менее незамеченными пройти через двор. Башню гуи я видела много раз и, когда обзавелась стеклышком, разглядела, как она устроена. Внизу – сплошная каменная кладка, а вверху уже куда больше открытого пространства. Этажи-ярусы сооружены таким образом, чтобы через них удобно было влетать и вылетать гуи, и закрываются прочными решетками, а на ночь, изнутри, еще и деревянными панелями, то есть стен, как таковых, нет, только опоры, крепления для решеток, панели, перегородки. Каждое утро можно видеть, как вылетает один из дежурных всадников на гуи; завтра очередь Фланы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Чем ближе мы подходили к башне, тем беспокойнее я становилась. Гуи… я по-прежнему знаю о них очень мало, помню лишь то, что они очень умны и очень опасны. Зен много рассказывал о том, как надо красть яйца гуи, как спасаться от гуи, но только в общих чертах обрисовал, что за создания гуи сами по себе.
По рассказам я решила, что прирученные гуи и дня не могут прожить без своего хозяина, но Флана месяц на кухне отрабатывала без разрешения подниматься в башню, да и Вазраг был отправлен подальше без своего пернатого. Это значит, птички вполне могут обходиться и без всадника. Я спросила у Фланы об этом, и девушка рассказала, что взрослые гуи очень самостоятельные. Они знают, где их «гнездо», где можно охотиться, а где нельзя, и удержать их взаперти надолго невозможно: орать будут так, что сами сойдут с ума и всех вокруг сведут. Гуи должны быть свободны, и только на ночь решетки в башне закрывают. Но днем любая птичка может улететь, и никто не дает гарантий, что она вернется: на гуи может напасть другой гуи, дикий, или птичка может обнаружить полового партнера и заняться устройством личной жизни (в таких случаях гуи считается потерянным).
— … Хорошего всадника гуи никогда не бросит, — заявила Флана с уверенностью, что она-то уж точно является хорошим всадником. — У нас с Хинто сильная связь, я его выкармливала, когда он был еще совсем махоньким. Жить без него не смогу, он мое все! Бывает, летим, и я прям это, сливаюсь с ним в одно, и дышать забываю, до того хорошо! Отними у меня Хинто, небо, полет – и я тотчас скукожусь и умру!
Я вспомнила, как этот самый Хинто нес меня в когтях, как гудело в ушах, как болели глаза, и подумала, что не всякий человек может полетом наслаждаться… Хотя, наверное, сверху, на гуи, в закрепленном седле, в подходящей закрытой одежде, полет воспринимается иначе.
У входа в башню нас встретил второй всадник Утхада, рыжий друг Вазрага. Увидев нас, он усмехнулся:
— Что, Фланка, решила накормить Хинто нежным мясцом?
Всадница фыркнула и, вздернув подбородок, сказала:
— Мой гуи людей не ест.
— Такую – съест, — глядя на меня мерзейшим взглядом, тем самым, после которого остается ощущение, что тебя облапали, произнес рыжий. — Я бы съел…
— Нет, — возразила я. — Подавился бы и умер.
— Правду говорят: языкастая дрянь, — снова усмехнулся второй всадник.
— Вдарить тебе? — поперла на него Флана. Девушка была гораздо выше и крупнее этого рыжего хама, и вполне могла навалять ему. Это понимали обе стороны, так что всадник, в третий раз усмехнувшись, все-таки дал нам дорогу.
Мы быстро юркнули в дверь, прошли мимо огромных куч сена к лестнице, ведущей наверх.
— Ты не бойся, Ира, никто тебя не тронет, — сказала Флана. — А если попробуют, я им руки сломаю, вот!
«Да, да… Вот только когда Вазраг всерьез мне угрожал, ты чуть не умерла от страха. Получается, только его ты боишься, прелесть моя двухметровая?»
Флана сводила меня на второй и третий закрытые ярусы, показала, где хранятся амуниция всадников, ремни и застежки, а также седла и сооружения для перевозки грузов и пассажиров. Флана разрешила мне залезть внутрь одного из них. Усевшись на мягком сиденье, я закрепила себя ремнями, и, выглянув в щель, через которую можно было смотреть, спросила, летала ли сама Флана когда-то в такой штуке. Девушка ответила, что летала, и начала бешено трясти «перевозку», имитируя полет на гуи. Вместо того чтобы испугаться, я рассмеялась, и взяла с всадницы обещание, что она обязательно меня вот так «полетает».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Затем я, еле выпутавшись из ремней, вылезла из этой тесной перевозки и стала рассматривать все остальное. Чего там только не было! И железные крепления, и веревки, и оружие, и всякие щипцы, склянки с мазями, жиром… Флана трещала без умолку, поясняя, что для чего нужно, но я не запоминала – слишком много сбивчивой информации.
— Теперь к Хинто! — блестя глазами, сказала всадница, и крепко ухватила меня за руку. — Решетки уже закрыты, надо и панели закрыть. Сначала я одна зайду, отгоню гуи за перегородку внутреннюю, решетчатую, которая ярус на две части делит, а ты потом. Хинто сонный будет, орать не станет, но если что, выходи за дверь. Но ничего не будет, обещаю! Пока совсем не стемнеет, постоим, посмотрим на него, на закат… Это я обожаю тоже! Ты только это, смотри, не поскользнись, иногда Хинто так по обгадит, что и ступить некуда… Упадешь, а там камень, солома-то не особо поможет, и считай потом косточки…
