— Но и хорошо тебе не было.
— Откуда ты знаешь?
— Когда женщине хорошо, это слышно.
— А если не слышно, то плохо? — иронически спросила я. — Все нормально, Зен.
Он отстранился, натянул штаны, засопел задумчиво. Я одернула юбку, и украдкой спину пощупала, которая несколько раз ощутимо «поцеловалась» со стеной. Прищурившись, я попыталась выглядеть в темноте Млада и, увидев два желтых смазанных пятна, выдохнула про себя: защитничек рядом. Если кто приблизится, он даст знать.
Повернувшись к своему мужчине, я нарочито весело, чтобы разбавить неловкость, проговорила:
— А Млад подглядывал, бесстыдник!
— Тебе надо вернуться в комнату, — сказал Зен.
Это меня неприятно укололо. Даже не просто неприятно, а очень чувствительно укололо…
— Получил свое и прогоняешь? — спросила я едко.
— Это было ошибкой.
Я ушам своим не поверила. Еще совсем недавно Зен горел, дышать не мог, воздух ртом ловил, тянулся ко мне, и вот на тебе – снова холоден и безразличен, как глыба льда.
— Что ты сказал? — глухо уточнила я.
— Я сказал, что это было ошибкой. Возвращайся в комнату.
А вот это уже бы не просто укол, а удар. Под дых.
— Ошибка? — повторила я громко, не заботясь о том, что нас услышат. — Немедленно скажи, что ошибка – это твои слова, или я не знаю, что сделаю…
— Ира… пойми меня.
— Попытаюсь!
— Ты хрупкая, слабая, и мне страшно даже коснуться тебя… понимаешь? Я не могу расслабиться, потому что если я дам себе волю, то…
— То что? — продолжила я за него. — Боишься, что сделаешь мне больно?
— Да, — выдохнул он.
То, о чем Зен сказал, я итак прекрасно прочувствовала. О, да, я отлично ощущала, как неуверенно дрожат его руки, как он прислушивается ко мне, как тщательно отслеживает, не причинил ли мне боль… Не одна я была напряжена.
— У тебя были декоративки? — тихо спросила я.
— Были.
— Им ты тоже боялся причинить боль?
— Нет. С ними все было иначе. Они сами хотели этого.
— А я что, не хотела?
— Мне кажется, ты себя заставила.
Я хотела возразить, но промолчала. Зачем врать, если все очевидно? Зен заметил, как я морозилась, точно так же как я заметила, что он нервничал… А ведь какая была огненная прелюдия, какие были поцелуи! Все вело к тому, что будет горячо, а на деле – Арктика.
А ведь это просто психологический зажим, и не более. Зен рос с установками, что женщины – хрупкие вещи, которыми пользуются при нужде, а тут я, вся такая «брыкливая», командующая, что делать и как делать… К тому же у меня всегда была склонность выбирать парней слабее себя, которых легко под себя подмять. Даже когда я решила ехать на Алтай с Сашкой, это не он меня продавил на такое решение, это я сама решила… В общем, во всех своих предыдущих отношениях мне нравилось чувствовать себя главной, а с Зеном этой уверенности нет. С ним можно только на равных, а это для меня впервые. И для него впервые… Я знаю, что нам будет хорошо вместе, просто надо убрать этот зажим, сломать последнюю стену…
— Ладно, — протянула я, и двинулась предположительно в сторону двери. — Вернусь в комнату. Действительно, это была ошибка. Давай обо всем забудем.
Я не успела сделать и шага, как Зен меня остановил, удержав за руку.
Ага! Не может меня отпустить!
— Забудем? — спросил он.
— Да, забудем. Ничего не было. Тебе и правда больше подходит женщина-вещь: декоративка, мэза… такая, как я, тебе не по зубам. Не сможешь ничего. А раз ты ничего не можешь, то зачем с тобой время тратить?
Это был запрещенный прием, безжалостный прицельный удар по его самолюбию, но я смело использовала его. Притянув к себе, Зен проговорил мне в лицо, обжигая дыханием (и снова он горячий!):
— А может, это я тебе не по зубам?
Я нагло фыркнула ему в лицо.
— Я давно тебя раскусила, волчок.
— Как и я тебя…
Мгновенная заминка, и мы жадно потянулись друг к другу, уже не опасаясь, будет ли больно, будет ли не неудобно, будет ли шумно… и в этот раз все получилось, как надо. Стена рухнула.
Глава 15
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мы были преступно неосторожны в ту ночь, и разошлись только, когда Млад почуял, что кто-то приближается. Зен открыл дверь в нашу с Фланой комнату, подтолкнул Млада, а затем и меня внутрь. Я закрыла дверь на засов и, прижавшись лицом к ее поверхности, стала слушать, что там снаружи происходит. Зен затаился, и ничего я не услышала, если не считать мелодичного всхрапывания крепко спящей Фланы; в комнате резко пахло водко-вином, которым накачалась всадница.
Млад дошел до лежанки, развалился на ней, тогда и я стала осторожно двигаться в темноте к своей кровати. Добравшись до нее без приключений, я тоже легла.
Несмотря на то, что я своими действиями сильно все усложнила, я была довольна. Сработал неискоренимый инстинкт – привлечь лучшего самца, и примитивная, физиологическая удовлетворенность пела в моем теле…
А ведь я уже не та пышная аппетитная Ирочка, источающая довольство жизнью: Цита избавила меня не только от лишних килограммов, но и от нужных, а с лица стерла миловидность. Но даже такая я нравлюсь Зену… до сумасшествия, до горячки… Я только что ушла от него, и губы у меня еще припухшие, и на коже еще его запах, и по ногам еще стекают следы произошедшего, а мне уже не верится, что мы на это решились, что я решилась…
Я быстро заснула, и снилась мне утомительная красочная белиберда, совмещающая фрагменты жизни в Ците и дома.
Разбудили меня громкие страдальческие звуки. Это Флана, проспавшись, встала, выпила воды и тем самым запустила процесс «очищения»; к счастью, у нас было пустое ведро, в которое девушка благополучно извергала то, что вчера так бездумно поглощала. Ну, на самом деле не совсем то… У меня тоже было состояние, близкое к похмелью, но по другой причине, и больше всего на свете мне хотелось бы еще поспать, но разве я могла оставить страдалицу без помощи?
Пока Флана обнималась с ведром и трагически уверяла меня, что умирает, я сонно передвигалась по комнате, ища что-то, что может ей помочь. Ничего, кроме кусочка пирога с мясом и кувшина воды у нас не было. Пирог я скормила Младу, а кувшин воды дала Флане, чтобы девчонка могла хотя бы промыть желудок.
— Мне та-а-а-ак пло-о-о-охо… — простонала она, когда ее в очередной раз стошнило только что выпитой водой.
Я поборола искушение прочитать ей назидательную лекцию о вреде алкоголя и прыжков в костер, и решительно двинулась к двери: нам нужна была еще вода, хотя бы, а также еще мазь от ожогов.
— Ку-у-у-уда ты-ы-ы?
— За водой и мазью от ожогов.
— Не на-а-а-адо…
— Надо, Флана, надо.
Млад вышел за дверь вместе со мной; время уже было обеденное, и к этому моменту его обычно забирал Треден. Мне не хотелось спускаться вниз, туда, где я могла наткнуться на агрессивное мужичье, я намеревалась подняться к Драгану и у него попросить помощи, Флана ведь всадница, а не абы кто, и ее благополучие важно. Мне повезло: как только я вышла к главной лестнице, встретила друзей. Треден выглядел ничуть не лучше Фланы, разве что его не рвало, да и Кетней не был свеж и аккуратен, как всегда. У обоих мужчин одежда была разорвана в нескольких местах, измазана жиром и еще чем-то черным, у Тредена борода сбилась на одну сторону и торчала, а левый глаз заплыл, а у Кетнея под носом осталась кровь, и сам нос выглядел больше в два раза.
Вчера я этого всего не заметила. Чувство вины напало на меня, как злобная собака, и начало рвать на куски. Пока я подыскивала слова извинений, Треден похлопал себя по ноге, давая знак Младу, и волк, спустившись, радостно ткнулся ему в живот лбом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Как вы, Ирина? — с тревогой спросил Кетней, в свою очередь меня рассматривая.
— Нормально, — хрипло ответила я. — Это Флана умирает…
Треден фыркнул:
— А чего она ждала? Нахлебалась, и давай бузить.
— Я принес ей мазь, — сказал Кетней, и, подойдя, протянул мне жирную тряпицу. — Еще вчера приберег, да отдать забыл, так и пролежала у меня всю ночь.
