Пес и, понизив голос, отрешенно добавил. — И мне все равно, что будет с тобой… Отдай мне биту.
— Прошу, не делай этого, у тебя есть еще шанс не превратиться в нелюдя. Мы сможем вместе собирать ресурсы, ты будешь их относить, а я буду тебя ждать возле лагеря Апостолов. Ты покажешь где их логово, и мы вместе придумаем как вытащить моих друзей.
— Ты до сих пор не поняла! — собиратель, брызгая слюной вырвал из рук Лилии биту. — Апостолов не победить! Мне насрать на тебя и твоих друзей! Сейчас каждый сам за себя!
— Но ты же рискуешь жизнью ради своего брата? Он — твоя семья, а у меня больше нет семьи, только она, — женщина показала на Аиду.
— Протяни вперед руки, — зашипел Пес доставая из кармана пластиковый хомут, — Ты пойдешь со мной. Не бойся, в рабстве жизнь будет тяжелее, но шансов умереть от зубов тварей гораздо меньше. Если, конечно, тебя не определят в отряд собирателей. Но ты сама сказала, что родных у тебя нет. Так что собирателем тебе не стать светит. Будешь исправно работать и с голоду не умрешь. Тебе нечего бояться.
— Я не боюсь, по крайней мере за себя. После смерти мужа, мне уже ничего не страшно…
— А за кого тогда ты боишься?
— За тебя…
— Что?! Я не нуждаюсь в твоей жалости!
— Прошу, — Лилия умоляюще смотрела в обезумевшие глаза собирателя, — остановись, у тебя еще есть шанс…
— Заткнись! — взвизгнул Пес. — Разговор окончен! Давай сюда руки.
Лилия подошла к собирателю вплотную и еле слышно проговорила:
— Мне жаль, что все так получилось…
— Почему?
— Ты только что ты убил двоих человек…
— Что?!
— Себя и брата, — Лилия выхватила с пояса нож и вонзила его в грудь собирателю.
Сталь с противным хрустом прорезала грудину и, раздвинув ребра погрузилась в плоть.
Пес с выпученными глазами выронил биту и схватился за рукоять торчащего из груди ножа. Лилия сделала шаг назад и подобрала биту. В ее глазах блеснули слезы:
— Прости, мне очень жаль…
Хрясь! — удар битой размозжил голову Пса.
* * *
Вот уже несколько дней я терроризировал лагерь апостолов. Кружил по лесу вокруг их поселения и отстреливал из снайперки часовых, палил по небольшим отрядам, когда те оказывались за пределами забора. Иногда из ворот лагеря выходили одиночки без оружия в рваной одежде и с рюкзаками на плечах. Этих я не трогал. Они, явно, не апостолы, а скорее всего их добытчики ресурсов. Судя по исхудалым лицам и рваной одежде — люди они подневольные, вот только почему не сбегут? Наверное, их что-то держит. Может, оставшиеся в лагере родные. Нужно выйти с таким на контакт и узнать, что к чему, пусть расскажет о лагере подробнее.
Ранним утром я сидел в чаще на обочине дороги и поджидал одного такого. С каждым днем к лагерю приближаться становилось все опаснее. По лесу рыскали отряды апостолов. Меня, суки, ищут!
Вот по проселку проехала колонна из двух потертых джипов и мотоцикла. Я проводил их через глазок оптического прицела. Указательный палец с нетерпением пульсировал на спусковом крючке, но я удержался и не нажал. Пусть живут пока. Сегодня я здесь не смерть раздаю, а жду подходящего "языка".
Спустя час по дороге засеменил коренастый мужичок с обветренным, как у пирата лицом. Одежонка истрепана, оружия не видать — похож на подневольника. Я шел за ним еще с километр, чтобы убедиться, что за нами больше никого нет. На одном из поворотов проселка я обогнал его и выпрыгнул на дорогу, наставив на бедолагу пистолет. Тот замер, как статуя, а опомнившись, пробормотал:
— Я собственность калана апостолов, меня нельзя убивать!
— Если все мне расскажешь, как есть, останешься жить, — сказал я.
Буду с ним пожестче, мало ли что у него на уме. Пусть даже мысли не допускает, что меня можно обманывать.
— Я не боюсь умереть, — мужичок чуть скривился. — Я умер несколько месяцев назад, когда погибла моя семья. А теперь я всего лишь раб.
— Почему ты не сбежишь от своих хозяев?
— Я собиратель, если сбегу — они убьют моих друзей.
— Сколько апостолов всего?
— Я точно не знаю, в самом клане где-то около двухсот, плюс еще послушников около сотни.
— Каких послушников?
— Это те, кто желает вступить в клан, но еще не заслужил доверия его главы Велиара.
— Понятно. Короче, как полицаи у фрицев во время войны.
— Нет, полицаи никогда не становились армией вермахта, а послушники могут вступить в клан. Правда, таких пока не много.
— Почему?
— Апостолам выгоднее оставлять их в послушниках — ты вроде уже не раб, но и работаешь на них также за еду, еще и верен клану, в надежде, что тебя примут в их ряды.
— Нарисуй на песке расположение основных постов, строений и стоянок техники на территории лагеря, — я сломал ветку и протянул собирателю.
Он начертил мне схему лагеря. Я примерно представлял ее себе до этого. Оказалось, что в лагере есть отдельный дом для жреца. Рабы живут в бараках, переделанных из корпусов пионерского лагеря. Сами апостолы обитают в домах покомфортнее, чем у рабов, но хуже, чем “святилище” Велиара. Этот черт вообще хорошо устроился! Проповедует сатанизм, собирает плюшки и больше ничего не делает. Бандами управляет некий Мясник, он же заведует хозяйственными работами, он же главный палач. А жрец клана только дает ему указания и, в случае чего, спрашивает результат. Настоящий управленец-чиновник! Интересно, кем Велиар был в прошлой жизни? Наверное, бездельником — минимум мэром какого-нибудь городка, ну или другим “депутатом”.
— Спасибо, что все мне рассказал, — я протянул руку коренастому.
Тот пожал ее в ответ без особого энтузиазма и спросил:
