обвиняет волков в исчезновении Тониуса. Он уверен, что они его убили. – Присев на корточки на ковёр, Диана смотрела на свои сложенные на коленях руки. – Я давно хотела попросить Барнеби поговорить с ним. Кого-то со стороны Титус, возможно, послушает. Но Малинка возражала. Она считает, что это дело стаи.
– Стаи?
– Всех тех, кого избрал Волк. Тех, кто, как я, Малинка и Кунал, слышат его зов, и тех, кого он забрал к себе, как Тониуса и Янку. – В её голосе вновь слышалась печаль, звучавшая каждый раз, когда она говорила о сестре.
Ариан откашлялся и, не зная, что делать, взглянул в сторону двери. Будь Джес здесь, он мог бы спросить её…
– Но вы… Стая ведь наверняка справится с Титусом.
Диана вздохнула, как обычно вздыхала только его тётя:
– Ты ещё не всё знаешь. Титус имеет право быть в лесу. Быть у нас. Он тоже член стаи. – Она смотрела прямо на него, и ничего звериного в её взгляде больше не было. Большие золотистые глаза блестели. – Но он не хочет этого признавать. Он сопротивляется очевидному и пытается удержать Волка в себе. Для него Волк – это всё плохое в его жизни. Во всём, что произошло с его матерью, а теперь и с братом, во всём, чего он не может себе объяснить, он винит Волка – и даже не замечает этого. Он чувствует лишь злость на себя самого и на всех остальных.
Во всём, что произошло с его матерью? Это Диана о чём? Но спросить он не успел – она продолжила:
– Найти своё место в стае – это как прийти домой. Но Титус сопротивляется этому. Блокировать Волка означает отречься от части самого себя.
«Интересно, это она ещё о Титусе или уже обо мне? Разве я не делал ровно то же самое?» – подумал Ариан, ощущая себя застигнутым врасплох. Запереть часть самого себя? Неужели Кошка больше, чем просто чужой голос в его голове?
– А теперь у него есть оружие.
Холодный голос Дианы вырвал его из собственных размышлений.
– От гнева или упрямства и отчаяния он примкнул к трусливым убийцам и шатается теперь по лесу с ружьём. Он страшно разъярён. Мы не можем больше закрывать на это глаза, но не можем и остановить. А в эту ночь восходит луна Йоля.
– Луна перемены, – он и сам не понял, почему это сказал. Кое-что из лежащих рядом с кроватью томов в голове всё-таки осело.
Взглянув на него, Диана кивнула:
– Последняя луна года в самую длинную ночь года. Ночь перехода. – Она опять смотрела прямо на него. – Мне кажется, этой ночью случится что-то страшное, если мы этого не предотвратим. Стае нужен кто-то, кто стоит между двумя мирами. Нам нужен ты.
Ариан судорожно сглотнул. Его пальцы впились в простыню.
Ему хотелось сказать, что он больше не слышит голос, что Кошка наконец-то оставила его в покое. и что он самый обычный человек с обычной жизнью. Но, взглянув в её золотистые глаза, он увидел девчонку, потерявшую сестру, и подумал о Титусе, с которым случилось то же самое. Пальцы выпустили простыню и обхватили маленький деревянный предмет. Он кивнул Диане, и они вместе вышли из комнаты.
Алиса, Питер и Джим
– Здесь, похоже, наше путешествие и закончится, – Юри так резко затормозил, что Джес успела сделать ещё два шага, когда это заметила. Обернувшись, она натянула капюшон ниже на лоб. Шерстяное пальто – жалкая защита от дождя. Оно насквозь промокло и не высохнет целую вечность. Они уже стояли у входа. Ещё несколько шагов – и франкфуртская сырость не нанесёт им больше никакого ущерба. Но Юри просто не двигался с места. Из-под его жилетки выглядывал Помелошка, и вместе они походили на какой-то причудливый тотемный столб.
Юри указал в направлении стеклянной входной двери, и Джес, не удержавшись, с раздражением простонала:
– Что, Юри? Ради Святилища Матери, что на этот раз?
Они уже не впервые останавливались с тех пор, как покинули пристанище гулей. В первый раз он затормозил у дерева, ствол которого был огорожен железной решёткой, защищавшей от повреждений.
– Должно быть, это какое-то опасное дерево, раз они засадили его в одиночку, – рассудил он, и Джес до сих пор так и не поняла, пошутил он или нет. Во второй раз он догнал мчавшийся мимо электробайк, чтобы спросить ехавшего на нём человека, почему велосипед едет так быстро, хотя тот почти не крутит педали.
И теперь он опять остановился, так недалеко от цели, и упёр руки в бока. И чего это он вздёрнул подбородок? Дуется, что ли?
– Ты что, не прочитала, что написано на табличке?
Какая ещё табличка? Джес повернулась к зданию в форме коробки, где наверняка очень тепло и уютно, и, увидев жёлтую наклейку на входной двери, закатила глаза.
Там чёрными буквами было написано «Мне сюда нельзя!», а рядом изображена чёрная собака.
Юри покачивал маленького Помелошку, как младенца.
– Туда, где нам не рады, мы не пойдём! – постановил он, демонстративно глядя в другую сторону.
Но Джес слишком промокла для такого рода дискуссий.
– Хорошо, тогда просто подождите здесь. Найдите себе место посуше, я недолго.
Юри сделал такое лицо, словно она предложила бросить Помелошку в какой-нибудь картонной коробке, но Джес, вооружившись «Алисой в Стране чудес», развернулась и зашагала к книжному храму.
Библиотека представляла собой большой серый бетонный блок без всяких украшений, выцветший, как кости, и противный, как погода. Но Джес не поддалась этому ощущению: она знала, что за этими невзрачными дверями скрывается никак не меньше, чем все знания мира.
Стеклянные двери центральной библиотеки открылись как по мановению волшебной палочки, и её объял любимый запах бумаги, типографской краски и холстины.
Когда Джес вошла, белые турникеты запищали как сумасшедшие. Монитор у сотрудницы за стойкой регистрации замигал, и пошли помехи. Библиотекарша, пытаясь парой мощных ударов склонить компьютер к сотрудничеству, помахала Джес, чтобы та проходила. Магия и современная техника плохо совместимы, и порой это оказывалось преимуществом.
Проходя вдоль серых книжных стеллажей, Джес крепче прижала к себе «Алису». На корешках книг были красные и зелёные наклейки. Стоя рядами, полка за полкой, они были готовы тут же поделиться знаниями, которые накопило множество поколениий.
Она скользила пальцами по полкам, словно приветствовала старого друга. У этой библиотеки не было ни почтенного возраста, ни атмосферы книгохранилища имени братьев Гримм в Аркене – зато она
