Fruit платила Гондурасу один цент налога за каждую гроздь. Контролировать уплату этого минимального налога (который позже немного повысили) было невозможно, как и сейчас, поскольку United Fruit до сих пор экспортирует и импортирует все, что хочет, минуя государственные таможни. Торговый баланс и платежный баланс страны – это вымысел, который создается одаренными богатой фантазией специалистами.
Кризис 1930-х годов: «Убить муравья – больший грех, чем убить человека»
Кофе зависел от североамериканского рынка, его потребительской способности и цен; бананы были американским бизнесом для американцев. Внезапно разразился кризис 1929 года. Крах Нью-Йоркской фондовой биржи, потрясший основы мирового капитализма, обрушился на Карибы, как гигантская каменная глыба в крошечный водоем. Цены на кофе и бананы резко упали, и столь же стремительно рухнул объем продаж. Выселения крестьян вспыхнули с новой силой, безработица охватила деревни и города, началась волна забастовок. Резко сократилась выдача кредитов, уменьшились инвестиции и государственные расходы, зарплаты государственных чиновников в Гондурасе, Гватемале и Никарагуа были урезаны почти вдвое [93]. Команда диктаторов прибыла без промедления, стремясь накрыть крышками кипящие котлы. Наступала эра вашингтонской политики «доброго соседа»[73], но подавить разрастающиеся социальные волнения можно было только кровью и огнем. Около 20 лет – кто-то дольше, кто-то меньше – находились у власти Хорхе Убико в Гватемале, Максимилиано Эрнандес Мартинес в Сальвадоре, Тибурсио Карьяс в Гондурасе и Анастасио Сомоса в Никарагуа.
Эпопея Аугусто Сесара Сандино[74] потрясла весь мир. Долгая борьба этого никарагуанского лидера партизанского движения переросла в требования возврата земли и поднимала на борьбу крестьян. В течение семи лет его маленькая армия в лохмотьях сражалась одновременно против 12 000 североамериканских захватчиков и национальной гвардии. Гранаты изготавливались из консервных банок с камнями, винтовки Springfield отбирались у врага, а в дело шли мачете; древком для знамени служила неоструганная палка, а вместо сапог воевавшие в горах крестьяне обвязывали ступни полосками кожи, которые называли «каите». Под музыку «Аделиты»[75] партизаны пели [94]:
В Никарагуа, сеньоры,
мышь в бою побьет кота.
Ни огневая мощь морской пехоты, ни бомбы, сбрасываемые с самолетов, не смогли сломить восстание в Лас-Сеговиях. Даже клевета, которую распространяли по всему миру информационные агентства Associated Press и United Press, чьими корреспондентами в Никарагуа были два американца, взявшие под контроль таможню страны, не смогла остановить сопротивление [95]. В 1932 году Сандино предчувствовал: «Я долго не проживу». Спустя год, под влиянием политики «доброго соседа» США, был заключен мир. Лидера партизан пригласили на решающую встречу с президентом в Манагуа. По пути он попал в засаду и был убит. Убийца, Анастасио Сомоса, позже намекнул, что казнь была проведена по приказу американского посла Артура Блисса Лейна. В то время Сомоса занимал пост главнокомандующего армией, а вскоре после этого захватил власть. Он правил Никарагуа четверть века, а затем передал власть над страной своим сыновьям как семейное наследие. Прежде чем повязать президентскую ленту на грудь, Сомоса сам себя наградил крестом Доблести, медалью Отличия и президентской медалью Заслуг. Уже находясь у власти, он организовал несколько кровавых расправ и грандиозных празднований, на которых наряжал своих солдат в римские доспехи, сандалии и шлемы. Сомоса стал крупнейшим производителем кофе в стране, владея 46 плантациями, и также занимался разведением скота на 51 ранчо. Однако у него никогда не было недостатка времени и для того, чтобы сеять страх. За долгие годы своего правления он, по правде говоря, не испытывал сильной нужды, но с грустью вспоминал молодые годы, когда ему приходилось подделывать золотые монеты, чтобы найти деньги на развлечения.
В Сальвадоре в результате экономического кризиса также вспыхнули общественные волнения. Почти половина рабочих банановых плантаций в Гондурасе были выходцами из Сальвадора, и многие из них были вынуждены вернуться домой, где ни для кого не было работы. В 1932 году в регионе Исалько разразилось крупное крестьянское восстание, которое быстро распространилось по всему западу страны. Диктатор Мартинес направил солдат с современным вооружением для борьбы с «большевиками». Индейцы сражались с мачете против пулеметов, и восстание закончилось трагически – погибло 10 000 крестьян. Мартинес, вегетарианец, теософ и «колдун», утверждал, что «убить муравья – это гораздо больший грех, чем убить человека, потому что человек после смерти перерождается, а муравей умирает окончательно» [96]. Он утверждал, что его защищают «невидимые легионы», которые сообщают ему обо всех заговорах, и утверждал, что находится в телепатической связи с президентом Соединенных Штатов. Маятниковые часы служили ему детектором ядов: они показывали, отравлена ли еда, а также указывали на карте места, где прячутся политические враги или скрыты сокровища пиратов. Мартинес часто отправлял соболезнования родителям своих жертв, а в парке у его дворца паслись олени. Его правление продолжалось до 1944 года.
Кровавые расправы происходили повсюду. В 1933 году Хорхе Убико в Гватемале расстрелял сотню профсоюзных, студенческих и политических лидеров, одновременно восстанавливая законы против «безделья» индейцев. Каждый индейский работник должен был носить с собой книжку с записями о количестве отработанных дней. Если этих дней считалось недостаточно, он расплачивался временем, проведенным в тюрьме, или полгода бесплатно гнул спину на чьей-нибудь плантации. На влажном и болотистом тихоокеанском побережье рабочим, стоящим по колено в грязи, платили по 30 центов в день, и компания United Fruit утверждала, что именно Убико заставил ее снизить зарплаты. В 1944 году, незадолго до падения диктатора, журнал Reader’s Digest опубликовал восторженную статью с похвалами: этот пророк Международного валютного фонда избежал инфляции, снизив зарплаты с одного доллара до 25 центов в день для строительства военной дороги экстренного назначения и до 50 центов для работ на военной базе в столице. В это же время Убико предоставил хозяевам кофейных плантаций и банановых компаний право на убийство: «Собственники ферм освобождаются от уголовной ответственности…» Этот указ вышел под номером 2795 и был восстановлен в 1967 году в период «демократического и представительного» правительства Мендеса Монтенегро.
Как и все карибские тираны, Убико считал себя Наполеоном. Он жил в окружении бюстов и портретов императора, который, по его мнению, обладал таким же профилем лица, как и он сам. Он был приверженцем военной дисциплины: милитаризировал сотрудников почты, школьников и даже симфонический оркестр. Члены оркестра играли в униформе за девять долларов в месяц произведения, которые выбирал Убико, используя технику и инструменты, одобренные им самим. Он считал, что больницы – это для слабаков, поэтому пациентам, если они, к несчастью, были не только больны, но и бедны, оказывали помощь на полу в
