процветание способствовало появлению современных перерабатывающих заводов, крупных винокурен и железнодорожных веток для транспортировки продукции. В общине Аненекуилько, где жил Сапата и к которой он был привязан душой и телом, обездоленные индейские крестьяне отстаивали свое право на землю, которая служила им более семи веков: они жили там еще до прихода Эрнана Кортеса. Тех, кто громко жаловался, отправляли в лагеря принудительного труда на Юкатане. Как и во всем штате Морелос, где плодородные земли принадлежали 17 владельцам, рабочие жили гораздо хуже, чем лошади для игры в поло, которых латифундисты баловали в своих роскошных конюшнях. Закон 1909 года постановил отнять новые земли у их законных владельцев, что еще сильнее разжигало и без того острые социальные противоречия. Эмилиано Сапата, немногословный наездник, известный как лучший укротитель лошадей в штате и заслуживший всеобщее уважение своей честностью и мужеством, стал партизаном. «Следуя за хвостом лошади Сапаты», южане быстро сформировали освободительную армию [110].
Диктатура Диаса пала, и к власти пришел взлетевший на гребне революции Франсиско Мадеро. Однако обещания аграрной реформы быстро растворились в тумане расплывчатых посулов. В день своей свадьбы Сапате пришлось прервать праздник и пойти в бой: правительство отправило войска генерала Викториано Уэрты, чтобы подавить движение повстанцев. В глазах городских «докторов» герой стал «бандитом». В ноябре 1911 года Сапата провозгласил свой «План Аялы», заявив при этом: «Я готов сражаться против всех и всего». В этом плане говорилось, что «подавляющее большинство мексиканских общин и граждан не владеют ничем, кроме земли под их ногами». План предусматривал полную национализацию имущества врагов революции, возвращение земель их законным владельцам, отнятых в результате массового захвата латифундистами, а также конфискацию трети земель у остальных землевладельцев. «План Аялы» стал непреодолимым магнитом, который привлекал тысячи крестьян в ряды аграрного вождя. Сапата разоблачал «подлое намерение» свести революцию лишь к смене лиц в правительстве: революция боролась не за это.
Борьба продолжалась около десяти лет. Сначала против Диаса, затем против Мадеро, позже против убийцы Уэрты и, наконец, против Венустиано Каррансы. Долгие годы войны сопровождались постоянными интервенциями США: морская пехота дважды высаживалась на берег и проводила несколько бомбардировок, дипломаты плели разнообразные политические заговоры, а посол Генри Лейн Уилсон успешно организовал убийство президента Мадеро и его заместителя. Однако смена власти не изменила ярости нападок на Сапату и его последователей, так как они являлись явным выражением классовой борьбы в глубинах национальной революции – реальной угрозой. Правительства и газеты гремели проклятиями против «орд вандалов» генерала из Морелоса. Против Сапаты одна за другой направлялись мощные армии. Поджоги, массовые убийства, опустошение деревень снова и снова оказывались бесполезными. Мужчин, женщин и детей расстреливали или вешали как «шпионов сапатистов», за резней следовали объявления о победе: зачистка прошла успешно. Однако вскоре вновь разгорались костры в кочующих революционных лагерях южных гор. Несколько раз войска Сапаты успешно контратаковали, пробиваясь даже к пригородам столицы. После падения режима Уэрты Эмилиано Сапата и Панчо Вилья, «Аттила Юга» и «Кентавр Севера», победоносно вошли в Мехико и на короткое время разделили власть. В конце 1914 года наступил краткий период мира, позволивший Сапате реализовать в Морелосе аграрную реформу, еще более радикальную, чем провозглашенная в «Плане Аялы». Основатель Социалистической партии и некоторые анархо-синдикалисты оказали значительное влияние на этот процесс: они радикализировали идеологию лидера движения, не отрывая ее от традиционных корней, и обеспечили необходимую организационную структуру.
Цель аграрной реформы заключалась в том, чтобы «раз и навсегда уничтожить несправедливую монополию на землю и создать социальное состояние, которое полностью гарантирует естественное право каждого человека на участок земли, необходимый для собственного выживания и выживания его семьи». Земли возвращались общинам и отдельным лицам, которых лишили собственности с принятием закона о секуляризации 1856 года. Устанавливались максимальные размеры земельных владений в зависимости от климата и природных условий, а владения врагов революции объявлялись национальной собственностью. Эта последняя политическая мера, как и в аграрной реформе Артигаса, имела ярко выраженный экономический смысл: врагами считались латифундисты. Были созданы школы для подготовки специалистов, фабрики по производству инструментов и сельскохозяйственный кредитный банк; сахарные и ликеро-водочные заводы были национализированы и превращены в государственные предприятия. Система местных демократических преобразований передала источники политической власти и средств к существованию в руки народа. Появлялись и распространялись сапатистские школы, организовывались народные комитеты для защиты и продвижения революционных принципов, формировалась и крепла подлинная демократия. Муниципалитеты выступали в качестве базовых единиц управления, и народ избирал свои органы власти, суды и полицию. Военные командиры были обязаны подчиняться воле организованных гражданских общин. Не бюрократы и генералы определяли системы производства и образ жизни. Революция соединялась с традицией, действуя «в соответствии с обычаями и традициями каждого народа… то есть если определенное поселение предпочитало общинный строй, то там создавалась община, а если другое поселение желает разделения земли для признания частной собственности, то землю дробили» [111].
Весной 1915 года все поля Морелоса уже находились под посевами, главным образом кукурузы и других продовольственных культур. Тем временем в Мехико из-за нехватки продовольствия нависла угроза голода. Венустиано Карранса захватил пост президента и также провозгласил аграрную реформу, однако его приближенные быстро присвоили себе ее плоды. В 1916 году они ринулись на столицу штата Морелос Куэрнаваку и другие сапатистские территории. Урожай, который вновь стал приносить плоды, полезные ископаемые, шкуры и кое-какое оборудование, стал отличной добычей для офицеров, продвигавшихся вперед, сжигая все на своем пути и одновременно провозглашая приверженность «восстановлению и прогрессу».
В 1919 году жизнь Эмилиано Сапаты оборвалась в результате заговора и предательства. Тысяча человек, сидевшие в засаде, разрядили в него винтовки. Он погиб в том же возрасте, что и Че Гевара. Однако его пережила легенда: одинокая гнедая лошадь до сих пор скачет через горы на юг. Но его наследие осталось не только в легендах. Весь Морелос поднялся, чтобы «довершить дело реформатора, отомстить за кровь мученика и последовать примеру героя», и страна отозвалась эхом. Со временем, в период президентства Ласаро Карденаса (1934–1940), традиции сапатизма обрели новую жизнь и силу благодаря проведению аграрной реформы по всей Мексике. В частности, во время его правления было экспроприировано 67 миллионов гектаров земли, находившихся в собственности иностранных или национальных компаний, и крестьяне получили, помимо земли, кредиты, образование и средства для организации труда. Экономика и население страны начали стремительно развиваться; сельскохозяйственное производство многократно увеличилось по мере модернизации и индустриализации. Города росли, потребительский рынок разрастался вширь и вглубь.
Однако мексиканский национализм так и не перешел к социализму, а следовательно, как и в других странах, которые не сделали
