Она не была лучшей служанкой на свете, но, определённо, была лучше многих девушек, которые сменялись в этом доме со скоростью, с которой река проносит мимо моста багряные резные листья деревьев. Некоторые не задерживались тут и на неделю.
– У тебя есть что-то поприличнее? – язвительно спросила её тётушка Эо наутро после прибытия, показывая пальцем на её наряд хасэ.
Аяна помнила, как с утра к ней прибежала Ис и шепнула: «Будь как ягнёнок, иначе вылетишь отсюда». Поэтому она изящно присела, как это делала Ру, и шагнула к шкафу, вынимая оттуда свой кафтан с птицами.
Эо молча посмотрела на кафтан, и снова на Аяну, которая не поднимала глаз.
– Ну, это слишком. А вон то?
– Это рубашки, госпожа, – тихо, но очень отчётливо сказала Аяна. – Рубашки и штаны.
Эо почесала висок, склонив голову к плечу.
– Откуда ты? – спросила она, нахмурив брови.
– Я с востока, – тихо сказала Аяна, про себя отметив, что голос Эо стал почти дружелюбным. – Издалека.
– А ну-ка распусти волосы, – заинтересованно сказала та.
Аяна послушно вынула гребень, и Эо некоторое время молча стояла, разглядывая её.
– Так, – сказала Эо. – Пошли со мной. Ребёнка оставь тут.
Аяна положила Кимата на кровать, на сложенный керио, и направилась за Эо. Они зашли в комнату, которую Ис назвала хозяйственной.
– Вот, – сказала тётушка Эо, отодвигая дверь шкафа. – Вот этот ты будешь носить. Поставишь пятно – придушу вот этими вот руками.
Аяна снова присела и поклонилась.
Теперь она стояла, покорно сложив руки на животе, в своём красивом халате стального цвета, в ряду других служанок, и краснела от неловкости.
– Ты, – показала тётушка Эо, – и ты. Шаг вперёд.
Две девушки вышли вперёд и обменялись косыми взглядами.
– У вас последнее предупреждение. Ещё раз я увижу беспорядок после вас – поедете обратно в деревню. Ещё раз заденете гостя рукавом – вас выкинут на улицу. На тебя, – она потрясла веером перед лицом одной из девушек, – на тебя жаловался гость! Это немыслимо! Он сказал, что ты чуть в лицо ему своей причёской не заехала, когда подавала пирожки! Служанка должна быть изящной и не отвлекать гостей, а ты ему своими шпильками глаза выкалываешь!
– Но тётушка, ты же сама сказала мне носить эти шпильки, – жалобно возразила девушка. – Они же длинные!
– Это не шпильки длинные. Это твой язык слишком длинный. Тебе не место здесь. Собирайся, – свирепо проговорила тётушка.
Аяна незаметно вздохнула. Девушка продержалась пять дней. Теперь она, скорее, всего, отправится на северный берег в дом попроще, где тётушка не так краснеет, когда отчитывает служанок.
Тётушка Эо была ростом с Тили, а может, и ниже. Она была настолько маленькой и хрупкой, как и Тили, что издалека казалось, будто навстречу идёт совсем юная девушка. Наверное, всё дело в её росте, думала Аяна. Вся та ярость и злость, которая в человеке обычного роста распределяется равномерно, в тётушке Эо была немного сжата из-за её размеров, и поэтому мгновенно проступала на лице красными пятнами, которые постепенно, по мере того, как тётушка бранилась, сливались в одно.
Насколько ей была противна и непонятна госпожа Кано, настолько же понимающе она относилась к тётушке Эо. Постепенно Аяна начала осознавать по обрывкам разговоров, по каким-то отдельным словам, что для Эо очень важно поддерживать репутацию лучшего дома радости в столице. Сначала она отнеслась к этому, как к игре «умудрись не разозлить тётушку», но довольно быстро поняла, что ей и самой доставляет удовольствие, когда всё соответствует самым высоким требованиям. Конда как-то раз цитировал ей надрывные арнайские строки из какого-то старинного трактата, но она запомнила лишь название – «Музыка порядка». Аяна будто создавала такую музыку. Она обходила комнаты девушек на втором и третьем этажах, неся ароматные благовония, открывала ставни и впускала свет, и лучи подсвечивали завитки дыма и тихо плывущие в воздухе пылинки, ползли пятнами по мягким коврам и подушкам на полу, освещали нежные, будто прозрачные цветные рисунки, без рам развешанные на стенах. Она оглядывалась и пододвигала столики, плетёные сиденья, оправляла подушки, и, удовлетворённо кивнув, шла дальше, представляя, что она госпожа, которая обходит свой большой дом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эо как-то раз застала её за таким обходом и с интересом наблюдала за ней. Аяна смутилась, но в конце недели неожиданно получила на семь медных больше, и на следующей тоже, а также поздравление с прибавкой к жалованью. А через два месяца к ней подошла помощница тётушки Эо и сказала, что теперь с утра и до пяти часов Аяна может быть свободна, и её обязанности больше не включают в себя уборку с водой и тряпкой в комнатах по утрам.
Аяна робко заикнулась об оплате, но помощница вдруг улыбнулась.
– Оплата та же. Кто-то из гостей похвалил тебя. Радуйся!
Она радовалась, и с самого утра и до пяти часов была с Киматом, выводила его играть во дворе, спускалась гулять к реке, просто бродила по южной стороне города, любуясь на цветные лакированные ворота с резными столбами, на разноцветные черепичные крыши, на пышные цветущие кусты.
– Кимо, Кимате, ареме даре, – пела она, раскачиваясь, пока ждала своей очереди у торговца прохладным соком.
Кимат смеялся, а она щекотала его голые пятки, которые уже давно высовывались из керио.
Как же он вырос! Только недавно помещался на одной её руке, и вот он уже пытается вставать, подтягиваясь за кровать, тянет руку за кусочком свежей лепёшки, грызет яблоко двумя смешными зубами и обиженно сводит брови, когда у него отнимают что-то несъедобное. Аяна тормошила его, целовала в голый живот и любовалась, как он спит. Нежная смуглая кожа, тонкие ноздри, изящный изгиб чётко очерченных губ, тёмные подвижные брови. Её сердце, её душа. Как же я жила до тебя, моё сокровище?
Аяна переворачивала кошель над кроватью. Двадцать серебряных, девять медяков и несколько грошей. Всё, что у неё есть. Ей платят целых три серебряных в месяц. Баснословная сумма! Но из Димая до Ордалла она будет добираться полгода, если ехать верхом и везти Кимата в керио. Постоялые дворы, еда, зерно для Ташты. А если Кимат заболеет? Или она? Или Ташта?
Это невозможно. У Верделла было два золотых в начале пути, и он работал, а ещё они экономили на еде. И всё равно ещё до подъезда к Тэно он слишком часто качал головой, когда она смотрела на хорошую, свежую еду.
Она прижимала к себе сына и целовала его в макушку.
В её сумке лежала рекомендация с печатью деревни, в которой жила Конар. Та не поленилась сходить к старосте и заверить её. Аяна задумчиво разглядывала бумагу с ровными буквами и красной печатью старосты.
– Ис, а ты случайно не знаешь кого-то, кому требуется учитель пения или нот? – спросила она как-то за обедом, когда они разнесли еду в комнаты сонных девушек.
– Нет. Но я могу узнать для тебя. Ты хочешь найти ещё работу?
– Да. Мне нужны деньги.
– Тогда я могу тебе кое-что подсказать. Ты уже знаешь немного город?
Аяна задумалась. Она много гуляла с Киматом, но названия улиц пока не помнила.
– Ну, так себе. А что?
– Дамы платят деньги за доставку писем. Почему ты дёрнулась?
– Вспомнила кое-что. Доставку... Ничего. Каких писем?
– Приглашения гостям. Ну, вроде того, приходите вечером, я скучаю, жду встречи, мечтая о вас.
– Они пишут такое? – изумилась Аяна.
– Да. Конечно, а что? Это же так изысканно, – с удивлением ответила Ис. – Это часть игры. И их гости отвечают им, пишут стихи и прикладывают рисунки. Дамы хранят эти письма. Ты первый раз слышишь?
– Да. Впервые. Ну так и что с этими письмами?
– Обычно они передают их служанке верхнего этажа, а она выходит из ворот и передаёт их мальчишкам. Ты же знаешь. Сюда нельзя мужчине, если он не гость. Ты могла бы доставлять письма. Я спрошу у девушек. И попробую узнать по поводу пения. У тебя есть какие-нибудь рекомендации?
– Да.
– Прекрасно. Считай, это уже решено.
