«Выиграл», – пронеслось в его мозгу.
Он бросил взгляд на стол: оба кубика лежали кверху цифрами «шесть». «Получилось»!
Ленчик невольно улыбнулся и снова посмотрел на парня, не сводящего с него взгляда.
– Твоя взяла, – наконец, процедил сквозь зубы парень. – Как это у тебя получилось?
– Не знаю, – Ленчик пожал плечами. – Наверное, мне очень хотелось выиграть…
– Я тоже хотел выиграть, не меньше тебя, – произнес парень. – Да не выиграл. – Он отвел от Ленчика взгляд. – Ну что, еще бросим, или как?
– Давай, – не сразу ответил Ленчик как можно беспечнее.
– По пятиалтынному?
– Ага.
Первым бросал парень. Кости выдали ему «тройку» и «пятерку».
Ленчик бросил, как в первый раз, чтобы кубики прокатились по столу. Выпало «четверка» и «пятерка». Когда Ленчик сгребал со стола деньги, он услышал, как скрипнул от злости зубами парень. Очевидно, денег у него больше не имелось. Ленчик выжидающе посмотрел на него, затем подошел к кабатчику и выкупил у него рубаху. Теперь в его кармане, за вычетом гривенника, который он отдал за заложенную рубаху, имелось тридцать три копейки.
– Филя! – вдруг позвал парень.
– Чево? – отозвался прежний мужик, подпитой уже больше, нежели был вначале.
– Одолжи полтину.
– С какой это радости? – ответил мужик.
– Отыграться хочу, – сказал парень.
– Отыгрывайся, – резонно заявил мужик. – Я-то тут при чем?
– Ладно, погодь, – сказал Ленчику парень и почти бегом выбежал из кабака. Ленчик в ответ кивнул, хотя ему правильнее было бы тоже уйти.
Парень вернулся минут через семь-восемь. В кулаке у него было зажато два четвертака.
– Кинем? – спросил он.
– Давай, – ответил Ленчик.
– По четвертаку?
– Идет…
Парень взял кости. Перемешивал он их в ладонях с таким видом, словно производил какое-то таинство, после которого ожидались гром и молния и средней руки потоп. Когда он, трижды дунув, выбросил кости на стол, они легли «двойкой» и «тройкой». Парень в сердцах сплюнул и без всякого интереса прожил следующую минуту, когда Ленчик, словно помешав в ладонях кубики, выкатил их сторонами с цифрами «три» и «четыре» кверху. Теперь в кармане Ленчика находилось уже пятьдесят восемь копеек. Сумма, на которую можно было весьма сносно отобедать в любом трактире, причем с водочкой, зернистой икоркой и прочими разносолами. И хоть закусить бы не мешало, Ленчик отогнал мысль об обеде прочь.
– Еще? – спросил парень.
– Давай.
На сей раз парень выбросил две «четверки». И не отрывал взгляда от рук Ленчика. Он смотрел так внимательно, что Ленчик не решился складывать кубики в ладони и положился на случай. Знаете, иногда бывают ситуации, когда надо «отпустить лодку». Пусть она сама плывет по течению. Без весел…
Теперь Ленчик перемешивал кубики вполне натурально.
Мыслей не было. Он не молил Бога, чтобы выпала сумма чисел больше «восьми». Ибо молить Бога по такой мелочи – значит, только прогневить его и лишить себя возможности попросить Его о чем-то по-настоящему значимом позже, когда действительно сильно прижмет. Так, ни о чем не думая, Ленчик выбросил кости. Просто выбросил, и все.
Кости легли двумя «шестерками» кверху. Парень шумно выдохнул и посмотрел на Ленчика так, как смотрят обычно в цирке на гермафродитов. Или на женщину с натуральными усами и бородой, то есть как на явление загадки природы или настоящее чудо. И пока Ленчик сгребал деньги, парень молчал. А потом произнес:
– Везет тебе.
– Ага, – искренне согласился Ленчик.
– Не приходи сюда больше, – попросил парень с какой-то зловещинкой в голосе. – Ты меня понял?
– Понял, – ответил Ленчик, совсем не собирающийся спорить или, что того хуже, драться. Нет, не потому, что испугался. А потому, что это могло повредить «соревнованию»…
Он вышел из кабака в Колывановском тупике с восьмьюдесятью тремя копейками в кармане. Неплохо, если учесть, что до основного действа в трактире «Гробы», которое должно было принести ему основную прибыль, оставалось еще больше часа.
Ноги понесли его в «Горлов кабак» – место знаменитое не только в Суконной слободе, но и во всей Казани, и примечательное тем, что полсотни лет назад в нем сиживал сам светоч русской поэзии Александр Пушкин. Поскольку Ленька был выходцем с Суконки, он знал эту историю, как «Отче наш». Вернее, еще лучше. Он и сам мог рассказать ее какому-нибудь приезжему человеку. Как в 1833 году 6 августа, побродив по местам, где бывал Пугачев, светоч русской поэзии зашел в кабак на пересечении двух слободских улиц под названием «Горлов». Звался он так не по имени владельца, а потому, что в этом кабаке почему-то сильнее, чем в других, и громче пелись пьяные песни, то есть «рвали горло». Александр Сергеевич посетил кабак потому, что искал некоего «старика Бабина», бывшего фабричного работного, а ныне пенсионера, который, по словам приятеля Александра Сергеевича, тоже поэта, Евгения Боратынского, знал о Пугачеве не понаслышке. А где искать бывшего цехового, очевидца пугачевского мятежа да еще умудрившегося дожить до пенсиона? Конечно же, в кабаке! Там-то Пушкин его и нашел. Выставил ему полштофа померанцевой водочки и принялся слушать. Старик Бабин оказался не совсем стариком, а посему и не очевидцем. Но о Пугачеве и взятии им Казани знал весьма много. От своих родителей, которые как раз и были очевидцами падения Казани и разгула в ней разбойной пугачевской вольницы.
Три четверти часа беседовал Васька Бабин с чиновником из Петербурга. Потому как никакого светоча российской поэзии Василий не знал и не ведал, и за всю свою жизнь не прочел ни единой книжки, не говоря уж о светских журналах со стихами. Но все равно ему было лестно: как же, говорит с чиновником Министерства иностранных дел, специально приехавшим из-за него в Казань! То, что господин Пушкин из-за него приехал в город, – это рассказывал позже сам Васька Бабин своим дружкам-приятелям, похваляясь и уже сам себя считая значительной фигурой. А кабак… После убиения светоча он стал по-настоящему знаменит. И вот в этот-то кабак направил свои стопы Ленчик, чтобы убить оставшийся час до назначенной встречи в «Гробах».
Здесь играли, как ему и хотелось, в карты. В дальнем закуте, отгороженном от остальной «залы» то ли одеялом, то ли дешевой запыленной портьерой, которая не выбивалась без малого четверть века.
Играли в «двадцать одно». Но Ленчика играть не взяли.
– Зна-а-аем тебя, – протянул один из игроков, лицо которого сразу показалось Ленчику знакомым. – С тобой садиться играть, так без штанов останешься. Ступай лучше своей дорогой…
В общем, не обломилось Ленчику в «Горловом кабаке» ни гроша. А время шло.
Последнее заведение, которое он посетил, было «веселым» домом мадам Вершининой. Вернее, мадемуазель, поскольку Агафья Прокопьевна Вершинина никогда не была замужем, хотя девичества лишилась годков в четырнадцать, ежели не ранее. И случилась невосполнимая потеря от родного отца, в своем каждодневном пьянстве совершенно потерявшего человеческий облик. В очередной раз напившись, Прокопий Вершинин полез в постель к дочке, преодолел хиленькое сопротивление и совершил срамное дело. Рано утром, когда дочка еще спала, он тихонечко ушел из дома, а к вечеру его тело обнаружили на берегу Казанки, благо, что жили они на улице Подлужной, что была от реки саженях в десяти. Короче говоря, утоп Прокопий. Вернее, самоутопился, поскольку утром, проснувшись и вспомнив свой вчерашний проступок, он, надо полагать, ужаснулся содеянному, в нем проснулась совесть, и он решил свести счеты со своей препоганой жизнью. Что и исполнил без промедления. И Агафья осталась полной сиротой. Поскольку она в столь раннем возрасте стала женщиной (причем женщина в ней проснулась тотчас после лишения девственности), то пошла по скользкой тропочке блудницы. Однако не скатилась в пропасть, не спилась и не истаяла от страшной болезни сифилис, но выбилась, так сказать, в люди, попав на содержание одного купчины, у которого к ней имелись определенные чувства. Она остепенилась, скопила кое-какой капиталец и купила в Суконной слободе, где ее никто не знал, мещанскую усадебку. Поскольку же порочное естество требовало ласк и удовлетворения желаний, то вскоре сделалась она дорогой проституткой, а затем и «мамкой» начинающим мамзелькам, которых брала под свое покровительство, забирая до половины их заработка. А поскольку некоторые из молодых шлюх проживали в ее доме, то вскорости она открыла в нем полулегальный притон с неплохой кухней, питием и податливыми девочками.
Сюда-то и пришел Ленчик в надежде, что здесь играют.
И в самом деле, здесь играли. Трое студентов, завсегдатаев «веселого» дома, бросали кости. Студиозусам здесь были скидки на услуги девиц, доходящие до тридцати процентов. То есть ежели часовое пребывание с мамзелькой стоило остальным посетителям восемьдесят копеек, то студентам это могло обойтись копеек в шестьдесят, а то и в полтинник.
