– Обычно с таким видом на эшафот идут, – заметил Малюта Скуратов, но шутку никто не поддержал, и верный слуга обиженно замолк.
Возле самого входа в подвал Са-Ран-Чи остановился, повернулся, и хотел было что-то сказать, но потом раздумал, махнул рукой и решительно вошёл вовнутрь складского помещения.
Все замерли.
– Всё! Дело сделано, операция завершена! – через пару минут произнёс Романов.
– Я проверю? – обратился к начальнику строительства появившийся из-за угла здания Гуров.
– Проверь! – разрешил Пётр и зачем-то добавил: – Любовь была без радости, расставанье без печали.
– Чисто! – крикнул с порога вышедший из подвала Гуров.
– Так и должно быть! – вздохнул Яков Брюс. – В напёрстки выиграть нельзя! Пётр Алексеевич, можете смело докладывать в Высший Совет! Пускай тамошние спецы как можно быстрее снимают фиксацию временного портала, а то он магической энергии потребляет больше, чем все вместе взятые ведьмы на шабаше!
* * *
Перемещение было мгновенным. Са-Ран-Чи ещё не успел открыть глаза, как почувствовал, что его захлестнуло сразу два чувства: чувство непоправимой беды и чувство вселенского одиночества. Он открыл глаза, и его взору предстала мёртвая пустыня. Везде, куда только достигал его взгляд, сплошным серым ковром лежали мёртвые тела его прямокрылых подданных. Зелёная планета была мертва: океаны высохли миллионы лет назад, растительность превратилась в пыль, а на дне мёртвых морей зелёным налётом осели окислы ядовитых солей. Са-Ран-Чи хотелось упасть на высушенную чужим солнцем каменистую почву, рвать на себе волосы и кричать, но в это мгновенье он почувствовал, что магическое заклятье, которое оберегало его на Земле, на этой мёртвой планете не действует. Бессмертный повелитель распадался на сотни взрослых особей и личинок, которым, так же как и их собратьям, предстояло умереть от голода.
Последнее, что он увидел в своей жизни, было зелёное солнце, которое безжалостно испепеляло мёртвую планету своими зелёными лучами.
Глава 3
Сказка об Оловянном Солдатике
(Окончание)
После того, как голова перестала кружиться и стало легче дышать, Оловяненко открыл глаза и увидел, что он стоит посреди улицы рядом с красивым зданием на серой мраморной табличке которого было золотом начертано: «Хоум-Кудесник-Банк». Олег неумело переставил костыли и повернулся к банку спиной.
«Кровососы! – со злобой подумал о банковских работниках бывший контрактник. – Пока я в Горячей точке кровь проливал, они тут деньги из воздуха делали!»
В это время мимо него проехал на электротележке молодой белокурый парень с весёлыми глазами и открытым лицом. В уголке рта у парня прилипла потухшая папироска. Водитель электротележки мазнул взглядом по фигуре Олега, по его костылям и остановился. Легко соскочив с сиденья, он подошёл к Оловяненко и внимательно посмотрел ему в глаза. Олег почувствовал, что во взгляде незнакомца нет ни жалости, ни сочувствия. Парень смотрел на Олега не как на инвалида, а как на равного. Оловяненко извлёк из кармана зажигалку и, чиркнув колёсиком, поднёс язычок пламени к лицу незнакомца. Паренёк прикурил, глубоко затянулся горьким дымом и только после этого буднично спросил:
– Тебе куда?
– Мне в отдел кадров надо.
– На работу устраиваешься? – спросил белокурый незнакомец.
– Да вроде того, – кивнул головой бывший контрактник.
– А куда именно?
– Да я, честно говоря, ещё и сам не знаю! – вздохнул Олег. – В Управлении кадров сказали, что на месте трудоустроят.
– Это у нас запросто! – заверил его незнакомец. – А что делать умеешь?
– Ты что, кадровик? – ощетинился Оловяненко. Это было его больное место: бывший выпускник средней школы ушёл воевать, так и не получив гражданской специальности.
– Нет, я не кадровик, – в знак отрицания мотнул головой незнакомец и выплюнул окурок. – Меня Иваном звать, а фамилия моя – Дурак. Садись, подброшу до отдела кадров.
Начальник отдела кадров товарищ Понаётов был направлен на «объект» как наиболее опытный специалист по работе с персоналом. Иосиф Петрович свою работу не просто любил и понимал, товарищ Понаётов кадровую работу боготворил, и всё своё личное время проводил в пыльном архиве.
На вид главному кадровику было лет пятьдесят, и чтобы подчеркнуть важность и ответственность порученного участка работы, Иосиф Петрович всегда носил полувоенный сталинский френч, брюки галифе и хромовые офицерские сапоги. Впрочем, Иосиф Петрович не любил, когда в отношении его деятельности употребляли термин «работа».
– Я хожу на службу, – любил говорить он, и при этом привычно ощупывал собеседника взглядом. – Да-да, на службу! Вот Вы, товарищ, раньше где служили?
– Вы же знаете, Иосиф Петрович! – настороженно говорил собеседник. – На балтийском флоте, на сторожевике «Быстрый».
– А не могли бы Вы напомнить мне, кем именно Вы проходили флотскую службу? – впивался в собеседника взглядом главный кадровик.
– Старшиной второй статьи! – рапортовал бывший флотский.
– И это всё? – ехидно спрашивал Иосиф Петрович, привычно оттягивая указательным пальцем тугой воротничок френча.
– И это всё, – обречённо соглашался собеседник.
– Нет, уважаемый! Это не всё! – торжествовал кадровик. – Я не зря глотаю архивную пыль! Вот, третьего дня справочку обнаружил – маленькую такую справочку, на четвертинке листа помещается, но для меня это очень важный документ! Не хотите взглянуть?
– Какую ещё справку? – холодея от нехорошего предчувствия, вопрошал бывший старшина второй статьи.
– О лишении Вас допуска к секретным документам и снятии с должности судового радиста! А Вы об этом печальном факте, когда устраивались к нам на работу, умышленно умолчали. Спрашивается – почему?
– Так в анкете ничего подобного указывать не требовалось! Да и забыл я уже об этом, Иосиф Петрович, – оправдывался собеседник. – Почитай, полтора десятка лет с того дня прошло.
– Вы забыли, а мы, кадровики, помним! И на заметочку возьмём, так… на всякий случай! Жизнь – она штука сложная, её в анкету уместить трудно, но стремиться к этому надо. Так-то вот, товарищ! Пока можете быть свободны. Пока свободны!
Когда Иосиф Петрович получил сообщение из Управления кадров о необходимости трудоустройства гр. Оловяненко О.Н, то он, как всегда, к выполнению распоряжения вышестоящих органов отнёсся не формально.
Главный кадровик тщательно изучил личное дело кандидата, и выяснил, что Олег Николаевич Оловяненко русский, ранее не судимый, имеет среднее образование, в плену и на захваченной врагом территории не был, однако является участником боевых действий в Горячей точке, имеет ранение, но не имеет специальности. После этого Иосиф Петрович в очередной раз скрупулёзно проверил штатное расписание. По всем параметрам получалось, что трудоустроить Оловяненко на «объекте» нет никакой возможности. Однако Иосиф Петрович был опытным работником, поэтому не торопился писать в Управление кадров официальный отказ, а наоборот, предпринял кое-какие меры, отправил по адресам пару официальных запросов и только после этого записался на приём к начальнику строительства.
Разговор был коротким, но продуктивным.
– Даю добро! – сказал Романов и поставил свою подпись под приказом об изменении штатного расписания. – Название к новой должности придумаешь сам.
– Уже придумал, – довольный собой произнёс товарищ Понаётов. – Если Вы не возражаете, то в штатном расписании данная единица будет значиться, как «комендант специального корпуса».
– Не возражаю! – хлопнул ладонью по столу Пётр. – Устраивай ветерана!
Отдел кадров представлял собой унылое полуподвальное помещение с покрашенными казённой зелёной краской стенами и решётками на окнах. Олег сидел на прикрученном к полу табурете и подробно отвечал на вопросы кадровика с неприятным колючим взглядом и прилизанной чёлкой. Олегу даже показалось, что на груди кадровика тускло поблёскивал орден Ленина, но потом присмотрелся и понял, что это незнакомый ему нагрудный знак, сильно напоминающий орден, с профилем Сталина и стилизованной вместо золотистых колосьев надписью «Кадры решают всё»!
– Значит, говорите, что родственников за границей не имеете? – вопрошал кадровик.
– Не имею, – тихо отвечал Солдатик.
– Это хорошо, – удовлетворённо замечал «орденоносец». – Это правильно. Чего мы в этих заграницах не видели? И в плену из родственников никто не был?
– Не был, – тихо бубнил Оловяненко. – Можете записать, что репрессированных тоже нет.
– Запишем! Всё запишем! Ты мне лучше расскажи, как ты ранение получил.
– А Вам-то это зачем? Или в чём сомневаетесь? – «завёлся» бывший контрактник. – Если сомневаетесь, то можете посмотреть – вот она, нога-то! Одна она у меня, вторая не вырастет!