Даже отсюда я мог различить синяк на ее бедре, но все равно она здорово выглядела – стройное тело и бледно-розовая кожа, крепкие мускулы и первоклассная попка. В Рокки была эта скрытая красота, которая пока еще не вышла наружу, так как девушка еще не превратилась в настоящую женщину. Я был в этом убежден.
Она довела Тиффани до прибоя – малышка все еще боялась накатывающихся волн, но быстро привыкла и весело рассмеялась, когда они разбились у ее ножек. Рокки тоже рассмеялась, подняла девочку на руки и обмакнула ее ножки в воду. Мы слышали их смех, смешивавшийся с рокотом и шипением волн.
Кругом было много народа: семьи с детьми, тинейджеры, парни с коричневыми телами и выгоревшими на солнце волосами, которые внимательно рассматривали Рокки, проходя мимо.
Старушки смеялись и кудахтали всякий раз, когда над пляжем раздавались визги Тиффани. Лица их были покрыты потом, который они вытирали платком, – одним на двоих.
– У нее такой хороший характер. Она вся такая открытая, – заметила Дехра.
– Да, – подхватила ее сестра, – такая доброжелательная.
– Я, так сказать, очень благодарен вам за все, что вы сделали для малышки, – произнес я.
– Она особенный ребенок.
– Вот именно.
– Я тоже так думаю. – Я немного подождал и продолжил: – Может быть, они еще поживут здесь немного после того, как я уеду.
Под широкими полями шляп на их лицах появилось некоторое замешательство.
– Им необходимо, чтобы рядом с ними находились надежные люди. Ведь надо, чтобы за малышкой кто-то присматривал, если они останутся здесь.
– Что вы имеете в виду? – спросила Дехра.
– Я имею в виду, что если меня не будет рядом, а малышке что-то понадобится…
– Ах вот как… – Сестры посмотрели друг на друга.
– Я знаю, что вы за ней присмотрите.
– Понимаете, в действительности мы никогда не…
– Да все в порядке, – произнес я, взмахнув рукой, встал и направился к полосе прибоя.
Мои ноги вязли в песке, и я ощущал их тяжесть. Девочки стояли в прибое и улыбались мне, а Тиффани протянула мне свои ручонки, требуя, чтобы я поднял ее. Войдя в теплую воду, я схватил ее под мышки и подбросил высоко в воздух, а она завизжала и задрыгала ногами, стараясь растянуть мгновения полета. Брызги воды, укусы соли.
На какую-то секунду на лице Рокки появились рябинки, и она рукой убрала со лба влажные волосы. Солнечный свет, отражавшийся от воды, блестел в ее глазах, отражался от ее кожи и сверкал на ее зубах, но я все никак не мог отвести глаз от темных пятен на ее бедрах.
– Ну, уже решил, где ты меня сегодня гуляешь? – спросила она.
Я повернулся и посмотрел на пляж. Одна из двух сестер как раз опускала небольшой фотоаппарат, который они захватили с собой. А потом они обе замерли в своих одеждах, напоминавших монашеские, и с ничего не выражающими лицами. Что-то таинственное было в похожести этих двух фигур. Я подумал о своем банковском счете.
Офис был загроможден тремя новыми букетами, которые, скорее всего, подарил Лэнс. Я хотел заплатить Нэнси, чтобы она вечером посидела с Тиффани, но две старушки попросили отдать девочку им, что меня, честно сказать, удивило после того, что они говорили мне на пляже. В супермаркете я взял для них напрокат несколько мультфильмов.
Около половины пятого я позвонил в Первый национальный, но деньги на мой счет все еще не пришли. На нем лежали только те пятьдесят баксов, которые я сам туда положил, чтобы можно было открыть счет. Пришлось остановиться у телефонной будки рядом с винным погребком, около которого пили свое пиво из бумажных стаканов мексиканцы, поглаживая себя по голым животам. Сейчас уже не имело значения, откуда я звоню, – все равно завтра утром меня здесь не будет.
– Какого черта? – произнес я в телефонную трубку.
– Я сделал несколько переводов, но деньги на счет упадут только завтра. Я хотел тебя предупредить, но ты забыл оставить свой номер телефона.
– Имей в виду – конверты заклеены и надписаны.
– Слушай, кончай давить на меня этой дешевкой. Тебе нужны деньги – они будут завтра. Больше ничего сказать не могу.
Я повесил трубку. Мексиканцы следили, как я купил пинту в подвальчике и отпил прямо здесь же, на обочине. Они не отвели глаз, когда я посмотрел на них – это было необычно. Казалось, что их холодные, без малейшего признака симпатии глаза оценивают меня. Это напомнило мне взгляд той шлюхи в Амарилло. Они продолжали смотреть на меня, пока я не уселся в машину. Можно сказать, что под этими взглядами я к ней просто подбежал.
Как я понял, Рокки ходила за покупками. На ней был красивый наряд, состоявший из длинной юбки, разукрашенной подсолнухами, и топа без рукавов, но с высоким воротником под шею. Скромность этого наряда должна была порадовать меня, но было противно думать о том, как она на него заработала.
Девушка выглядела возбужденной, как будто этого наряда было достаточно для того, чтобы привести ее в состояние, в котором она готова была вести себя искренне и говорить только правду, несмотря на все усилия, которые ей для этого приходилось прилагать. Даже тушь она наложила правильно – тонким слоем, который превратил ее ресницы в настоящие опахала. Я еще подумал, что это глаза той женщины, в которую Рокки когда-нибудь превратится.
Лэнс поставил видик в комнате сестер, и я увидел, как они увели Тиффани, которая шла вприпрыжку, прижимая к себе кассеты, которые я для нее принес.
Когда мы выезжали с парковки, то в офисе увидели Лэнса, стоявшего перед стойкой. Он мельком взглянул на нас, а потом с молящим видом повернулся к Нэнси, которая стояла со скрещенными на груди руками и тоже смотрела в нашу сторону.
– Куда теперь? – спросил я. – Поедем в центр, в один из этих милых ресторанчиков?
Рокки подумала и покачала головой.
– Давай поедем в такое место, которое будет похоже на то, где мы с тобой выпивали в первый раз. Когда мы только встретились, помнишь? В Лэйк-Чарльзе. Вот там было классно. Поедем в какой-нибудь загородный бар или что-то в этом роде.
– Уверен, что мы легко найдем здесь что-нибудь похожее.
Последние лучи заходящего солнца освещали дорогу, и Рокки без умолку говорила о том, как ей понравился океан. По радио играла какая-то музыка. Хорошее настроение девушки передалось и мне, и от этого мне было немного не по себе – морской воздух, шум прибоя и костры на берегу создавали иллюзию абсолютной свободы. Я попытался поговорить с ней о ее будущем, о том, чем она сможет заняться в дальнейшем, но Рокки упорно переводила разговор на погоду и океан за окном.
Я ехал на запад, по направлению к Энглтону, где не было недостатка в придорожных тавернах. Мы решили остановиться в довольно большой, которая называлась «Лонгхорн». Здание было построено из кипарисовых бревен и было, пожалуй, слишком изысканным для людей в поисках приключений. Несколько грузовиков были в беспорядке припаркованы около входа в ресторан, на стоянке, засыпанной устричными раковинами. Полированные столы были расположены вокруг танцпола и небольшого возвышения для диджея и оркестра. Несколько тусклых ламп окрашивали в цвет сепии кадры из старых вестернов, свисавшие в рамках со стропил. Вдоль одной из стен располагался бар, и я купил нам кувшин с пивом.
Рокки ждала меня, аккуратно сложив руки перед собой на столе и выпрямив спину. Я разлил пиво, и она поблагодарила меня – было видно, что девушка старается выглядеть и вести себя как можно привлекательнее, как будто хотела расположить меня к себе.
Официантка, чей нос шевелился, когда она говорила, протянула нам два меню и сказала, что теперь приносить нам пиво будет она сама. Рокки раскрыла меню – в нем были одни бургеры и стейки, поэтому мы попросили официантку дать нам время подумать. Мы пили пиво и разговаривали.
– Эти официантки, они совсем неплохо зарабатывают. Даже детей на это умудряются воспитывать.
Девушка кивнула.
– Или, например, можно улыбаться, отвечая по телефону в какой-нибудь конторе.
– Да поняла я уже, поняла.
Рокки наполнила мой бокал. Я дал ей прикурить, и мы сидели, изредка перекидываясь словами, пока кувшин практически не опустел. Стал подходить народ, в основном пожилые пары – женщины в джинсах и мужчины в стетсонах[67], – настоящие ковбойские парочки.
– Послушай, – сказал я. – Эта прошлая ночь… Мне бы не хотелось еще раз пережить что-нибудь подобное. Да и ты просто больше не выдержишь такого.
– Не выдержу, – согласилась Рокки, и глаза ее мгновенно наполнились слезами. – Но ты не волнуйся. Я… – Она покачала головой и взяла кружку с пивом двумя руками. – Я просто не знаю, что со мной происходит. Иногда мне в голову приходят абсолютно идиотские идеи. Понимаешь – просто идеи. И в эти идеи я начинаю верить. И начинаю вести себя так, как будто это и не идеи вовсе, а реальная жизнь. И я… понимаешь, это меня пугает. Пугает то, как я себя веду. Потому что в нормальном состоянии я бы сказала себе: «Девочка, да ты что делаешь?», а в этом состоянии я уверена, что права. Ну, то есть, понимаешь, я начинаю верить в реальность пришедшей мне в голову идеи, думаю, что я права, и делаю дурацкие вещи.
