весь дом слышал твой крик. Наверное, все решили, что кого-то зарезали этой ночью.
– Так все и было, – горько усмехнулась я.
– Лиза, ну что с тобой творится?
– Если бы я знала! Эти кошмары… им нет конца. Все ТАК реалистично, Кирилл, все будто на самом деле! Я вижу и переживаю ужасные вещи, как наяву. Мне до сих пор не верится, что все это – только приснилось. Я ведь… чувствую все, что там происходит. Я все ощущаю. Любую боль…
– Ты все еще слишком взволнована. Я принесу тебе молока, после все обсудим.
Когда стакан с теплой белой жидкостью оказался у меня, выяснилось, что меня мучает дикая жажда. Все стало совсем окей еще и после того, как я сходила в туалет.
– Итак, слушаю. Что было на этот раз? – спросил Кирилл, когда я легла в постель.
– Зарезали.
– Кто?
– Не знаю, какой-то маньяк. Перерезал мне горло и столкнул прямо с обрыва в море.
– Это был тот же самый человек, что в прошлый раз?
– Не уверена, – солгала я.
– Он говорил что-нибудь?
– Угрожал мне, и… все это смутно.
– Тебе было больно?
– Да, Кирилл, еще как. Я же сказала, все было как по правде.
– Говорят, во сне нельзя ощущать боль.
– С радостью плюну прямо в лицо тому, кто это говорит. Поверь, мне будто в реальности перерезали горло, я в самых ярких ощущениях пережила, как умирает человек.
– Но это всего лишь сон.
– Кир, как ты можешь! Ты не понимаешь!
– Просто очень реалистичный сон. Твоя фантазия представила все слишком живо, и мозг, поверив в происходящее, заставил убедиться в этом и нервные окончания. Поэтому ты ощущала боль там, где в реальности нет раны. Но ты цела, Лиз, и это только сон. Во всем виновата сила твоего воображения.
– Меня зарезали, как скот на бойне. И пусть мое воображение слишком живо, но, веришь или нет, я не горела желанием представлять весь этот ужас. Почему именно такое? То, что ты говоришь, не очень-то успокаивает, когда несколько минут назад я полагала, что умираю, и кровь заливала мне грудь, а ледяная вода била в лицо. Пережил бы ты то, что я пережила, а потом обсудили бы.
Я всегда злилась, когда люди не придавали значения моим снам, относились к ним, как к дурацкой выдумке. Для меня это была вторая реальность, в которой все существовало так же неоспоримо, как и здесь. И все, что со мной происходило там, происходило по-настоящему и записывалось в личный опыт ощущений.
– Что еще ты видела?
– Когда я упала в море и начала тонуть… там, на дне, – я вздохнула, не договорив.
– Что?
– Там была твоя голова. Отрезанная, и такие жуткие глаза…
– Лиза, дальше так не может продолжаться. Разве ты сама не устала от этого?
– Что ты предлагаешь?
– Может, имеет смысл сходить к врачу? Описать свою проблему, пусть тебе просто выпишут успокоительное или что-то в этом роде, необязательно ведь сразу идти к психологу, проходить все эти тесты… Это наверняка просто стресс, переживания, вызванные… сама знаешь, чем.
– Ни в какие больницы я не пойду.
– Ладно, тогда давай просто купим тебе успокоительного, будешь пить по вечерам, перед сном.
– Не думаю, что это поможет. И вообще, давай лучше на свежую голову это обсудим.
– Я переживаю за тебя, милая, – вздохнул Кирилл, прежде чем выключить свет.
«Всему свое время. Время разрушать и время строить. Время молчать и время говорить. Да, это так. Но что еще? Есть еще что-то, еще что-то, что надо сказать…
…И по ту, и по другую сторону реки древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее каждый месяц плод свой и листья древа – для исцеления народов.
Да, думал Монтэг, вот что я скажу им в полдень. В полдень… Когда мы подойдем к городу».
Меня не оставляло странное чувство, что Кирилл начал сомневаться в моей адекватности и психическом здоровье. Это было крайне неприятно, но что я могла сказать в свою защиту? Может быть, со мной действительно что-то не так. Черт возьми, со мной действительно что-то происходит, но это не ново для меня, я ведь всю жизнь живу с излишне богатым воображением. А таких людей можно считать немного больными. Это факт.
Эпизод 15
Дождь лил отвесной стеной. Временами он ослабевал на несколько минут, словно заканчивался, но затем начинался с новой силой. Вечер тонул в водяных струях, из-за которых я не видела и дальше десяти метров. Интересный факт: метеорологи не считают нас за людей. Почему? Я отвечу. Потому что, мать вашу, я ни в одном прогнозе на сегодня не видела гребаных капелек, я видела там гребаные лучики, гребаные облачка и гребаные +28, но никаких капелек, предвещающих хотя бы слабенький дождь. Это значит, что метеорологи либо не умеют делать свою работу, либо любят прикалываться.
Я не ношу зонты из принципа – не люблю балласт. Кроме того, здешние ветра за считанные минуты выломают спицы даже у самого прочного зонтика. Вы спросите, почему я тогда так злюсь на неверный прогноз погоды, если все равно бы не взяла с собой зонт? Я не знаю, просто меня бесит, что я до нитки промокла, а все вокруг ходят с капюшонами и зонтами, как будто знали, что такой апокалипсис начнется. Одна тетка вообще прошла в дождевом плаще, да вы издеваетесь?
Больше всего раздражало, что промокли ноги. Учитывая то, что моя мочеполовая система живет своей непонятной жизнью, неподвластной законам медицины, скорее всего, эта прогулка под ливнем обернется для меня циститом. А я даже врагу не пожелаю острой формы этого заболевания, которое уже не раз перенесла. Обувь пока не расклеилась, это радовало. Будет чудесно, если рюкзак сохранит невредимым все, что внутри него. Минут десять назад я переложила в него телефон с наушниками, не рискнув оставлять в кармане, и не прогадала – одежда быстро промокла насквозь.
Нет, ну что вы, я бы никогда не сказала, что дождь мне не нравится. Я люблю дождь, я обожаю дождь, он кажется мне таким таинственным и романтичным, когда я сижу дома и смотрю на него из окна. Я даже могу набросать пару строк на ближайшем листе бумаги, вдохновившись водяными потоками, столь эстетично струящимися по стеклу снаружи. И я просто обожаю гулять после дождя: ощущать запах озона и прибитой пыли, вдыхать очищенный воздух, убегать от крупных капель, падающих с ветки, которую трясет над моей головой Кирилл, предлагая немного освежиться…
Но рано или поздно под любым дождем человеку становится все равно, вот и мне стало. Перестав злиться на весь мир, я брела по тротуару в сторону своего дома, и редкие прохожие огибали меня, спеша по своим делам, чтобы скорее оказаться под крышей. Дождь ослабил напор, стало не так шумно. С неохотой
