и трём ночам заточения во мне. Вам выспаться не помешает.
– Слушаемся, – довольный, как слон, Тим привлёк меня к себе и обнял. – Что дальше?
Меня окатило таким уютом и спокойствием, что веки сами собой налились свинцом. Трое суток полноценного сна? Кто бы спорил, только не я.
– Дальше, – хмыкнуло Сердце. – Дальше вы нарушили порядок, который существовал испокон веков. Нарушили волю Фьордов. Мою волю. Но…
– Так и знал, что будет «но», – прошептал мне Тим, целуя в макушку.
– Вы вырвали Свиток из лап Гулльвейг…
– Погоди! – Не выдержала я, потому что страх и трепет перед сильнейшим Магическим Источником континента схлынул окончательно. – Ты сказало, что Тим защищал меня и Свиток…
– Ты удивишься, девочка, когда твой избранник расскажет, сколько раз пытался подобраться к Свитку. Как выслеживал получившую доступ к Источнику Морте Гулльвейг, как следил за Иизакки, когда заподозрил того в сговоре с ведьмой.
– И не зря заподозрил!
– Не зря, не зря. Вот только если бы вы действовали сообща… – хмыкнуло Сердце.
– Но победителей не судят.
– Гулльвейг всё ещё сильна. – Напомнил Источник. – Доступ к Источнику Морте у неё остался. Да, она упустила Свиток и ослабла, но это разозлило её ещё больше и сделало ещё более опасной. И вам придётся встретиться с ней снова. Не забывайте, что у в заложниках у Матери Демонов ваши близкие…
– Не забудем, – сухо бросил Тиму.
– Надеюсь, на этот раз вам всё-таки хватит ума действовать сообща. Иначе за успех операции я не поручусь. А теперь спите… герои.
– А что будет со Свитком? – Подняло во мне голову Любопытство.
– Хотела бы я ответить, что это не вашего ума дело, – буркнуло Сердце. – Но вы продержали его долго. Для смертных. И отпечаток теперь на вас навеки… Вы станете хорошими правителями… В своё время, конечно. Я же верну артефакт на место.
– На то самое место, откуда его умыкнула Яска? – Фыркнула я. – Если так, то не больно-то это место надёжное.
– А вот это уже…
– Не нашего ума дело, – закивала я и зевнула, прикрыв рот ладонью. – Поняла, поняла.
– То-то же, – ответили мне.
Сердце принялось мерно покачиваться и я поняла, что никогда ещё мне не было так нежно, уютно и так хорошо. Как в детстве, у мамы на ручках… только в тысячу раз лучше!
Проваливаясь в сон, я услышала, как Тиму вдруг позвал Сердце.
– Эй, Сердце… Последний вопрос, обещаю! Пожааалуйста!
Тишина, хмыканье. И наконец:
– Ну?
– Как переводится: Хааллахор. Ха-аалахор, Тиэму Петтери. Ялохикаарме тур за… Ялохикаарме тро тра сол…
Я почувствовала, что щёки запылали. Но всё-таки интересно было! Только любопытство и удержало в сознании. Или, правильней сказать, задержало в сознании. Совсем на чуточку…
Сердце тихонько засмеялось.
И всё же ответило.
– Ты мой, Тиму Петтери. Дракон сказал. Дракон сделал выбор.
Глава 15
– Времени у вас – до следующей неистоволунной ночи. После станет слишком поздно.
Так сказало Сердце напоследок, выпуская нас из рубина после импровизированных им же самим каникул.
Хорошо Артефакту было рассуждать – царит себе в самом сердце Империи, жалуется на скуку и в ус не дует.
Кстати, когда я озвучила Главному Магическому Источнику континента такие вот выводы о его роде деятельности, Сердце Фьордов так хохотало, что чуть было нас с Тиму из себя не вытрясло.
Нет, к питанию магической силой всех Фьордов континента вопросов нет, добавила я, но всё же… и… Сердце так и зашлось в истерике.
А между прочим, моё замечание справедливым было. Нам с Тиму помимо подготовки к решающему бою, которого просто не избежать, хотим мы того или нет, хотя бы потому, что этого очень, (просто очень хочет Гулльвейг со всеми своими детишками, то бишь армией демонов) – ещё и учиться нужно было.
И учёба эта совершенно не напоминала ту, что была на каникулах.
Это как сравнить бытовую эссенцию снежноцвета «Морозко» для декора стен и окон в затейливую изморозь с боевым эликсиром «Убийственный Взгляд», где основные компоненты – бешеная полынь и слеза василиска. Вот когда я сполна осознала, по какой причине многие адепты не покидали стен академии даже на каникулах.
Впрочем, Тиму было хуже – помимо учёбы на его плечи обрушилось управление герцогством Семи Фьордов со всеми своими торговыми делами и прочей политикой, а ещё… с нашествием мертвяков.
Не как в хоррорных фильмах или видео-играх, конечно, но…
Мертвяки, умруны, умертвия, беспокойники и трупоядные жруны, а также прочие не-жители подлунного мира принялись восставать и буянить целыми кладбищами.
Нет, что до старшекурсников, которых, естественно, быстренько нагрузили дополнительными практикумами и распределили по окружным кладбищам, то они не жаловались – некроманты и прежде почитались в этом мире за элиту и в общем-то не бедствовали, теперь же заработок их резко взлетел: платили спасителям весьма щедро. Ходили даже слухи, что кое-кто из преподов сколотил себе в рекордные сроки целые состояния, ну да слухи есть слухи.
В реальности же мы с Тиму оказались лишены если не одного из краеугольных камней, на которых зиждется брак, то уж точно непреложной традиции, полагающейся любым молодожёнам по закону, а именно: медового месяца.
Седмица в гостях у Сердца не в счёт, потому как… мало нам было, чтобы насытиться, насладиться друг другом, ничтожно мало!
Мне ничего так не хотелось больше, кроме как смотреть на него, вдыхать его запах, ставший таким родным, трогать, ощущать, осязать каждой клеточкой своего тела…
Повторять себе, что этот несносный тёмный, сходу поразивший моё воображение в первые же дни попадания в новый мир, мой, мой, мой, мой и только мой, вот! Чего скрывать – я была до ёканья в сердце, до поджимающихся пальцев ног, до вечно пылающих щёк и ушей влюблена в собственного мужа и теперь, наконец, можно было не давить в себе это чувство, не скрывать, не играть в глупые, навязанные социумом игры…
Можно было, наконец, купаться в его любви – Тиму Петтери тоже словно выпустил целую стаю снорхов на свободу.
Ощущать себя до дрожи желанной, до крайности нужной, важной, необходимой.
– Ты – мой мир, Ули, – повторял он в самые жаркие мгновения близости. – Мой мир. Моё сердце. Моя душа навеки принадлежит тебе и я весь твой… Ули…
И сердце привычно ёкало, и голова становилась лёгкой, как воздушный шарик, и тело наливалось безумной негой желания, а
