Здесь был Игорь Бушуев — уменьшенная копия Белецкого: такие же длинные волосы, такое же вытянутое лицо, такой же «модный прикид», такая же манера держаться, только он во всем был помельче — и ростом, и весом, и возрастом, и голосом.
Ездил он на каком-то спортивном «Сузуки», объемом в двести пятьдесят кубиков.
Было здесь несколько «модных» парней, которые недавно купили себе мотоциклы. Был здесь и Ян, который всю зиму переделывал свой красный «ИЖ» под стрит-файтер.
Дело шло небыстро, поскольку обещанной помощи от Белецкого можно было не три — семь лет ждать и не дождаться. В общем, еще вчера они красили мотоцикл. «Иж» был «обут» в настоящую резину от «Харли-Дэвидсона». Эту резину Ян выпросил у Дениса, когда тот где-то в деревне по дешевке купил старый «Харли» лэнд-лизовских времен.
Денис понял, что резина, пролежавшая в курятнике пятьдесят лет — не самое лучшее приобретение, и спихнул её Яну, который незамедлительно поставил её на «Иж».
Здесь был даже Митя, который приехал «подрубить бабок», пофотографировать открытие сезона, получить за это гонорар в газете, а потом еще и продать фотографии самим байкерам. В этом отношении он был очень предприимчивым.
Все было, как обычно, — Алексей бросил мотоциклы и меня и побежал смотреть на другие аппараты, с кем-то здороваться, кому-то что-то отдавать, а я осталась в одиночестве.
Между тем время поджимало, все вдруг стали строиться в ряд, чтобы сфотографироваться, а потом рвануть до Иркутска. Крайним в ряду встал Ян. Я прикинула, смогу ли подъехать и встать рядом. Выходило, что смогу. Я поискала глазами Алексея. За все время байкерских тусовок он ни разу не успел вовремя, мы все время опаздывали — у него находилась куча каких-то неотложных дел: поговорить с тем, поговорить с этим…
Ладно, обойдемся… Я завела мотоцикл, аккуратно, как только могла, сбоку подъехала к Яну, повернула… И сразу же почувствовала, что тяжелый «Урал» не вписывается в поворот, надо было еще немного повернуть руль. Я повернула, но скорость оказалась слишком маленькой, и оппозит стал заваливаться на бок.
Конечно, надо было мне его бросить, ну, уронила мотоцикл, ну, с кем не бывает, но я ни за что не хотела выглядеть дилетантом перед пятнадцатью мужиками.
Я вцепилась в руль, стараясь во что бы то ни стало удержать мотоцикл, и нечаянно поддала газу — ручка-то ведь одна и та же! «Урал» взбрыкнул и рванулся вперед.
Он задел «Иж» Яна глушителем, совершил головокружительный прыжок куда-то в пустоту, я оказалась почти на асфальте, а «Урал» лежал на боку. Сгоряча, ничего не соображая, я за руль попыталась поднять его, не сообразив, что он еще не заглох, налегла на руль и снова добавила газу. «Урал» снова прыгнул вперед, как тигр, увлекая меня следом, потому что я никак не хотела выпускать руль. В тот же момент я увидела, что сейчас бодну закрытые ворота подвального гаража, к которым вел крутой заасфальтированный съезд, и нажала на тормоз. «Урал» окончательно завалился на бок и наконец-то заглох. На площадке повисла тишина.
Поднимаясь с асфальта, я думала, что лучше умереть, чем вынести такой позор. На меня укоризненно смотрели пятнадцать пар глаз, «Иж» Яна лежал на боку. Хорошо, хоть всю колонну не завалила, а то бы меня, наверное, порвали, как бультерьеры велосипедную камеру. Откуда-то сразу появился Алексей, он поднял мотоцикл и, что-то сердито бормоча, покатил его в сторону. Остальные не двигались, словно актеры, которым объявили о приезде ревизора. Я не выдержала этой неподвижности и молчания и глупо спросила Митю, который держал в руке фотоаппарат и смотрел на меня, как на злейшего врага:
— Ну, сфотографировал?
— Да что тут фотографировать… — презрительно бросил он и пошел прочь, картинка вдруг ожила, все задвигались.
Я опомнилась и бросилась к Яну.
— Ян! Что с мотоциклом? — ударила я его не сильно, «Иж» просто упал на бок, но мало ли…
— Что? Ничего! — он был зол, потому что от удара об асфальт у мотоцикла отвалилась фара.
Они прикрепили её к обтекателю. Тюнингаторы! Странный какой-то этот Белецкий, то третий клапан на «Урал» мечтает поставить, правда, на «Урале» он ни разу и не ездил, то фару к пластмасске крепит… Мне было стыдно, было жалко Яна и себя тоже было жалко. Ведь не хотела я ехать к Белецкому, еще как не хотела…
Ситуация с мотоциклом разрешилась быстро, кто-то принес саморезы, фару закрепили, все стали выезжать в ворота. Но настроение было испорчено. Я снова ехала последней. Вместо того, чтобы свернуть на Московский тракт, маленькая колонна почему-то поехала в город. Я плелась следом. Совсем я растерялась, когда поняла, что Белецкий ведет колонну на улице Карла Маркса, по которой проезд мотоциклов был категорически запрещен. Об этом говорили знаки на всех перекрестках. Я замешкалась на светофоре, потому что еще была возможность уйти влево, на улицу Мира, спокойную, тихую улицу, по которой можно было выехать обратно на тракт.
Пока я раздумывала, загорелся красный, и мне волей-неволей пришлось отстать.
Алексей, увидев, что я медлю, тоже остановился на краю дороги. Когда сигнал сменился, я догнала его.
— Леш, ведь нельзя на Карла Маркса…
— Да ладно, поехали…
И мы поехали. Потихоньку миновали центральную площадь, свернули налево.
Гаишников мы не встретили.
Выехав из города и свернув на тракт, мы обнаружили, что Белецкий остановил колонну и ждет нас. Я бы наплевала на все и проехала мимо, но Алексей остановился, и мне тоже пришлось тормознуть. Белецкий подошел к Алексею и начал ему выговаривать.
— Лёха! Что такое? Я думал, в кои-то веки колонной по городу пройти, чтоб красиво было, чтобы все видели — мы едем! А вы саботируете все дело? — он отвел Алексея в сторону и что-то ему сказал. Как я не пыталась расслышать, что именно, не смогла, но вид у Алексея, когда он вернулся, был взбешенный.
— Ладно… — говорил он, зло пиная кикстартер. — Ладно…
В этот раз мы так и не попали на открытие, в городской толчее за Иркутным мостом я немного отстала от колонны, и мы приехали на Шпиль на три минуты позже остальных. Это сыграло решающую роль: Алексей снова побежал кого-то искать, а между тем на другой стороне дороги выстроилась живописная колонна байкеров на самых разных мотоциклах. Здесь были «Ижи» и хромированные «Хонды», красивые девчонки в открытых топиках, в коротеньких шортиках, с длинными, развевающимися волосами без вопросов прыгали на заднее сиденье к кожаным парням и жарко обнимали их сзади, парни выпячивали челюсти, стараясь быть мужественнее. Один из парней надел пластмассовые рожки, которые светились, кто-то был в ковбойской шляпе и сапогах, у кого-то на носу красовался карнавальный свиной пятачок.
Наверное, все это и было в какой-то мере карнавалом, игрой, в которую можно было от души поиграть всего несколько раз в году. Поиграть открыто, не скрываясь, не стесняясь, более того, гордясь тем, что ты не такой, как все. На одном из мотоциклов я увидела Пантеру с распущенными волосами в черной кожаной кепочке.
Она сидела пассажиркой на «Волке». Пантера узнала меня и махнула рукой.
Чадящая, рыкающая движками колонна вдруг разноголосо засигналила, возвещая о начале движения, и тронулась с места. Белецкий со своими ребятами свернул в одну сторону, иркутяне — в другую, и через тридцать секунд у Шпиля никого не было.
Пока мы разворачивали мотоциклы, пока пропускали нескончаемый поток машин, который шел с набережной, было уже поздно. Когда свернули на набережную, там никого не было, как будто никто и не собирался здесь еще пять минут назад. На какой площадке проходит открытие, мы не знали, и заметались по Иркутску. Я старалась не отставать от Алексея. Оказалось, мы не одни такие: через какое-то время к нам присоединилось два «Ижика» — ребята тоже опоздали и не знали, куда ехать. Нам было не так уж и обидно, — один из мотоциклов прибыл из далекого поселка Залари, ребята потратились на бензин и никуда не попали. Мы старались помочь им изо всех сил, съездили даже в единственный в Иркутске мотомагазин, который был в центре Иркутска, и даже пытались разыскать какую-то турбазу на сорок шестом километре Байкальского тракта, — сюда байкеры должны были приехать после «культурной программы», но так и не нашли. Несолоно хлебавши мы вернулись домой, и я выслушала длинную тираду от Алексея по поводу своего поведения.
— И главное — он завелся! — кричал он. — Она не может его завести сама на улице.
Нет, ни за что! Она не может сама завести его на стоянке! Но тут — она его завела!
Я молчала и терла синяки и шишки, набитые на асфальте. Я давно заметила, — он очень любит, когда у меня все получается, но часто не может простить, если у меня что-то не выходит. Подозреваю, что это вообще свойство мужчин — любить только удачливых. И в самом деле, кому нужны неудачники?
