class="p1">«Крепка же рука у этого святого!» — подумал Алексей.
Гости стоя выпили за дружбу Гордона и Сибирцева, и потом все пошло по-прежнему. Николай сидел на торце стола, как капитан в кают-компании. Мир заключен, чего же еще делить. Но Эванс никогда не останавливался на полпути. Кроме того, он угадывал что-то общее в жизни этих молодых людей.
— В Крыму казаки поймали поляков-перебежчиков, привязывали каждого к двум лошадям и разрывали на чисти, — вымолвил Гордон.
Сибирцев боя не принял.
— Про это вы не первый раз слышите? О таком случае писали газеты.
— «Таймс», — сказал Эванс, — умело пользуется синей репутацией — знает, что писать.
Гордон еще пил и побелел как бумага. Он, казалось, так ослаб, что сейчас уснет или свалится.
— У русских в музыке только три ноты, — сказал Гордон, вытягивая шею, и для вящей убедительности подпил руку, показывая три растопыренных пальца. Это похоже на то, что Вера про них говорила, что их чувств хватает на одну октаву.
Гордон опять долго молчал и через некоторое время снова повторил:
— У русских в музыке только три ноты.
— Где ним приходилось слышать?
— В Крыму, cэp, — вздрогнув, вежливо ответил Гордон, в лицо его покраснело, и белые ресницы заморгали по-детски, а брови стали еще белей.
— А вы не были в Китае?
— В русской музыке только три ноты, — повторил Гордон. Выражение свирепой решимости и непреклонной воли явилось в его маленьких глазах и на остром лице. И сразу же он опять освятился и кротко молвил:
— Tакую же музыку я слышал на Кавказе.
Колька был уже рядом с Гордоном и бесцеремонно ткнул его в плечо. Все вставали, чтобы размяться и подышать.
— Мы к русским не питали в Крыму никакой вражды, — закричал Гордон и, размахивая руками, пошел вместе с Эвансом вокруг стола к Сибирцеву.
— С большой охотой стреляли бы в союзников. Их бонапартизм, чванство, склонность к грабежам и групповым насилиям…
— Убить человека Гордону раз плюнуть, — заметил Эванс, сводя новых знакомых, — но он убивает в честном бою, он быстр, спортсмен убийства. Потом молится, ходит в церковь — и очищен. Живет ангельскими делами и молитвами. Принято в Англии.
Гордону шутка не понравилась. Во-первых, мистер Эванс преувеличивал спортивный азарт сэра Чарльза. Путать себя с Англией Гордон не смел. Об Англии он более высокого мнения, чем о себе.
Колька, видно, готов был к этому. Он что-то долго стал рассказывать Гордону очень тихо, вопреки правилам приличия, и тот буквально просиял. «Может быть, про меня?»
— Я ему сказал, что ты, — быстро заговорил Никки-Трикки на русском, — так же, как и он, был влюблен в несовершеннолетнюю. Как и он, испортил ее, из-за этого со скандалом бежал из колонии, куда попал в плен, а теперь из России опять уехал к бывшим врагам, которых во множестве убивал в войну. Пока он побеждал Севастополь, ты соблазнил девочку-англичанку и был приговорен в Гонконге… Разве не так?
— О! О-о! — восклицал Гордон.
Видимо, все, что сочинил Эванс, как две капли воды схоже с тем, что произошло с Гордоном. Он отвергнут английским обществом, позор пал на его голову.
Гордон смотрел теперь на Сибирцева как на родного брата. Зачем Алексей в Англии; про его заказы, закупки и деловую жизнь он не осведомлен; ему дела нет.
— Я очень тронут…
Разговоры пошли про колониальные товары, об изысканных винах и арабской парфюмерии на маслах, об арабских скакунах и клинках новейшей стали и про женщин…
— Я не был бы англичанином, Леша, если бы сейчас, напившись, не выудил из тебя ответ. Для какой пиратской экспедиции тебе потребовались закупки? Вы завоевываете Дальний Восток? Все ли ты мне рассказал?
Гордон ушел с шумной толпой, повалившей во двор.
— Не все закупки закончены. Еще осталось дело, о котором ты знаешь. Меня просил в Петербурге адмирал Казакевич. Он назначен губернатором в новый город, в Николаевск-на-Амуре. Узнав, что я еду в Англию, просил в контакте с нашим атташе, чтобы я предложил какой-либо солидной фирме спроектировать и построить док.
— Мой двоюродный брат Мортон берется построить док на Амуре. Вон тот толстяк, который здесь присутствует, его дядя, племянник Мортона готов отправиться в Николаевск-на-Амуре.
— Придется явиться к графу Евфимию Васильевичу Путятину…
— Но Казакевич имеет дело с американскими фирмами. Говорят, царь велел не подпускать англичан к русскому Дальнему Востоку. Мортон может принять американское подданство.
— Я был в магазине и купил карты и книгу, которые искал. Автор знаком мне. Книга только что вышла. На улице Тотенхам Коурт Роуд торгует философ в антикварной лавке. А зачем ты наплел на меня напраслину?
— Я знал, кому говорю и какая нужна рекомендация. Запомни: Чарлз Гордон — милый малый. Он снятой. Но святой с когтями. Он нужный человек для генералов и министров. Никогда не забывает друзей. Может простить врага. Он тебе еще может пригодиться. Он отправляется в Китай с новой военной экспедицией и с тайным, как и ты, поручением. Окажи ему внимание. Он будет польщен. У него некоторые странные наклонности, он привез их с Востока; таких плодят в колониях. А в Лондоне оказалось не так-то просто, и он влип. У него неприятности, любовь к тринадцатилетней девочке, которая от него без ума. Он пробудил в ней страсть сильней, чем во взрослой, теперь скандал, она близка к помешательству. Девочка его родственница, из хорошей семьи. Ты к нему отнесся как к порядочному человеку, и он тебе этого не забудет, как и всем нам, гем более что ты русский и сам порочен. Но поверь, я потом отшучусь, скажу, что сболтнул спьяну. Леша, чтобы мужчинам подружиться, совсем не обязательно, как но французских романах, спасать друг друга от гибели. Просто надо попасть в одинаковые скандальные истории. Или, на крайний случай, оказаться в хорошей дружеской компании и напиться как следует, память будет на всю жизнь… Впрочем, я еще кое о чем постараюсь.
Во дворе, похожем на колодец, купец снял сюртук и шарф с бриллиантовой запонкой и положил все на землю. Он, словно Тарас Бульба, смотрел на соперника, засучая рукава, и норовил сказать: ну, посмотрим, каковты в кулаке. Он позвал полицейского и велел охранять свои драгоценности.
Высокий лысый джентльмен снял фрак, и оба остались в жилетах. Все обступили боксирующих. После нескольких ударов по воздуху высокий стал наступать, выкидывая длинные костлявые руки, и здорово попал купцу в физиономию. Но тут же получил по глазу и еще раз в переносицу. Зрители заорали так громко, что стали заглядывать любопытные с улицы и присоединяться, вскоре
