– Нет, – ответила он откровенно. – Ты себе этого даже представить не можешь.
Она встала с диванчика, посмотрела на меня и задумчиво сказала:
– Убей бог, но я тебя где-то видела. Где? Не подскажешь?
– В прошлой жизни, – подсказала я.
Вика снова прикусила губу.
– Поставим вопрос иначе, – сказала она. – Ты меня раньше видела?
– Первый раз в жизни я увидела тебя в этом доме, – ответила я твердо. – И никогда раньше мы с тобой не встречались.
– Точно?
– Абсолютно!
Вика немного потопталась на месте.
– Черт, не могу отделаться от мысли, что твое лицо мне знакомо, – с досадой сказала она. И добавила:
– Ладно. На этом наши совместные дела закончены. Привет плаксе.
– Передам, – пообещала я.
Вика вышла из дома, а я осталась сидеть на месте. Письма Эллы, неожиданно и благородно возвращенные Викой, отчего-то жгли мне руки.
Я поднялась в свою комнату, открыла нижний ящик комода, который все время заедал, и спрятала пачку конвертов под стопкой нераспечатанных чулок.
До приезда Эллы.
Долго думала, как бы потактичней совершить передачу писем, ничего не придумала, плюнула и поступила просто.
Сунула Элле в руку стопку конвертов, перевязанных резинкой, и коротко сказала:
– Тебе!
– Что это? – не поняла Элла. Присмотрелась и судорожно выдохнула:
– Откуда они у тебя?
– От Вики, – ответила я честно.
– От Вики?
Элла побледнела.
Я молчала, потому что добивать ее мне не хотелось.
– Она сама их принесла? – спросила Элла после мучительной паузы.
– Сама.
– Просто так? Взяла и отдала?
– Взяла и отдала, – повторила я.
Элла поправила прядь волос, выбившуюся из прически.
– А… откуда…
Она не договорила.
– Ты, правда, хочешь знать? – спросила я.
Элла пытливо посмотрела на меня и побледнела еще больше.
– Хочу, – ответила она тихо.
– Стефан ей их продал, – сказала я жестко.
– Нет!
– Да!
Еще минуту Элла смотрела на меня, широко раскрыв глаза. Потом закрыла лицо руками и опустилась в кресло. Письма упали на пол.
Я подошла к приятельнице, присела перед ней на корточки. Положила руку на ее плечо и попросила:
– Не плачь. Он этого не стоит.
– Я не плачу, – ответила Элла ровным голосом. Отняла руки от лица, и я увидела, что глаза у нее совершенно сухие.
– Я не плачу, – повторила она. И с ожесточением добавила:
– Подонок…
– Еще какой! – не стала спорить я.
– Он еще об этом пожалеет, – сказала Элла сквозь зубы. На ее лице проступили красные пятна.
– Не делай глупостей, – посоветовала я. – Избавилась от ублюдка – и слава богу!
– Так просто он не отделается, – сказала Элла со странной жесткой усмешкой.
– Наймешь киллера? – спросила я.
Она посмотрела на меня совершенно безумными от ярости глазами.
– Сама справлюсь…
Я испугалась.
– Не говори ерунды!
Элла молча поднялась с кресла и вышла из библиотеки.
Вот уж воистину, от любви до ненависти…
* * *
В субботу вечером я решила проведать Марийку. Она затеяла генеральную уборку, что, на мой взгляд, было совершенно излишне. В доме и так царила образцово-показательная чистота.
Но Марийка стояла на своем.
– У Стефана Викторовича аллергия на пыль, – твердила она упрямо.
– Это его проблемы, – отозвалась я непочтительно.
– Что-что? – удивилась Марийка.
– Ничего. Давай помогу.
Мы вытащили из дома немногочисленные коврики и разложили их на скамейке, стоявшей во дворе. Марийка вооружилась выбивалкой и принялась с ожесточением колотить по идеально чистой шерстяной поверхности.
– И полы в комнатах нужно перемыть, – говорила она в перерыве между двумя ударами. – Давно не мыла…
– Давай я помою, – предложила я.
– Не могу, – ответила Марийка, выколачивая коврик.
– Почему?
– Потому, что все комнаты закрыты на ключ.
– А ключи у кого?
– У меня.
– И в чем проблема? – не поняла я.
Марийка остановилась, перевела дух и ответила:
– Стефан Викторович запрещает мне давать ключи посторонним.
– А-а-а… Тогда конечно, – пошла я на попятный.
Полы Марийка все же перемыла.
Выколотив ковры, она развесила их во дворе проветриваться. Сбегала в свою комнату и принесла оттуда тяжелую связку ключей.
– Вот, – сказала она и потрясла ими. – От всех комнат…
– Серьезный подход! – ответила я. – А если ключ потеряется? Запасной есть?
– У Стефана Викторовича, – ответила Марийка. – У него все есть. А больше ни у кого.
Она перемыла полы, я от нечего делать приготовила ужин. Мы с Марийкой поели, немного потрепались, и я отправилась домой.
Через два часа меня попросили к телефону.
– Аня! – сказала Марийка больным голосом. – Мне плохо!
– Что с тобой? – испугалась я.
– Не знаю. Тошнит, – ответила собеседница и положила трубку.
Я быстренько влезла в сапоги и рванула в соседний дом.
Марийка сидела на полу в ванной. Ее лицо было зеленовато-бледным.
– Марганец есть? – спросила я деловито.
– На кухне, – ответила она слабым голосом. – В подвесном шкафу…
Я сбегала на кухню, отыскала банку с марганцем и быстренько сделала слабый раствор. Принесла его в ванную, протянула Марийке и велела:
– Пей!
Марийка скривилась.
– Не могу…
– Пей! – велела я еще суровей и сунула чашку ей под нос.
Она взяла чашку, сделала неуверенный глоток. Побледнела и нагнулась над унитазом.
Послышался характерный звук рвоты.
– Вот так, – сказала я удовлетворенно. – Говорила тебе: грибы плохо пахнут… Нет, ты же умнее всех!
– Мне показалось, что нормаль…
Договорить она не сумела и снова обхватила обеими руками белого друга.
– Ой, какой ужас! – сказала Марийка, отдышавшись. – Никогда в жизни так не тошнило!
– Скажи спасибо, что вовремя спохватилась, – ответила я с досадой, вытирая ей рот туалетной бумагой. – Отравление грибами – самая неприятная штука. Как ты?
Марийка прислушалась к себе.
– Вроде получше, – ответила она неуверенно.
– Все равно одной оставаться тебе сегодня нельзя. Пошли к нам.
Марийка пришла в ужас.
– Ты что! Стефан Викторович мне запрещает по соседям шляться!
– Да пошел он со своими запретами, – сказала я беспечно. – Переживет!
Но Марийка трясла головой, как загипнотизированная.
– Не-е-ет…
– Он не узнает! – убеждала я.
– Ну, да, не узнает! Я ему утром завтрак должна подать! В половине восьмого ровно!
Я вздохнула.
– Ладно, убедила. Тогда я здесь переночую.
Марийка в нерешительности уставилась на меня.
– Думаешь, надо?
– А если тебе ночью плохо станет? – спросила я. – Кто тебе марганец разводить будет? Стефан Викторович? Может, он и рядом постоит, пока тебя рвать будет?
Такая перспектива привела чувствительную Марийку в ужас.
– Ты что!..
– Вот и я говорю: или ты к нам, или я к вам. Ну, решай!
Марийка еще раз вытерла рот.
– Только ты утром незаметно уйдешь. Ладно? – попросила она виновато.
– Незаметно, незаметно, – согласилась я. – Не трусь.
– Стефан Викторович приезжает поздно, – рассуждала Марийка вслух. – Мы в это время уже спать будем. Я утречком я тебя разбужу пораньше…
– Сама проснусь, – ответила я. – Главное, чтобы ты не свалилась. Как самочувствие?
Марийка прислушалась к себе и побледнела.
– Тошнит, – сказала она слабым голосом.
Я молча сунула ей остатки марганца и побежала на кухню за второй порцией.
В общем, вечерок мы скоротали дивно. Марийку тошнило с промежутком в час, я беспрерывно разводила марганец.
Часов в одиннадцать тошнота, наконец, отступила, и я уложила ее в кровать.
– Чаю хочешь? – спросила я.
Марийка скривилась.
– Не хочешь, не надо, – пошла я на попятный. – Вот телефон. Кладу его рядом с тобой на столик. Видишь?
– Вижу, – ответила Марийка слабым голосом. – Зачем он мне?
Я набрала номер своего мобильника и сказала:
– Мой номер в памяти твоего аппарата. Если станет плохо, нажми на кнопочку автоматического набора. Я сразу прибегу. Кстати, где мне можно лечь?
– В гостевой спальне, – ответила Марийка слабым голосом. И попросила:
– Связку подай…
Я протянула ей ключи.
Марийка поискала нужный, сняла его с кольца и отдала мне.
– Утром заберу, – сделала она себе зарубку на память. – Помнишь, где гостевая спальня? Я в ней первой полы помыла…
– Помню, – ответила я. Поправила на Марийке одеяло и сказала:
– Ну, что? Спокойной ночи?
– Ага, – ответила Марийка.
– Как себя чувствуешь?
– Слабость…
– Утром пройдет, – пообещала я.
Подошла к двери, оглянулась на Марийку и погасила свет.
