должную честь органам политических партий там, где они существуют, и однако сами не согласились бы принять на себя обязанность служить органом какой бы то ни было партии. У всякого своя натура и свое призвание, как у человека, так и у журнала. Всякий может быть полезен только в пределах своей натуры и по своим средствам. Претензия стать чем-нибудь вопреки коренным основам своего существования ни к чему не ведет и портит всякое дело.
* * *
В чем состоит истинное назначение охранительного начала? В чем заключается сущность и цель прогресса? Истинно прогрессивное направление должно быть, в сущности, консервативным, если только оно понимает свое назначение и действительно стремится к своей цели. Чем глубже преобразование, чем решительнее движение, тем крепче должно держаться общество тех начал, на которых оно основано и без которых прогресс обратится в воздушную игру теней. Все, что будет клониться к искоренению какого-нибудь существенного элемента жизни, должно быть противно прогрессивному направлению, если только оно понимает себя.
Исключить из общественного развития какое-нибудь начало, которое служит одним из необходимых условий человеческого общества, значит обессилить общество, изуродовать его, подвергнуть его болезням тяжелым и опасным, от которых придется лечиться. Общественное развитие может из всякого падения подниматься с новыми силами; но падения не могут быть его целью, оно не может сознательно приготовлять их под видом прогресса.
Возьмем пример. Часто государство находится в неправильном отношении к жизни; централизация и вмешательство, стесняющие и убивающие жизнь, вызывают справедливые жалобы и реакцию, и нередко возникает вопрос, не есть ли государство со всеми своими принадлежностями и отправлениями только помеха для общественной жизни? И не в том ли должен состоять прогресс, чтоб общество наконец освободилось от государства? Жалкое заблуждение! Негодуя и жалуясь на злоупотребления и излишества централизации, попробуйте коснуться самого начала, уничтожьте централизацию не в ее злоупотреблениях, а в самом ее корне, – вы убьете целую национальность, вы разрушите труд веков, подорвете основу дальнейшего развития.
История, полагая общий центр народной жизни, собирает мало помалу все элементы власти из всех закоулков, в которых она внедряется. Сосредоточивая власть в один общий для целой страны орган, образуя правильное государство, историческое развитие дает возможность человеку существовать по-человечески. Чем яснее и определеннее становятся обязанности людей друг перед другом и перед целым обществом, тем охотнее люди подчиняются принципу неволи в высшем, благородном, священном значении долга.
Консерватизм есть живая, великая сила, когда он чувствуется в глубоких корнях жизни, а не в поверхностных явлениях, когда он относится к существованию зиждительных начал человеческой жизни, а не к формам, в которых они являются. Плохие те консерваторы, которые имеют своим лозунгом statu quo, как бы ни было оно гнило, которые держатся господствующих форм и очень охотно меняют начала. Для таких все равно, какое бы ни образовалось положение дел, для них все равно, какая бы комбинация ни вступила в силу; им важно только знать, на которой стороне власть. Они презрительно относятся к прошедшему и цинически смотрят на будущее. Нынче они посвящают свои охранительные услуги монархии, завтра они явятся такими же ревностными хранителями власти в республике и вслед затем поступят на службу к диктатору. Они всегда рады оказать помощь торжествующей силе, которая в помощи не нуждается. Если они иногда колеблются, не решаясь пойти в ту или другую сторону, то это значит, что они сомневаются в победе и не уверены, на которой стороне окажется перевес.
Такие консерваторы сознательно или бессознательно действуют заодно со лже-прогрессистами и, как говорят немцы, работают друг другу в руки. Если со временем разовьется у нас политическая жизнь и образуются партии, то да избавит Бог наше Отечество от таких консерваторов!
Об избиении евреев
(из статьи «Социалистическая агитация как главная причина внезапно возбужденной ненависти к евреям»)
Внезапное ополчение против евреев представляет собою во всех отношениях замечательное явление. На нем мы можем видеть, как успешно действует у нас всякая интрига и как легко распространяются всякого рода умственные эпидемии.
Ровно ничего не случилось в еврейском мире. Что было назад тому сто лет, пятьдесят лет, двадцать лет, год, то и теперь. Но вот послышался чей-то свист, кто-то крикнул: «Бей евреев», и ни с того ни с сего вдруг возник еврейский вопрос, и все кто во что горазд напустились на евреев.
Удивляться ли, что уличные толпы вдруг в разных местах, даже и там, где нет евреев, бросились разорять еврейские дома и лавки, когда люди просвещенные и мыслящие, не отдавая себе отчета в свойстве возникшего движения, покоряются толчку и изыскивают способы искоренить в 24 часа зло, существующее 1800 лет.
Что еврейство в России есть вопрос, требующий серьезных мер, в этом нет сомнения, и очень жаль, что вопрос этот, как и многие другие, не подвергался должному изучению. Но следует ли из этого, что можно возбуждать подобные вопросы по случайным мотивам, что можно вдруг освободиться от затруднения, созданного веками, или что можно покончить какими-нибудь героическими способами с четырьмя миллионами людей?
Всякий имеет что-нибудь сказать с теоретической или практической точки зрения против евреев, но не только о еврействе в России, обо всем на свете может быть возбужден вопрос. Есть, однако, разница между вопросом, который зреет, шаг за шагом близясь к своему разрешению, и внезапным возбуждением вопроса, Бог знает откуда и Бог знает зачем. В том-то и сила всякой политической интриги, что она вдруг возбуждает между людьми вопросы, о которых они и не думали, и заставляет их плясать под свою дудку. Нельзя всех евреев собрать в одну шею, чтобы зараз отрубить им всем головы; нельзя также выгнать их всех за нашу западную границу, если не считать таковою течение Днепра; нельзя и переселить все эти четыре миллиона народа в восточные края, трудно также и выслать их всех в Палестину или в Америку.
Сколько бы умных вещей мы ни наговорили, все-таки мы останемся с евреями, в этом сомнения быть не может при малейшем серьезном взгляде на дело. Откуда же теперь, именно теперь, это возбуждение, которое ни к чему доброму прийти не может, а выражается только в народном смятении, в буйствах толпы, бегущей бить евреев в уверенности, что исполняет волю Царя в кровавых столкновениях, в печальной смуте?
Не становимся ли мы в слепом увлечении исполнителями планов злоумышленного заговора? Не действуем ли мы ему в руку?
Главный вопрос в настоящее время у нас один: это тот обман, который висит над нами, это та крамола,
