Собравшись с духом, я ответил на звонок.
— Шеф.
— Джон, — голос по ту сторону был на грани истерики, и уже по одному только "Джону" можно было понять, до какого каления мы довели начальство.
Около получаса я спорил, отвечал на дебильные вопросы, повторял всё то же самое с подключённым к нейроинтерфейсу детектором лжи, матерился, косо смотрел на Эмму, продолжавшую пить виски уже без улыбки, и успокаивал едва не схватившего инфаркт армянина. В конце концов он в привычном стиле крылато(потому что на латыни) выругался, а потом бросил трубку, попросив уже в сообщении не беспокоить его в ближайшие двенадцать часов. Это ещё ладно, бывали случаи, когда бойкот мне объявлялся на неделю, а то и две. Несмертельно. Но — грустно. Потому что в дураках в этот раз оказался я. Ой, не в "этот". В очередной.
— Извини, — бросил я, подзывая бармена ради очередного шота текилы.
За время наших разборок заведение опустело и скоро должно было закрыться. Но паренёк видел, в каком мы состоянии, поэтому не спешил торопить усевшуюся прямо за стойкой троицу. Повезло же Косте — всё веселье пропустил.
— За что? Твоя реакция была вполне ожидаемой.
— Просчитала, выходит, дурака, — протянул я.
— Всех вас, дураков, — с быстро погасшей усмешкой ответила Эмма. — Надеюсь, ваши спецы смогут вытянуть хоть что-то из мёртвых обломков. Но я бы рекомендовала сперва…
— Послать сапёров, ага, — сопроводил я слова кивком. — Что ж, мы обломали Тёмных уже второй раз за этот день. Неплохо.
— Снова "мы", ха… — рассмеялась девушка. — Спасибо, что хоть бездушной машиной не обозвал.
— Зато сказал бы правду, — я дёрнулся, ошеломлённо глядя на восставшего из спящих Костю. — Не смотри на меня так, Джон. Я слышал всё, что происходило в последние сорок девять минут. Я снимаю свои подозрения с Эммы…
— Но относиться лучше не станешь, я поняла, — сказал мой напарник, опуская в себе очередные сто грамм. — Могу я спросить, а у тебя-то что за причины не любить машины? Или это просто из-за ситуации?
— Второе, — хмыкнул друг. Его карие глаза были полны умиротворения, словно он только что сбросил огромный груз с души. — Андроиды весьма полезны обществу, что обычные, что продвинутые. Даже на войне…
Тут он осёкся, поймав мой напряжённый взгляд.
— В общем, вот, — закончил он. — Пойду я, товарищи. И вам советую. Завтра к девяти снова на службу. Постарайтесь не проспать.
— Валяй, — бросила Эмма. — Сам не проспи, шпион недоделанный…
Никак не отреагировав на шпильку, Костя пожал мне руку и покинул "Развалюху", оставив нас с девушкой наедине. Пришлось пить, стараясь не угаситься до состояния нестояния. Надо же было хоть как-то заглушить странную смесь из обиды и благодарности. Эмма, кажется, решила не возобновлять разговор и тоже перешла к выпивке.
Ха-а, Джон. Вот бы столкнуть тебя нынешнего с тобой из прошлого. Такой эмоциональный, такой горячий, ух! Ещё б лицом вышел, все девчонки бы вешались. Такой правильный, весь из себя поборник справедливости и опытный оперативник. Пьющий в баре рядом с напарником, только что спасшим твою и не только твою задницу. Столь простая и тихая жизнь была… Весёлой, пожалуй. Ты в этом себе не признаешься, будешь ворчать, мол, раньше было плохо, я был дураком и наивным дебилом, но это правда. Сколько честности, сколько возможностей! Борьба с неизвестным врагом, чувство собственной важности, гордость за правое дело! Ты был… Был. Человеком. Потрёпанным жизнью, со своими тараканами из прошлого и настоящего, но человеком. А теперь посмотри на себя спустя семь лет.
Холодный. Бездушный. Наплевал на друзей, чёрт подери, да ты всадил в них по пуле! Даже Эмма не позволяла себе такой сухости и равнодушности. А она, мать твою, не из плоти и костей! Ты не просто зачерствел, ты потерял всё, что делало тебя Джоном. Оперативником Джоном "Виселицей" Барретом, агентом четвёртого отдела полицейского бюро. Мне больно смотреть на выжженное поле, что осталось у тебя внутри. Задумайся, Джон. Уж если даже внутреннему голосу хреново, то наверно надо бы что-то поменять в себе, нет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Молчишь. Ну и молчи, до поры до времени.
— Спасибо, Эмма, — вытянул я из себя. — Бюро могло серьёзно пострадать, если бы не ты.
— Я следую директивам, заложенным в мою программу, — дёрнула плечами девушка, подливая себе виски. — Но благодарность принимается. Проехали, напарник.
Я посмотрел на неё с какой-то новой стороны. Серьёзно, так просто пропустить возможность посмеяться над всей полицией в столице? Ладно, то, может, не так и хотелось сделать. Но не высказать от души всё, что она думает об идиоте у себя в напарниках? Это намеренно. Уверен, что не будь мы знакомы хотя бы эти пару суток, то на меня вылили бы вообще всё. Выходило, что ко мне проявили… Понимание? Как к другу. Нет, скорей, как к коллеге. Всё-таки машины не столь сухи и просты, как казалось. Что-то в них… В ней, в Эмме, было. Необычное, цепляющее. Лишь поймав себя на разглядывании рыжей пряди девушки, я вздохнул, отгоняя мысли в сторонку и прикладываясь к бутылке текилы, не утруждаясь переливанием алкоголя в рюмку из наностекла.
— Который час? — обратился я к бармену.
— Почти два ночи по столичному времени, — кашлянув, ответил парнишка, протиравший дальнюю часть стойки. — Мы уже закрыты, понимаете…
— Всё окей, — остановил я его. — Можете принести терминал, пожалуйста? Стоя, кажется, я уже не смогу переслать кредиты…
— Пф, — прыснула Эмма. — Хреново быть человеком, а? У-у, я страшный-страшный алкоголь, я не дам тебе нормальной жизни, пока не проспишься, у-у-у!
— Спасибо, — проигнорировал я подкол напарника, приложив указательный палец к поставленному предо мной терминалу оплаты. Нейроинтерфейс пискнул. Уведомление от банка пришло мгновенно, хотя я его даже не открыл. Цифры были не важны. Важно было то, как я планировал добираться до дома. — Стоп… Какого дома?
— Ты уже вслух мыслишь, — снова рассмеялась девушка, отодвигая мою руку от бутылки текилы. — Всё, всё, с тебя хватит на сегодня. Извините. Мы и правда пойдём.
— До свидания и до встречи вновь в "Развалюхе!" — неловко протянул их слоган бармен.
Уже на выходе я опустился на небольшое крыльцо, нащупав в кармане плаща индуктивную зажигалку. Загудело. Сигарета вспыхнула, затем я затянулся, глядя куда-то перед собой. Интерфейс услужливо предложил вызвать автотакси, если только у меня имелся конкретный адрес. Куда? На квартиру, которая была скомпрометирована? В другую родительскую трёшку? Ключи точно не с собой. Да и вряд ли её тоже не пасут. Куда, куда же? Может, Косте набрать… А, он живёт на другом конце столицы. А я физически непотяну получасовую тряску в воздухе. Думай, голова.
— Тебе чего, некуда идти? — в голосе Эммы было слышно искреннее удивление. — Ничего себе, Джон. Хотя совсем не странно, всё-таки о твоём основном жилье узнали Тёмные. Но… Никакой конспиративной квартиры? Даже в здании бюро негде переждать ночь?
— Нет, — кратко ответил я, вновь затягиваясь и выпуская дым в чёрное, без звёзд, небо. Маленькая часть мозга всё ещё работала и понимала, что рассказывать о точках четвёртого отдела было нельзя. Да и неактивные они сейчас, не ЧС же.
— Исчерпывающе, — хмыкнула девушка. — Раз совсем некуда, можешь остановиться у меня. Условия слегка получше, чем на улице. А ещё есть унитаз. Шведский, правда. Но работает — и как! Закачаешься. Улавливаешь мою мысль?
— Д… — закашлялся я. — Да…
Сколько во мне? Литр? Два? Не могу вспомнить.
— Тогда потерпи ещё немного, я уже вызвала автотакси, — сказала Эмма, осторожно похлопав меня по спине. — И кто тут ещё чей ребёнок…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Спасибо… — только и смог выдавить я, прикладываясь к сигарете.
— Пожалуйста, — вздохнул напарник.
Пару минут спустя мы уже направлялись куда-то в западный район города. Ночью движение было спокойным, почти никто и никуда не спешил. Автотакси составляли сто процентов потока на воздушной трассе. В машине пахло женским парфюмом и сильно — перегаром. Чертыхнувшись, я понял, что второй запах шёл от меня. За время поездки у меня получилось придти в себя, немного переварить произошедшее, прокрутив в голове каждую мысль и сказанную фразу. Не помню, когда покинул авто и зашёл в потёртый мотель с перегоревшей неоновой вывеской. Запомнилось лишь, что в названии были три буквы N, английские.
