причудливое напоминание из сказок о «рожках» у маленьких бесят. Её огромные, круглые глазенки — это то первое, что бросилось Ани в ту минуту, когда она остановилась у открытой двери, заинтригованная суетой, образовавшейся в комнате. Увидев её, несколько женщин приветливо кивнули, но занятые хлопотами о умершей, к ней не подошли.
Ани с Билли осторожно вошли в совершенно тесное помещение, где буквально в десяти метрах умещался кухонный стол с кастрюлей, тазом, стулом и еще одним стулом, на котором сидела девчушка с «рожками», узкой кроватью и комодом, настолько широким, что он чуть ли занимал не пол комнаты, а как потом выяснилось, из-за того, что кровать была односпальная, рассчитанная только для одного человека, дочка умершей женщины и залазила каждую ночь спать на этот широкий комод. Ей стелилось туда два одеяла, одно вместо матраса, другое, чтобы накрыться и так решался вопрос с другой кроватью. На улице, к многоквартирному дому подъехала повозка, на которой уже лежал гроб, для бедной женщины.
Ани подошла к супруге Джо и спросила:
— От чего умерла женщина?
— Умершая полгода болела туберкулезом и он её быстро забрал. Супруга у неё не было и дочку она растила одна. Вот в такой нищете они и жили. Окинув обитель мрака и бедности взглядом, у Ани мурашки побежали по коже. Она всегда осуждала себя за мысли, которые каждый раз приходили ей на ум, как только она попадала в такие условия жизни «Что тысячи раз прав её Войцеховский делая краеугольным камнем всей своей жизни достижение материального благополучия любым способом, ибо жить так, как живут самые бедные слои общества просто все равно что жить в аду и после этого никакого ада библейского бояться не будешь!».
Девчушка, сидящая на стуле и позабытая всеми закашлялась и Ани мгновенно повернулась к ней лицом и на нем был написан ужас.
Они сегодня с Билли были лишними, но никто не дал им это почувствовать. Ани направилась к девочке и сразу спросила, как её зовут.
— Науми — четко произнесла малышка.
Ани погладила её по причудливым «рожкам» и попросила Билли достать из сумки конфет.
О, да. Сладости для негритянских детей были редкостью. Малышка даже с трудом понимала, что нужно делать с этими яркими штучками. Билли поманил пальцем Порка, выглядывавшего из-за дверей с коридора, так как места в комнате было мало и достал следующую горсть конфет и для него, высыпав в подставленный край рубашки.
Ани уже все поняла, без обследования, поэтому на лице её и был написан ужас. Но, больше по привычке, чем из надобности, достала из своей сумочки стетоскоп и попросила малышку расстегнуть спереди платьице. Так все и оказалось. Девочка тоже была носителем туберкулеза.
Ани даже отчаялась. В таких условиях оставлять девчушку было святотатством, да и не на кого. Девочке в пять лет еще нужна была нянька. В любую больницу для белых её не возьмут. К себе домой она не решалась, так как в доме находились тоже дети — Джизи и Билли, это было для всех опасно и возникал тупик.
Тупик этот разрушить мог только снова Иден Тернер, но он так всегда был категоричен на счет чернокожих пациентов! Это подрывало авторитет его клиники и создавало для неё не лучшую рекламу.
Но что же было делать? Проблема еще заключалась в том, что, если бы девочке нужен был бы только уход — это можно было бы еще как-то решить, Ани не задумываясь забрала бы её к себе.
А девчушке необходимо было серьезное лечение и шанс на выздоровление был ничтожно мал.
В итоге, к полудню, автомобиль Ани подкатил к клинике Идена Тернера и оставив Науми, Билли в ней, она с опущенными плечами пошла в клинику, на верх, к кабинету Тернера-младшего.
Говорила она ему много чего, на что в ответ он только постукивал пальцами по своему монументальному, резному столу из красного дерева, но в итоге, Ани спустилась за малышкой и для неё нашли небольшую палату, с окном, мягкой кроватью, отдельным туалетом, мойкой и всем необходимым. Ани отослала Билли с Джо домой, а сама вынуждена остаться с девочкой на ночь, потому что маленькому человечку было жутко сразу оказаться в чужом месте, без мамы, среди чужих людей и в неприветливой атмосфере, на большой койке, без всего. Надев маску, Ани первым делом попросила для девочки еду.
Жизнь осложнилась сразу. Времени ни на что не хватало. Девчушка оказалась очень любознательной и за ней требовался постоянный уход, что лег на плечи, практически ей одной, потому что никто не оформлял её в больнице как пациентку, а соответственно и брать на себя дополнительную ответственность никто из медицинского персонала клиники не хотел. Причем, удержать девочку одну только в палате было трудно, четыре стены быстро надоедают любому живому существу, а присутствие темнокожей пациентки в коридорах клиники было нежелательным из-за капризности очень дорогих для клиники и лорда Тернера пациентов. Лорд Тернер изначально поставил перед Ани условие, что назначит лечение малышке по просьбе Ани, но чтобы ни один другой пациент клиники об этом не узнал. И Ани трудно было все это объяснить пятилетней девчушке, которой еще неведомы были предрассудки американского общества.
Тернер после обхода на следующее утро был уже в палате Науми и Ани застала его, когда он наблюдал, а медсестра брала на анализы мокроту девочки. Он сидел на стуле, как всегда в своей любимой позе, закинув ногу на ногу и весело ею побалтывая. Ребенок совсем его не боялся и с интересом следила глазенками за обоими. Ей принесли уже без Ани яблоки и виноград. Она быстро привыкала к людям в марлевых масках на лице и в принципе, черт лица так никого и не могла запомнить, ведь без маски она видела только Ани.
После обеда получили анализы и Тернер снова зашел в палату для того, чтобы отговорить её заниматься благотворительностью, это опасно для неё же самой.
— Иден, так если бы был другой выход, его же нет. — умоляюще его произнесла она.
— Заболевание прогрессирует и очень редкий случай, в её маленьком возрасте. Микробактерии в мокроте — это открытая форма, поражены верхние дыхательные пути, это я тебе без ренгена скажу.
— Посоветуйте,
