РАССКАЗ О ПЧЕЛАХ
© Перевод Э. Шустер
Вот тропа моя; сколько раз по нейЯ с холма спускался;Вот пролом в стене, вот и мой ручей —Плещет на камнях, как тогда плескался.
Все такой же дом, только тополяСтали чуть повыше;Скот в ограде весь; снова вижу яНизкий длинный хлев с побуревшей крышей.
Ульи на лугу выстроились в ряд,Но не видно что-тоТех гвоздик, нарциссов — вместо ровных грядНад ручьем теперь заросли осота.
Черепахой полз горький этот год,И опять все то жеРучеек поет, так же солнце жжет,И куст роз цветет, как всегда, пригожий.
Ветерок несет запахи травы;Огненною птицейСолнце сквозь шатер сумрачной листвыНа Фернсайдский дом, как тогда, садится.
Помню, как, надев праздничный костюм,Поспешил я к милой;От любви пылал воспаленный ум,Лишь вода ручья лоб мой остудила.
Не был месяц здесь перед этим яИ теперь с отрадойВидел над колодцем шею журавляИ знакомый дом с каменной оградой.
Помню, как сейчас, — косо брызжет свет,Угасает солнце,Торжествует роз сочный алый цвет,Узкий луч упал на ее оконце.
Все здесь, как тогда, тридцать дней назад, —Ставшие роднымиСад и дом, а вот зреет виноград;Показались мне ульи лишь чужими.
Взад-вперед в саду ходит возле нихДевочка из хора,Ходит и поет, голос грустен, тих,А на ульях креп, тягостный для взора.
И от песни той солнце стало льдом;Я ведь знал и точно —Девочка поет пчелам лишь о том,Что один из нас в путь ушел бессрочный.
Я пробормотал: «Как мне Мэри жаль,Видно, дед скончался;Он был болен, слеп; смерть всегда печаль,Но в конце концов здесь он исстрадался».
Вдруг завыл в тоске верный Мэри пес;Дед сидел у дома,Девочка же пела, не скрывая слез,Песню, что пчеле каждой так знакома.
Не забыть мне слов, что я разобрал,Подошедши к двери:«Будьте дома, пчелки, страшный час настал!Больше нету здесь нашей славной Мэри!»
ОЛИВЕР УЭНДЕЛЛ ХОЛМС
ПОСЛЕДНИЙ ЛИСТ
© Перевод М. Зенкевич
Я видел как-то раз:Проходил он мимо нас, Дряхл и стар,Такой смешной и жалкий,Щупал суковатой палкой Тротуар.
Он прежде был красавец,Покорял когда-то, нравясь, Все сердца.В целом городе другогоНе могли б найти такого Храбреца.
Теперь один вдоль улицКовыляет он, ссутулясь, Дряхл и сед.Низко голову опустит,Словно встречным шепчет в грусти: «Тех уж нет».
Давно покрыты мохомТе уста, что он со вздохом Целовал.Глохнут на могильных плитахЗвуки тех имен забытых, Что он знал.
От бабушки покойнойСлышал я — он был как стройный Полубог,С безупречным римским носомИ подобен свежим розам Цветом щек.
Навис на подбородокНос его крючком урода. Чужд для всех,Он проходит, тяжко сгорбясь,У него, как эхо скорби, Сиплый смех.
Над ним грешно смеяться,Но кто в силах удержаться, Если онВ треуголке и в зеленыхСтаромодных панталонах Так смешон!
Если в смене поколенийБуду я, как лист осенний, Тлеть весной,Пусть другие песни льются,Пусть, как я над ним, смеются Надо мной!
РАКОВИНА НАУТИЛУСА
© Перевод Г. Кружков
Вот этот перламутровый фрегат,Который, как поэты говорят,Отважно распускает парус алый И по ветру скользитТуда, где под водой горят кораллы И стайки нереидВыходят волосы сушить на скалы.
Но больше он не разовьет своюПрозрачную, живую кисею;И весь тенистый лабиринт, в котором Затворник бедный жилИ, увлекаясь радужным узором, Свой хрупкий дом растил, —Лежит разрушенный, открытый взорам.
Как год за годом уносился вдаль,Так за витком виток росла спираль,И потолок все выше поднимался; И в каждый новый годЖилец с приютом старым расставался, Закупоривал входИ в новообретенном поселялся.
Спасибо за высокий твой урок,Дитя морских блуждающих дорог!Мне губ немых понятно назиданье; Звучнее бы не могТрубить Тритон, надувшись от старанья, В свой перевитый рог;И слышу я как бы из недр сознанья:
Пускай года сменяются, спеша, —Все выше купол поднимай, душа,Размахом новых зданий с прошлым споря, Все шире и вольней! —Пока ты не расстанешься без горя С ракушкою своейНа берегу бушующего моря!
ДОВОЛЬСТВО МАЛЫМ
© Перевод Г. Кружков
Немного нужно человеку…
Голдсмит
Мои желания скромны: Иметь свой дом, хотя б лачугу —Четыре каменных стены, Фасадом хорошо бы к югу;Мне безразличен внешний вид:Сойдет и простенький гранит.
В еде не знаю я причуд И ем все самое простое;К чему мне десять разных блюд? Пусть будут рыба, дичь, жаркое…А нет жаркого на столе —Согласен я на крем-брюле.
Что мне до слитков золотых! Пусть будет стопка ассигнаций,Пай в банке, пара закладных, Пакетик горнорудных акций;Хочу лишь, чтобы мой доходНемножко превышал расход.
Почет, известность — что мне в том? Ведь титулов блистанье ложно.Я стал бы, может быть, послом (Поближе к Темзе, если можно),Но президентом — никогда,Нет-нет, увольте, господа!
Что до камней, так я не франт, Чужды мне роскоши затеи;Для перстня недурной брильянт, Другой — в булавку — поскромнее,Один-другой рубин, топаз…Грех выставляться напоказ.
Я б наказал своей жене Как можно проще одеваться:Шелка китайские вполне Для платьев будничных годятся;Но уж совсем без соболейНельзя — зимою в них теплей!
Я не стремлюсь, чтоб мой рысак Всех обгонял, летел стрелою…Миль тридцать в час — хотя бы так — Мне хватит этого с лихвою;Но если сможет поднажать —Не стану тоже возражать.
Из живописи я б хотел Две-три работы Тициана(Он в колорите очень смел) И Тернера пейзаж туманный:Зелено-золотистый фон,Закат и дымный небосклон.
Книг — минимум; томов пятьсот, Чтоб были под рукой (тут важенРабочий, ноский переплет), А остальные — в бельэтаже;И полка маленьких чудес —Пергамент, золотой обрез!
Камеи, статуи, фарфор Люблю я с детства и понынеЗа то, что услаждают взор, А не из суетной гордыни;Мне ни к чему органный зал, —Но Страдивари я бы взял.
Противна мне магнатов спесь, Как золоченая пилюля:Пусть столик будет мой не весь Покрыт мозаикою Буля.Качайте прибыль, как в хмелю;А я в качалке подремлю.
И если я других даров Судьбой не буду удостоен,Я благодарен ей без слов И так — за то, что я спокоен,Спокоен, удовлетворен,В желаньях прост, душой смирён.
БЕЗГЛАСНЫЕ
