— Это ты к чему?
— Пожалуйста, ответь на мой вопрос.
— Естественно, много.
— Ты богат. Безумно богат, как воротилы с Уолл-стрит, я знаю. И ты слегка параноик, всегда таким был. Поэтому у тебя наверняка и офшорные счета есть, правильно?
— Я не параноик!
— Майк, препираться нет времени. У тебя есть офшоры или нет?
Он пожал плечами и оттянул от горла воротник.
— Считай, что так я пытаюсь застраховаться от любых непредвиденных обстоятельств, включая полный крах банковской системы США.
— Хорошо… Хорошо… — Я придвинул к нему конверт. — Сохрани это для меня в надежном месте. Не открывай. Спрячь его немедленно, ни минуты лишней не держи при себе.
— А что в нем?
— Не могу сказать. Но если со мной что-то случится, открой его. Внутри лежит письмо в другом конверте с написанным адресом. Если со мной случится что-то плохое, отправь то письмо. Вот и все.
— Джереми, ты что, колешься?
— Прекрати. Лучше выполни мою просьбу, это важно.
Он со вздохом откинулся на спинку стула.
— Джер, я не идиот. Что бы ты обо мне ни думал, я не стал бы тем, что я есть, если бы был идиотом. Это страховка. Прекрасно. Но если хочешь моей помощи, ты обязан объяснить, во что я влезаю. Что это? Список долгов от азартных игр? Или это такой блеф? Наглые зеленые адвокатишки считают себя страшно умными и лезут в большой покер. Я такого насмотрелся. Нечего было выбирать университет так близко от Атлантик-Сити. Если у тебя проблемы, я заплачу твои долги. Не бесплатно, вернешь с процентами. Узнаешь, что такое последствия. Но я хоть ноги тебе не переломаю, правильно?
— Твои деньги этого не поправят.
Я сказал это резче, чем хотел. В голосе прорвалась горечь. Я видел, как дернулось его лицо. Брат быстро овладел собой, но мои слова так и висели в воздухе между нами.
— Майк, мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.
Он заморгал и провел рукой по волосам. Волосы у брата были густые, но на лбу уже наметились залысины. И был заметен второй подбородок. «Это мой брат, — думал я. — Боже, он уже не выглядит молодым».
Майк улыбнулся, но слабо и без прежнего задора. Странно, но мне вдруг стало не хватать его напористости.
— Помнишь, как мы играли у ручья? — спросил он.
— Да.
— Там еще этот пес бегал, мистера Рейнольдса, помнишь?
— Злобная шавка, — сказал я.
— Вот-вот. Помнишь, как он потерялся и мы нашли его в ручье?
— После сильной грозы? Да, он застрял под упавшим деревом.
— Ты полез ему помогать.
— Ну да.
— И что сделал пес?
— Откусил мне полруки вместе с иллюзиями.
Майк кивнул.
— Я помогу тебе, — сказал он. — Я буду играть во все твои игрушки. Ты хочешь, чтобы я положил это письмо в таинственный банк, не зная содержания? Хорошо, я так и сделаю. Ты умный, Джереми. Умнее меня. Не надо ничего говорить, это правда. Наверх я прорвался с огромным трудом, ломился, как слон через посудную лавку. Если ты считаешь, что это поможет вытащить тебя из того, во что ты впутался, я поверю тебе. Но обещай мне одно.
— Что?
— Если этот пакет заставит их оставить тебя в покое, ты с ними развяжешься.
Я ничего не сказал.
— Вот так. Понял? Развяжись с ними и живи своей жизнью. Ты же так и планировал сделать? Можешь мне это обещать?
Я смотрел вниз, на свои ладони.
— Я тебя знаю, — говорил брат. — У тебя есть правила. Принципы. Всегда были. А у меня другая философия — ориентироваться на лидера. Потому что больше никто этого делать не будет. Тебе не понять, тебе всегда везло. Ты не знал настоящих проблем. Родители всегда с тобой нянчились, извини, но уж как есть. И если я соглашусь помогать тебе, ты должен мне обещать, что не станешь больше связываться с этими людьми. Ты должен все это бросить. Живи и жить давай другим. Джереми?
Я глубоко вздохнул, вспомнив о Саре.
«Мы не можем этого так оставить. А если оставим…»
— Я пытаюсь тебе помочь, — говорил Майк. — Спасти тебя от тебя самого.
— Понимаю.
— Обещай мне, Джет, дай мне слово!
Казалось, я слышу, как наши с братом судьбы с треском расходятся врозь. Я покачал головой:
— Не могу.
Он закрыл глаза. Я смотрел на его лицо. Молодой свежести в нем я уже не видел, но он по-прежнему был хорош собой. Я хорошо помню, как пахла трава у ручья, где двадцать лет назад играли мы с братом.
— Тогда ничем не могу тебе помочь. — Майк легким тычком направил конверт ко мне.
— Ты серьезно?
Он кивнул.
— Майк, ты мне нужен.
— Нет. Если ты сам себе не можешь помочь, я тебе тоже не помощник.
Мы долго смотрели друг другу в глаза, и никто из нас не отвел взгляд.
— Мне очень жаль, — сказан он наконец.
Я кивнул:
— Понимаю. — Я положил конверт в карман и встал. — Ну, увидимся. — Я пошел к выходу.
Майк схватил меня за руку. Мне показалось, он хотел что-то сказать, но выпустил мою руку и повернулся к своему кофе.
Конверты я опустил в разные ящики, которые попались мне на Пенн-стрит по дороге на станцию. Я чувствовал себя совершенно свободным. Впервые в жизни я знал, что должен делать, пусть и не представлял, как к этому подступиться.
Глава 29
Майлс протянул мне телефон.
— Звони, — сказал он.
— Кому я должен звонить?
— Звони Найджелу.
— Майлс, ты что? После всего, что случилось?
— Послушай меня. Позвони ему.
Он объяснил, что сказать Найджелу.
Я собрался с духом и позвонил. Я слушал длинные гудки. Трубку никто не брал. Я покачал головой.
— Ясно, — сказал Майлс. — Попробуй еще раз.
— Что, опять Найджелу?
— Нет, Дафне.
Я чуть не поперхнулся, услышав ее имя, и ощутил жгучий стыд. Наш последний разговор с Дафной начался с того, что я выслеживал ее, а закончился обыском ее сумки. Я не хотел вспоминать об этом, но мне вдруг пришло в голову, что Дафна — та Дафна — уже не существует. Майлс впихнул трубку мне в руку.
После долгих недель подготовки к процессу я помнил ее номер наизусть. Я нажал цифры, помедлив над последней, но вдавил и эту кнопку. И закрыл глаза.
— Алло, — сказал нежный голос, при звуке которого во мне закрутился огненный смерч. Я не мог прогнать воспоминание о том, как она появилась из тени в коридоре общежития, обняла меня и впилась в губы обжигающим поцелуем. Но я посмотрел на Сару и сосредоточился.
— Алло, — выдавил я.
Пауза.
— Джереми? Это ты?
Мне не нравилось, что она по-прежнему имеет надо мной такую власть. Так, дышим глубоко.
— Да, я.
Снова пауза.
— Я как раз о тебе думала, — промурлыкала она. Я так и видел, как Дафна сидит у окна, подогнув под себя ноги, перекинув через плечо длинные волосы, связанные в хвост, а ярко-голубые, как пламя газовой горелки, глаза сверкают. — Я хочу увидеть тебя.
«Еще бы ты не хотела!»
— Дафна, выслушай меня внимательно.
— Ну зачем же по телефону? Я соскучилась по тебе, — журчал мелодичный голос. — Я хочу тебя видеть.
— Слушай меня. Ситуация изменилась.
Я слово в слово повторил слова Майлса. Мы приняли меры. Мы требуем встречи. Никаких подробностей. Ни малейшего страха. Мой голос звучал уверенно и твердо.
На этот раз в трубке повисла долгая пауза. Я слышал приглушенные голоса, затем Дафна заговорила со мной. Все мурлыканье и шелковистость исчезли, тон стал самым деловым. Я слушал ее и кивал. Майлс и Сара смотрели на меня квадратными глазами — Майлс явно не меньше моего удивился, что наши с ним слова не вызвали у Дафны истерического смеха. Хорошо, что я об этом раньше не знал.
— Ладно, — сказал я и положил трубку.
Я вдруг понял, что некоторое время не дышал. Я втянул воздух и потер глаза.
— Ну что? — спросил Майлс.
— Они хотят встретиться с нами сегодня.
— Да что ты? Где?
Я устало улыбнулся и развел руками, что означало «Ну где же еще?».
— В моей комнате.
Я еще никогда не бывал жертвой квартирного ограбления, но, думаю, именно так я бы себя и чувствовал. Я не появлялся в общежитии с того дня, как попал в свою комнату через люк под кроватью. Все было на месте, но казалось чужим, враждебным и испакощенным. Над кроватью у меня висел постер с Альбертом Эйнштейном и надписью «Не забивайте себе голову проблемами с математикой. Поверьте, у меня они покруче». Раньше он мне очень нравился (мало подходит для юридического факультета, но ведь в колледже я не жил в общежитии и не имел возможности украшать комнату образчиками шаблонного остроумия). Лицо мистера Эйнштейна, размером больше натурального, сейчас казалось зловещим, словно добрый гений в его глазах впал в безумие, пока меня не было. Цепочка страшненьких пупсов на письменном столе раньше охраняла мой компьютер; теперь они представлялись мне отрядом друидов, нагрянувших, чтобы перерубить нам ноги красивыми крошечными топорами.
