Соня сдержанно.
Императрица обвела нас взглядом и тяжело вздохнула:
— На самом деле, это родовой секрет Троекуровых. Но я знала, что тебя гложет. И понимала, что ты уже очень близка с Аскольдом…
— Мне выйти? — спросил я, когда Елизавета Алексеевна на секунду замолчала.
— Это бессмысленно. Вы ведь создаёте свой род. Уже создали, можно сказать. Какие секреты могут быть у жены от мужа?
— Секреты чужих родов? — предположил я.
— Согласна, прозвучало грубо, — кивнула женщина. — Извини за это, Солнышко. Я лишь хотела сказать, что Антон позволил рассказать вам об этом, если вы пообещаете, что будете держать услышанное в тайне.
Мы и пообещали. Я в тот момент подумал, что это очень благородно со стороны князя Выборгского. Конечно, мы вроде как союзники, да ещё и вместе Канцлера за косички на бороде дёргаем. Но всё же раскрывать родовые секреты… Пусть и любимой приёмной дочери.
— Солнышко, ты у меня девочка умная и прекрасно понимаешь, что сгореть бесследно в обычном пожаре невозможно. Так что нам пришлось оставить замену, — наконец-то тяжело проговорила императрица.
Я скосил взгляд на Соню. Она напряжённо прищурилась и сжала кулачки.
— Но не думай о нас совсем уж плохо. Убивать никого ради этого мы не стали, — быстро проговорила моя тёща, — Антон нашёл девочку-простолюдинку, жить которой оставалось считаные дни. Она была неизлечима больна. Даже целительницы не могли ей помочь, лишь продлить агонию. А вот её сестре, больной тем же недугом, ещё можно было помочь. Антон договорился с родителями девочек. Тело старшей сестры должно было пойти на исследование болезни. В обмен на это Антон помог с лечением младшей, а кроме того помог финансово и даже предложил семье статус Слуг одного из вассальных родов. Семья согласилась. Насколько я слышала, сейчас всё у них хорошо, следующие дети у них родились абсолютно здоровыми. Ну а тело старшей дочери… Незадолго до смерти он сделал её Рюриковичем, используя твою кровь и один редкий артефакт.
— Погоди, что? — выпалила Соня. — Артефактом можно включить кого-то в род?
— Временно, — кивнула императрица. — Эффект спадает сам. Правда, таких артефактов и раньше-то было мало, а сейчас и подавно. Однако даже во времена рассвета артефакторики на территории Русского царства артефактов, изменяющих кровь или внешность, не было. Потому о них у нас и не знают. И потому мы с Антоном решили не использовать этот же артефакт на тебе, Солнышко, когда Антон объявил тебя своей дочери. Хватило небольшого представления перед доверенными людьми Антона и крови его старшего сына.
Какая занятная информация ко мне попала! Надо разузнать побольше:
— Значит в давние времена артефакты использовали чаще? И какая необходимость у иностранных аристократов была использовать артефакт временного изменения крови?
— Дать приближённому, но не кровному родственнику, например, жене, временный доступ к родовым хранилищам, — пожала плечами Елизавета Алексеевна. — С развитием современных систем защиты такие хранилища перестали активно использовать. Раньше ведь внутри родов порой случались войны, в результате которых дальние родственники, с помощью своей крови могли попасть в хранилище. Ну или враги при штурме имения вырезали всех, а затем кровь с трупа использовали, чтобы открыть замок. Но не об этом речь. А о том, что по крови действительно умерла цесаревна. Правда, сейчас в крипте лежат останки, не имеющие никакого отношения к Рюриковичам. И раз уж мы заговорили об артефактах, для твоего спасения, Соня, использовался ещё один не менее редкий.
Императрица коснулась пальцем точки над своей губой. Там, где у Сони была небольшая, но притягивающая взгляд родинка.
— Я помню, — кивнула Соня. — Антон Иванович говорил, что эта родинка привлекает взгляд, не позволяя сосредоточиться на лице.
— Она ненастоящая? — удивился я.
— Настоящая, только не от рождения, а пересаженная, — быстро ответила императрица. — Её создал Антон. Можно сказать, это его изобретение. Но то, о чём ты сказала, лишь вспомогательная функция. При создании этого… биологического артефакта Антон использовал другой древний артефакт, позволяющий менять внешность. Один раз и на всю жизнь. Насколько я понимаю, на кровь и ДНК он не влияет, однако внешние черты урождённых женщин рода Троекуровых ты приобрела. Вместе с твоей защитной родинкой Антон подсадил тебе их и по мере твоего взросления эти черты начали проявляться.
— Хм… — протянула Соня.
— Тебя это радует? — заметив улыбку дочери, спросила императрица.
— Троекуровы многое для меня сделали. Приятно, что во мне есть и их черты, — кивнула Соня.
В общем-то, на том серьёзные разговоры вчера вечером завершились. Вскоре после этого тёща отправилась отдыхать, ну а мы с Соней…
Хмыкнув, вспоминая, чем закончился вчерашний вечер, я повернул голову и увидел валяющийся на полу костюм Зорро. Когда Соня подарила мне на день рождения чёрный плащ, шляпу и повязку, я уже знал, как именно буду это использовать.
Глава 17
Во вторник днём я посетил московское отделение научно-исследовательского института великого княжества Тверского. После возвращения из Африки Архун стал работать здесь, а не вернулся в Сибирь. Ему было необходимо подготовить всё к своему «увольнению», ведь после того как я перестану быть Оболенским, старик уйдёт со мной. Разумеется, уйдёт не один, а с командой. Новые лаборатории на наших землях уже подготовили.
Однако до этого момента мне хотелось, чтобы мой старый учитель помог разобраться с одной важной проблемой.
— Ваше Высочество, увы, порадовать вас мне нечем, — покачал головой Архун. Мы сидели за столом друг напротив друга.
— Совсем? — не теряя надежды, задал я глупый вопрос.
— Совсем, — сокрушённо кивнул он. — Без этого артефакта или хотя бы без попавшего под контроль человека мне не разработать систему защиты. Артефакты, полученные от князя Выборгского, не подходят.
— Жаль, — вздохнул я. — А ведь Антон Иванович буквально через себя переступил ради своей приёмной дочери, когда доверил нам редкие артефакты.
Я вспомнил беседу с Антоном Троекуровым, произошедшую в минувшую субботу. Когда я со всей вежливостью и трёхэтажной аргументацией попросил у него на время все имеющиеся артефакты, работающие на крови, то увидел широкий спектр чувств на его лице. Будь на месте Троекурова какой-нибудь другой князь, точно бы отказал. Но его отеческая любовь к дочке искренна. Да
