Можно было бы сразу взять под контроль Соню во время её встречи с братом. Но не получится — откладывать её признание нельзя. Общественность ждёт моего ответа на выступление Елизаветы. Хм… Значит ничего не меняется. Изначальный план на случай, если она в самом деле Рюрикович остаётся в силе»
— Значит так, Дима… Отправлять императора в гости к бывшему простолюдину — слишком жирно будет. Ритуал проведём в Кремле. Артефакты… пусть вышлет заранее, наши специалисты проверят. Далее, формат — закрытый тайный мини-приём. Она хочет чувствовать поддержку своей свиты, пусть берёт людей с собой. Мы тоже найдем кого пригласить. Срок… Среда — вечер.
— Думаешь, она не побоится вернуться в Кремль? — осторожно уточнил Дмитрий Годунов.
— А у неё есть выбор?
— Публично заявить, что мы не хотим признавать Софью дочерью прошлого императора, — предположил Первый Вице-Канцлер. — Объективно проверка нужна больше нам. Да и то для галочки.
«Не для галочки, а чтобы быть уверенным, что артефакт сработает», — подумал Канцлер, а вслух сказал другое:
— Хоть она сейчас обрела дочь, она будет рада увидеть старшего сына. Более того, подойти к нему достаточно близко, чтобы взять у него кровь. Может быть, надеется, что даже поговорить с ним удастся, — глядя в глаза Дмитрию, произнёс Александр Борисович.
— Но она ведь понимает, что мы можем просто запереть её в Кремле после ритуала и больше не выпускать. Да и Софью тоже.
— Не можем, — сурово проговорил Годунов-старший.
Дмитрий услышал в голосе отца раздражение и поспешил развить свою мысль:
— Я имею в виду, что теоретически это возможно. Да, у нас очень хорошие отношения с урождёнными Рюриковичами. Всегда были, как ты говорил. Но с их пришедшими жёнами-то не всё так радужно. Тут приходится договариваться на берегу с ними и их роднёй. Но сейчас-то… Мы можем запереть вдовствующую императрицу в Кремле и обыграть всё так, будто она вернулась домой. Вот только если она явится с сопровождающими, с членами других княжеских семей, сделать это будет сложно.
— Даже если и без них, Дима, — поморщился Канцлер, — всё равно сложно. Неужели ты в самом деле не понимаешь, что Елизавета разрушила привычный уклад вещей?
— Понимаю, — пробурчал его сын. — Но… хочется вернуть все, как было.
— Как было уже не будет! — раздражённо воскликнул Александр Борисович, а затем взял себя в руки и терпеливо проговорил: — Дима, ты мой наследник. Будущий Канцлер Империи и глава нашего рода. И потому лучше других должен понимать, что ветер и время глупо пытаться удержать голыми руками. Времена меняются, хочешь ты или нет. Наступает время, когда начинает дуть ветер перемен. И в этот момент твоя главная задача — поставить парус и ловить ветер. Во время затишья мы всегда действовали сами, усиливая себя и империю. Во время бури — подстраивались под эту бурю, чтобы на рывке выйти вперёд.
— Прости, отец, — тяжело вздохнул Дмитрий Александрович. — Я понимаю всё это в теории, но… Не вижу, как мы можем усилиться в текущей ситуации.
— Я уже говорил тебе. Просто верь мне и все. Потом объясню. Ладно, — Канцлер махнул рукой и демонстративно размял шею. — Давай-ка, Дима, сменим тему, а вместе с ней и вид деятельности. Активируй покров. Давненько мы с тобой не мерились силушкой.
— Отец, но мне надо ещё… — попутался выпутаться изумлённый Вице-Канцлер.
— Потом! Всё потом! — голосом, не терпящим возражений, перебил его отец и поднял кулаки, приняв боевую стойку.
— Ну хорошо… — обречённо выдохнул его наследник.
***
Лучик утреннего солнца, проникнув сквозь неплотно задёрнутые шторы, засветил мне в глаз. Я зажмурился и потянулся, просыпаясь. Ощутил лёгкую тяжесть у себя на груди. Открыл глаза и увидел мирно посапывающую Соню. Не удержавшись, нежно погладил её по волосам. Она улыбнулась во сне, но не проснулась.
Ну и хорошо. Пусть отдыхает.
Вчера у нас был тяжёлый день. Сначала долгий перелёт из Африки, а затем сложный эмоциональный разговор с императрицей. Даже меня пробрало, когда речь зашла об Иване…
И до сих пробирает дрожь, стоит лишь представить, каково ему было. Мало того, что попал в абсолютно незнакомую враждебную обстановку, так ещё и было необходимо постоянно бороться с контролем Годуновых! Но даже в таком тяжёлом положении он не забыл обо мне и Александрии, до последнего оставался солдатом своей Родины.
До последнего боролся…
Сарнитские дебри! Это ж надо было такому случиться… Но благодаря его усилиям, мы получили много ценной информации о Годуновых. И благодаря ему Соня смогла оказаться на воле, что привело к нашей встречи…
Спасибо тебе за всё…
Теперь у меня появилась ещё одна причина покончить с Годуновыми. Пусть они хотели убить императора Российской империи, а не моего боевого товарища… Факт остаётся фактом.
Годуновы убили моего товарища.
— М-м-м… — недовольно пробурчала во сне Соня.
Я выдохнул, расслабляя сведённое судорогой тело. Нужно унять бушующие чувства. Подумать о чём-нибудь другом.
Я снова опустил взгляд на свою жену. Как умиротворённо она сейчас выглядит, хоть вчера вечером была крайне взволнованна. Даже после того как императрица рассказала нам об Иване, и мы обсудили план наших дальнейших действий, было кое-что, что очень сильно беспокоило Соню.
Хотя к тому моменту я думал, что с серьёзными разговорами можно заканчивать, и попросил Григория подать вино и закуски.
Когда мы выпили по бокалу вина, Соня неожиданно спросила:
— Мама… Есть кое-что, что я давно хотела узнать. Но Антон Иванович, когда я его об этом спрашивала, говорил, что ты просила не рассказывать мне…
Елизавета Александровна поставила пустой бокал на столик и несколько секунд задумчиво смотрела на карту Российской Империи, висевшую на стене.
— Я понимаю, о чём ты, — быстро произнесла она и решительно взглянула на дочь. — Тебя интересует, как мне удалось спасти тебя. Так?
— Да, — не менее решительно ответила Софья.
— Благодаря твоему отцу, я обзавелась во дворце теми, кому смогла довериться. Через них связалась с Антоном и Дашей. Как Антон связывался с твоими дедушкой и бабушкой, как они внедряли доверенных людей — эта отдельная история. Полагаю, больше всего тебя интересует другое.
— Да, — повторила