Этой ночью, когда с Ладоги наползали низкие дождевые облака, по графику выпало дежурить сержанту Жукову. Пожилой, с седыми усами, он сидел за помигивающим лампочками пультом; фуражка с блестящей золотистой кокардой лежала на подоконнике у приоткрытого окна, словно была не головным убором, а тарелкой с супом, которую выставили на сквозняк, чтобы побыстрее остыла.
В последнее время сержант Жуков старался по службе. И немудрено, ведь до пенсии ему оставался всего один год. Зачем идти на конфликт с начальством, даже если знаешь, что оно не право? Вылетишь из органов, не получишь заслуженной пенсии. Но полицейский – человек подневольный. Как ни старайся держаться в тени и соблюдать противоречивые инструкции, можешь попасть под раздачу.
И надо же было такому случиться, чтобы именно накануне ночного дежурства сержанта Жукова начальник управления майор Бобров доставил вместе с каким-то крупным бугром из ФСО участкового старлея Прохорова! Никаких документов, только устный приказ: «Содержать под стражей до особого распоряжения». Вообще-то полиция напрямую ФСО не подчиняется, и если следовать букве закона, то начальник райотдела мог послать Иноземцева ко всем чертям или хотя бы потребовать соблюдения формальностей. Но в сегодняшней России далеко не все решает закон. Важно то, сколько ты «весишь» в этом государстве. И потому майор Бобров взял под козырек. Впрочем, для порядка поинтересовался: «А что, собственно, вменяется Прохорову?» Но ответа так и не дождался и, встретившись с колючим взглядом Иноземцева, решил больше не задавать вопросов. Правда, начальнику райотдела нельзя было отказать в человечности. Он не стал помещать одного из лучших участковых в обезьянник, не стал запирать в подвале. Старлею Прохорову отвели кабинет, в котором раньше располагалась касса райотдела. Вот уже пару лет, как денежное довольствие и премиальные перечислялись сотрудникам на электронные карточки. А небольшая комната на первом этаже, с умывальником, с зарешеченным окном и с обитой жестью дверью, в которой было прорезано окошечко, сохранилась.
Сержант Жуков взглянул на часы, висевшие за стеклянной перегородкой в холле, и ему показалось, что секундная стрелка дергается, переходя от одной черточки к другой, слишком медленно. Время ночью, если бодрствуешь в одиночестве, всегда растягивается.
– Эх, казалось, уже полночи прошло, а всего только два часа, – вздохнул дежурный по райотделу. – Дождь, наверное, сегодня будет, а может, и град. Все яблоки с деревьев в саду собьет, разве что за сараем целенькие останутся…
Пик, когда мог прозвучать срочный вызов или сообщение о преступлении, уже минул, и оставшаяся часть дежурства представлялась Жукову полной спокойствия. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, ослабил ремень и потянулся к портфелю – вытащил завернутую в газету «ссобойку»: пять бутербродов с копченой колбасой, пару огурцов со своих грядок, огромный помидор и несколько пучков зеленого лука. Все это он аккуратно развернул прямо на пульте и только собрался не спеша перекусить, как тут в душе пожилого сержанта возникли угрызения совести.
«Эх, Прохоров, Прохоров, и что ты такое натворил, о чем даже вслух сказать нельзя? Мало того что дочка-школьница у тебя пропала, так еще под замок, как преступника, посадили, и даже никто не подумал, что тебе есть надо… Хорошо, хоть умывальник в кассе остался, попить можешь. А ведь мы с тобой, – обращался Жуков в мыслях к участковому, – можно сказать, люди не чужие: не одного преступника вместе задерживали, не один пузырь водки раскатали…»
Сержант крякнул, сложил два бутерброда колбасой в середину, выбрал огурец побольше, присоединил к нему пару перьев зеленого лука и даже отсыпал соли в спичечный коробок. После чего, покосившись на пульт, поднялся и неторопливо зашагал по длинному гулкому коридору, вдоль которого тянулись ряды одинаковых дверей кабинетов, а под потолком тускло мерцали лампочки дежурного освещения.
В самом конце коридора Жуков остановился перед обитой жестью дверью и постучал в окошко.
– Эй, товарищ старший лейтенант, откройте, это я, Жуков.
– Да пошел ты, – донеслось из-за двери. – Только спать прилег.
– Откройте.
По ту сторону двери послышались шаркающие шаги, окошко кассы отворилось – в нем возникло бледное лицо Прохорова. По глазам нетрудно было догадаться, что участковый врал: спать он и не ложился.
– Чего тебе, сержант?
– Я вам поесть принес. Что называется, чем богаты, тем и рады. Вот, – и Жуков положил на полочку перед окошком бутерброды с огурцом и луком, коробок с солью даже приоткрыл.
Сержант искренне надеялся услышать слова благодарности, но вместо них участковый недобро прищурился.
– Мне твоя жратва в горло не полезет. На каком основании ты меня здесь держишь? Протокол о задержании составляли? Нет. Так что иди ты со своим угощением подальше.
– Так ведь у меня приказ от майора – держать вас под замком до особого распоряжения. Мне же год до пенсии остался.
– Преступные приказы можно и не исполнять, – напомнил участковый и зло захлопнул окошечко кассы, задвинул шпингалет.
– Я ж как лучше хотел… Мы же все люди, – бурчал сержант, поднимая с пола свалившиеся с полочки бутерброды, огурец и лук. – Вот и соль рассыпалась, товарищ старший лейтенант, а это не к добру, это к ссоре.
Прохоров не отвечал. Он сел на разболтанный стул с порванным сиденьем и закурил. Дым тонкой струйкой уносило в приоткрытую фрамугу зарешеченного окна. На душе было гнусно. Мало того что он не может помочь своей дочери, так еще свои же коллеги под замком держат.
Ночь стояла темная. Дул ветер. За деревьями дворика райотдела угадывались редкие ночные огоньки в окнах спящих домов. Прохоров курил не спеша, растягивал время – понимал, что как минимум до утра его судьба не решится ни в какую сторону. До этого он и не помышлял о еде. А вот, поди ты, стоило появиться туповатому сержанту со своим угощением, как голод дал о себе знать.
– Может, зря я его послал? – засомневался старлей.
За окном что-то зашуршало, колыхнулись ветки кустов. От неожиданности Прохоров даже вздрогнул.
На освещенный пятачок перед окном вышел Ларин и тут же подмигнул райотделовскому сидельцу.
– «Доброй ночи» прозвучит не к месту, а потому просто здравствуй.
– Ну, здравствуй и ты, если не шутишь, – ответил участковый. – Ты-то что здесь делаешь? Хочешь, чтобы и тебя замели?
– Вытащить я тебя пришел, – уверенно произнес Андрей.
– И каким же это образом? – хмыкнул Прохоров. – Тут у нас решетка из арматурной стали сварена, незатейливо, но надежно. Ее ножовкой целые сутки пилить придется. Или ты «болгарку» притащил? Так от нее шума больше, чем пользы.
– Ни то и ни другое, – перешел на шепот Ларин. – Тебя тут хоть кормят?
– Не отказался бы.
Андрей вытащил из кармана рекламную визитку и протянул ее участковому. Тот, прищурившись, прочитал:
– Доставка пиццы на дом и в офис в любое время суток. Быстро и дешево… – Далее шел телефонный номер, по которому эту самую пиццу можно было заказать.
– Деньги у тебя есть? – поинтересовался Ларин.
– Имеются, их хоть не отобрали.
– Ну, так попроси дежурного, чтобы заказал тебе пиццу прямо в офис по этому телефону. И о нем не забудь. Ему тоже пицца положена. Только ты, старлей, смотри, чайку, который с этой пиццей сюда доставят, не пей.
– А это еще почему?
– Долго объяснять, Игорь. Не пей, и все, так лучше будет. Скоро ты на свободе окажешься, и ничему не удивляйся, – сказав это, Андрей отступил в темноту.
Прохоров сидел в растерянности, разглядывая рекламную визитку. Раньше он никогда пиццы с доставкой не заказывал, хотя и знал о такой услуге. Ею в Никитиной Гриве все больше молодежь баловалась да всякий офисный планктон, типа, круто – позвонил, и в течение получаса тебе горяченькую пиццу в картонной коробке привезли, а если надо, то даже с выпивкой.
Немного посомневавшись, Прохоров подошел к двери, открыл окошко кассы, удивительно напоминавшее ему «кормушку» тюремной камеры, и крикнул:
– Сержант, дело есть! – Крик гулким эхом разнесся по коридору.
Задремавший было за пультом дежурный по райотделу вскинул голову, прислушался, думая, что ему померещилось. Но крик повторился:
– Сержант, ты что, заснул там или помер?
Жуков чертыхнулся. После того как старлей отверг его бутерброды, тащиться в конец коридора не сильно-то и хотелось. Но все же сержант не был лишен совести.
– Да не кричите так, иду я, иду.
Дежурный, пригнувшись, заглянул в окошечко кассы.
– Я вот чего подумал. Нехорошо у нас с тобой получилось. Поужинать все-таки надо, силы мне еще понадобятся.
– Да я уже все бутерброды съел. А те два, которые вы на пол сбросили, кошкам бездомным на крыльцо вынес, они всегда здесь крутятся. Если не побрезгуете, могу сходить посмотреть. Только, наверное, котяры их уже стащили, голодные же, жалко животных.
