чувствую, как взгляд каждого наблюдателя прожигает мою поникшую спину.
Я замечаю, как у Эйвы вытягивается лицо, когда к нам направляется пара охранников, чтобы разобраться в ситуации. Я поворачиваюсь к Адаму за поддержкой, но приход мужчин пугает его не меньше моего. Мое сердце громко стучит. Даже самая незначительная задержка может стоить нам успешного побега, и мы рискуем быть обнаруженными. Я не сделала ничего плохого, но чувствую себя беглым зеком.
Бернадетт, должно быть, чувствует наше волнение, потому что она подбадривающе касается моего плеча, а затем спокойно выходит вперед.
– Все в порядке, ребята. Эта девушка – моя соседка. Она просто немного волнуется из-за полета. Думаю, нам всем будет лучше просто оставить ее в покое ненадолго. Здесь не о чем волноваться, – объясняет Бернадетт мужчинам, которые находятся в некомфортной близости от нас.
– Спасибо, – улыбаюсь я, испытывая благодарность за то, что Бернадетт так легко сгладила неловкую ситуацию.
– Без проблем, – подмигивает она. – Но я настаиваю на том, чтобы выпить вместе кофе, хорошо?
Она наклоняется, берет обе мои руки в свои и прижимает их к груди. Я их не отдергиваю. Этот жест кажется мне на удивление знакомым.
– Прошу, берегите себя. Больше не пропадайте, ладно? – умоляет она, и в ее глазах блестят слезинки.
Я убедительно обещаю ей оставаться на связи, хотя до сих пор понятия не имею, кто она такая.
Я отчаянно ретируюсь, чтобы убраться подальше от драматической сцены, которую создала. Я вкладываю всю силу, имеющуюся в моем теле, в свои руки и кручу металлические колеса кресла вперед.
Неуклюже протиснувшись в двери туалета для инвалидов, я принуждаю трясущиеся пальцы к сотрудничеству и запираю за собой дверь.
Я швыряю свою огромную сумку на колени и ищу телефон. Не могу его найти. Я с досадой хватаю кожаный ремешок и переворачиваю сумку вверх дном, со злостью высыпая содержимое на пол. Корпус помады ломается при падении, и все остальные предметы, захламляющие пол, оказываются покрыты светло-розовыми пятнами. Я упорно смотрю на кучу, лежащую передо мной. Это словно издевательский символ истерии, в которую превратилась моя жизнь.
Телефон как ни в чем не бывало лежит сверху, и я неловко падаю на пол, пытаясь дотянуться до него. Я не обращаю внимания на боль в коленях, которые подминаю под себя при приземлении. Я просто стараюсь сконцентрироваться на экране телефона. Я пролистываю контакты, не уверенная в том, что я надеюсь этим прояснить. Вот оно. Бернадетт Джойс, +353867697440.
– О боже! – вслух произношу я, чуть было не уронив телефон. – Мы и правда подруги. Как я могла так легко забыть ту, кого знаю? Какие еще воспоминания стерлись из моей памяти?
Я горестно качаю головой. Что со мной случилось? Я и впрямь теряю разум… или его у меня крадут? Что Марк сделал со мной? С каждым новым днем я забываю все больше и больше деталей из своего прошлого. Если я могу просто стереть друга из своей памяти, то что дальше? Я проснусь однажды утром и не смогу вспомнить, кто я такая? Или, что еще ужаснее, я внезапно забуду детей? Позволю Марку и Николь победить и даже не вспомню о борьбе?
Я игнорирую стук в дверь, в упор глядя на себя в слегка грязное зеркало. С трудом узнаю ту, кого вижу в отражении. Я превратилась в незнакомку в своем собственном теле. Со мной происходит нечто ужасное, и я не знаю, как это остановить. Стук становится громче и чаще.
– Эйва? – зову я, протягивая руку, чтобы отпереть дверь.
– Лаура? – кричит она в ответ.
– Ага, это я. Я тут, внутри.
– Слава богу, мы нашли тебя. О чем ты думала, убегая вот так? Мы не знали, куда ты пошла.
Голос Эйвы звучит устало. Теперь, когда мне прекрасно известно о ее беременности, я понимаю, что должна ставить ее на первое место. Я не могу заставлять ее гоняться за мной по округе каждый раз, когда выхожу из себя.
– Все в порядке, – лгу я. – Мне срочно понадобилось в туалет. Не могла больше терпеть. Прости.
– До вылета осталось меньше часа, – кричит Адам. – Ты уверена, что все еще хочешь это сделать?
Я смотрю на часы. Он прав. Я провела, запершись в тесноте туалета, не меньше часа. Неудивительно, что они забеспокоились, а судя по тону голоса Адама, он еще и разозлился.
Я нехотя распахиваю двери и смотрю на их лица, ожидая увидеть досаду, но обнаруживаю их с раскрытыми от шока ртами.
Адам нехотя отдает мой билет. Он выглядит так, будто хочет сказать тысячу вещей, но каждый раз, когда открывает рот, из него не вылетает ни звука.
– Пошли, – говорю я с такой натянутой улыбкой, что слышу, как хрустит челюсть.
Эйва неподвижно стоит передо мной, закрывая проход. Она тычет в меня пальцем и смотрит в упор.
Я оглядываюсь на туалет, чтобы проверить, не забыла ли сумку и не вышла ли с куском туалетной бумаги, приставшим к моей штанине, или чем-то вроде того.
– Лаура, – визжит Эйва.
– Что? – огрызаюсь я, чувствуя себя некомфортно. – Зачем так на меня смотреть? Это меня бесит.
– Смотри, – заикаясь, произносит Адам, копируя жест Эйвы и тоже тыкая в меня пальцем. – Ты ведь стоишь на своих ногах.
Глава семнадцатая
Я дважды обхожу первый этаж аэропорта и даже пропускаю эскалатор наверх, чтобы пройтись еще и по второму. Адам и Эйва дружно плетутся в хвосте. Их объединяет шок. Шок – последнее, с чем я готова иметь дело. Я слишком занята тем, что купаюсь в лучах славной эйфории. Я могу ходить. Ходить по-настоящему, без чьей-либо помощи. Переставлять ноги одну за другой, на самом деле перенося свое тело вперед, как обычный человек, который умеет ходить. Это великолепно, и я не планирую останавливаться. Я начинаю фантазировать. Я становлюсь еще на шаг ближе к тому, чтобы вернуть свою прошлую жизнь, и я могу делать это, стоя на собственных ногах. Теперь я просто обязана вернуть детей. Все будет в порядке.
Несмотря на то что до этого без конца меня подгоняла, теперь Эйва целую вечность прощается с Адамом. Она кладет голову ему на плечо и глубоко вздыхает. Я знаю, что она смакует его запах, но на ее лице застыло столь душераздирающее выражение, что кажется, будто она прощается с ним навсегда. Она поцеловала его, должно быть, раз двадцать, прежде чем со слезами на глазах и явным комком в горле наконец оторвалась от него. Меня не на шутку расстраивает
