Я дернула.
Я лежу под его телом. Его плечи напрягаются под тканью футболки, и он тяжело дышит, как будто только что вернулся с пробежки.
Я сжимаю бедра, не желая, чтобы он видел, какой ошеломляющий эффект он оказывает на меня.
Потому что в этот самый момент, когда он такой угрожающий и пугающий, я не чувствую опасности.
Я должна ее чувствовать.
Вместо этого я следую ее зову, жажду вонзить в него когти и разорвать непроницаемое лицо, чтобы заглянуть за него.
Я почти уверена, что найду монстра, но я все равно хочу его увидеть.
Я все еще хочу посмотреть, из чего он сделан. Почему он выбрал такой путь.
Его рука тянется к моему лицу. Я сглатываю, когда он чувственно проводит пальцем по моей щеке. Это должно ощущаться мягко, но все, что я вижу, – это темнота, скрывающаяся под поверхностью.
Я жажду этого. Я хочу, чтобы он дал ей волю.
Если он болен, и я хочу, чтобы я заболела, что это значит для меня?
– Похоже, та ночь под дождем не пошла тебе на пользу. – Его голос слишком спокоен, когда он щиплет меня за щеку. – Я же говорил тебе, сладкая. Ты уже моя, так что перестань вести себя иначе.
– Я не твоя.
– Быть моей – это факт, а не вариант. Мне плевать, примешь ли ты его или будешь сопротивляться. – Он утыкается носом в мою щеку. – Но с меня хватит давать тебе свободу. Ты не можешь вести себя так, будто ты мне не принадлежишь.
– Или что?
Он качает головой.
– Тебе не стоит этого знать.
– Почему нет, черт возьми?
– Будь моей, и ты станешь королевой на моей доске. – Он делает паузу и облизывает языком мою нижнюю губу. – Борись, и останешься пешкой.
Что-то подкатывает к моему горлу, и я не могу проглотить это. Он зол.
Нет, он в ярости.
Другому человеку эта версия Эйдена показалась бы нормальной, даже мягкой, но Эйден из тех, кто прячет свой гнев под маской спокойствия.
Сказать, что я не боюсь, было бы ложью, но я преодолела стадию ослепляющего страха. Теперь я могу видеть сквозь него его одержимость мной. То, как он, кажется, физически стремится овладеть мной. Я это вижу.
Желание.
Мое желание.
То, как я реагирую на него, начинает пугать меня больше, чем то, как он реагирует на меня.
Словно подкрепляя сказанное, Эйден сжимает мою челюсть, так что я оказываюсь прикована к серому шторму в его глазах. Они разрушающе красивые и ужасающие.
Теперь я знаю, почему штормы называют именами людей.
– Кем ты будешь? – он растягивает слова. – Королевой или пешкой?
– Никем.
– Никем, значит?
– Я не шахматная фигура на твоей доске, Эйден. Я человек с человеческими потребностями.
Его губы растягиваются в ухмылке.
– Человеческими потребностями. Хм. Над этим мы обязательно поработаем.
Я ударяю его по плечу.
– Я не это имела в виду.
Но затем его губы завладевают моими.
Когда я открываю рот со вздохом, он рычит мне в губы и целует глубже. Если предыдущий поцелуй можно было назвать головокружительным, то этот – животный и неконтролируемый. Эйден запускает пальцы в мои волосы, распуская пряди, и грубо целует мои губы.
Этот поцелуй жестокий.
Нет.
Он варварский и чувствуется так, будто он никогда раньше не целовался.
Как будто он только сейчас открывает для себя, каково это – целоваться.
Как будто он не целовал меня раньше. Как будто его что-то сдерживало.
Я нахожусь на той стадии, когда не хватает воздуха и нет других мыслей, кроме него и его губ. Его твердые, но в то же время мягкие губы.
Его жестокие губы.
Его тело врезается в мое. Все его жесткие линии сливаются с моими мягкими изгибами. Мои руки находят убежище по обе стороны от него, и я стону ему в рот.
Эйден отстраняется, хрипло дыша, и ворчит в уголок моего рта.
Я ожидала, что он выплеснет свой гнев вместе с поцелуем, но все оказалось еще хуже. Прямо сейчас его ярость – живое, дышащее существо, и он даже не утруждает себя его маскировкой.
– Если кто-нибудь посмеет взглянуть на тебя, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к тому, что принадлежит мне, я, черт возьми, убью его. Это ясно?
Мои губы приоткрываются, я не могу нормально дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить.
– Это ясно? – Он стискивает зубы.
– Я не твоя собственность, Эйден.
Будь он проклят в преисподней. За кого он меня принимает? Объект?
Он хихикает, и звук этот мрачный и властный.
– О, но это так, и если ты все еще сомневаешься… – Его губы касаются моего уха, когда он мрачно шепчет: – Я трахну тебя так сильно, так глубоко, что ты будешь умолять меня никогда больше не покидать твою тугую киску.
Я сжимаю бедра от образа, который моментально вырисовывается у меня в голове. Я пытаюсь прогнать его, но ничего не выходит.
Неужели я больна? У меня что-то не так с головой?
Иначе как я могу так сильно реагировать на его грубые слова?
Эйден стягивает с меня джинсы прежде, чем я успеваю четко осознать, что происходит.
– Сними футболку, – приказывает он, когда мои джинсы доходят до колен.
– Эйден… – Снова этот хриплый голос.
Этот чертов нуждающийся голос, который я не должна была использовать в присутствии Эйдена.
– Если это сделаю я, то я сорву эту штуку. – Его потемневший взгляд встречается с моим в попытке доминировать или заставить подчиниться. Я не знаю.
Часть меня испытывает искушение позволить ему это, но другая часть просто стягивает футболку через голову и бросает ее куда-то рядом. Я лежу перед Эйденом в белом нижнем белье.
Я должна бы чувствовать себя неловко, учитывая, что он первый, кто видит меня такой, но это не так.
Во всяком случае, я встречаю его вызывающий взгляд своим без единого колебания.
Потому что он еще не закончил. Он никогда не перестанет отнимать у меня вещи. Если я дам ему одну, он возьмет десять.
Его разгоряченный взгляд скользит вверх и вниз по моему полуобнаженному телу, ударяя зрачками словно огненными зарядами. Я пытаюсь не обращать на это внимания, но с треском терплю неудачу.
– Сними лифчик, – приказывает он, встречаясь со мной взглядом.
На этот раз я не двигаюсь.
– Последний шанс, Эльза! – Его губы кривятся в ухмылке.
Неважно, как сильно мне нравится, как звучит мое имя из его уст, я не позволяю этому повлиять на меня.
Вместо этого я пристально смотрю на него. Как будто мы вернулись в то время, когда между нами были лишь яростные сражения издалека.
Я скучаю по тем временам.
По крайней мере, тогда он был просто засранцем.
Теперь он засранец, который знает, на какие кнопки нужно нажимать в моем теле.
Эйден тянется к моей спине и расстегивает лифчик.
Его глаза наполняются всепоглощающей похотью. Моя голова отворачивается. Может, я и не стесняюсь своего тела, но шрам – это совсем другая история.
Этот шрам – мой позор.
Ключ к моему ящику Пандоры.
Эйден забирается на меня, опираясь на ладони, и оставляет поцелуи вдоль моего шрама. Шок отдается эхом под моей кожей, и слезы наполняют мои глаза.
– Прекрати это! – Мне не нравится эта уязвимость.
Из всех людей только Эйден не должен видеть меня обнаженной, как телом, так и душой.
– Жаль, что сегодня не ты принимаешь решения. – Он ухмыляется, прежде чем его губы возвращаются к вылизыванию моего шрама, его щетина щекочет кожу.
Я пытаюсь оттолкнуть его. Его указательный и большой пальцы обхватывают сосок и сжимают. Сильно. Я вскрикиваю, когда волна острого удовольствия и боли разливается между моими бедрами.
Эйден с ухмылкой поднимает голову.
– Тебе это нравится, не так ли?
Я хочу покачать головой, сказать ему, чтобы он отвалил, но выражение моего лица, вероятно, выглядит настолько ошеломленным, что никакие слова его не переубедят.
Эйден снова щиплет меня за сосок, и я втягиваю воздух сквозь зубы. Затем он массирует его, вызывая у меня смутное приятное ощущение. Прежде чем я успеваю выдохнуть, он снова щиплет меня. Он делает это снова и снова. Как раз в тот момент, когда я погружаюсь в приятные ощущения, он вновь делает больно.
