Прежде чем я успеваю подумать об этом, он прикусывает раковину моего уха. Сильно. Так сильно, что я думаю, он жаждет его прокусить.
Я вскрикиваю, но его рука зажимает мне рот, превращая крик в приглушенный, затравленный звук.
Такой, что издают жертвы, когда их похищают посреди ночи.
– Тебе нравится кровь на твоих руках? – спрашивает он мрачным, леденящим душу тоном.
Моя спина дрожит.
Кровь на моих руках.
В моих волосах.
В моем…
– Если бы я убил Ксана сегодня, это было бы из-за тебя.
Я что-то бормочу в его руку, но он лишь сильнее тянет меня за волосы.
– Ты знаешь, что я чувствую себя убийцей, когда кто-то прикасается к тебе? Поэтому ты выкинула этот гребаный трюк?
Я качаю головой, слезы застилают мои глаза и смешиваются с проливным дождем.
Боже. Он псих. Больной сукин сын.
Тогда почему я не сражаюсь?
Черт возьми, сопротивляйся, Эльза. Ты боец.
Мои конечности остаются прикованными к месту, сколько бы я ни умоляла их пошевелиться.
– Отвечай.
Я бормочу что-то неразборчивое. Он закрывает мне рот, как, черт возьми, я должна отвечать?
– Закричишь или дернешься, и я буду грубо трахать тебя, прижимая к машине, пока вся округа не узнает мое имя. Поняла?
Я сглатываю, кивнув один раз.
Он убирает руку от моего рта, но прижимает к капоту машины, обхватив сильной рукой за затылок.
– Ты используешь Ким против меня, – выдыхаю я, мой голос хриплый и грубый. – Неужели это так неожиданно, что я решила использовать твоего друга против тебя?
– Хм. Может, мне стоит избавиться от всех упомянутых друзей?
От его бесстрастного тона у меня звенит в ушах. Он… серьезен. Они не такие друзья, как Ким для меня. Если они представляют какую-либо угрозу его планам, они становятся одноразовыми.
Абсолютно никем.
Его полное пренебрежение человеческими эмоциями пугает.
Нет. Ужасает.
Что еще ужаснее, так это тот факт, что кто-то подобный ему так болезненно зациклен на мне.
– Ты распустил обо мне эти слухи. – Заткнись. Заткнись, не провоцируй его. Независимо от того, сколько я ругаю себя, слова не перестают вырываться из моего горла как яд. – Это из-за тебя на меня навесили ярлык шлюхи. Это из-за тебя ко мне никто не подходит.
– И не подойдет. – Он замирает у моего лица, так близко, что мы вдыхаем воздух друг друга. – Ты знаешь почему, сладкая?
– Почему? – бормочу я.
– Потому что ты всегда была моей. Ты просто этого не знала.
Он задирает мое платье, и воздух шлепает по моим голым бедрам, отчего по всей моей коже бегут мурашки. Я зажмуриваюсь, когда он стягивает с меня шорты, оставляя меня обнаженной под дождем и его безжалостным взглядом.
– Если ты все равно собирался взять то, что хотел, зачем просил меня быть твоей? Это все было игрой? Постановкой? Тебя заводило, что я цепляюсь за ложную надежду, думая, что у меня есть право голоса хоть в чем-то, что ты со мной делаешь? – Я задыхаюсь от этих слов. Мой голос такой эмоциональный, такой сердитый, что я чувствую, как он раскатывается, как гром, вместе с каплями дождя.
– Я же говорил тебе. Это был твой шанс сделать первый шаг, но я был прав. Ты не хочешь нежности. Ты хочешь, чтобы я забрал твою волю, не так ли?
– Отвали от меня, ты, больной ублюдок.
– Ты на мне повернута, сладкая. Ты такая мокрая, что я чувствую твой гребаный запах в воздухе.
Он засовывает в меня палец, и мои уши горят от стыда, когда он не встречает сопротивления.
Никакого давления.
Ничего.
Его палец находит убежище в моих плотных стенках, как будто ему там и место.
Как будто у него были на меня права с самой первой нашей встречи.
– То, что я доминирую над тобой, заводит тебя. – Он засовывает внутрь еще один палец, заставляя меня хныкать. – Находясь в моей власти, ты промокаешь насквозь.
Я прижимаюсь головой к металлу, но с его мертвой хваткой на моей шее это удается с трудом.
– Ты не обязана признавать это сейчас, но ты признаешь… – Он яростно вонзается в мое влагалище. – Рано или поздно.
Мои глаза закатываются к затылку, и я зажимаю рот рукой, чтобы сдержать громкий стон.
Эйден не останавливается. Он толкает свои пальцы внутрь меня сильно и быстро, как будто трахает меня своим членом. Я выгибаюсь дугой с каждым безжалостным толчком.
Я задыхаюсь, тяжело дышу и хнычу. Хуже всего то, что я не могу это контролировать.
Даже несмотря на дождь, общественное место и тот факт, что тетя может выглянуть с кухонного балкона в любую секунду, я не могу остановиться.
Черт, от этого мне становится еще жарче. Так жарко, что капли дождя почти испаряются на моей коже.
Он овладевает мной и превращает меня в эту незнакомую, пугающую версию.
– Ты не позволишь ни одному другому мужчине прикоснуться к тебе. Ясно?
Я слишком поглощена его дьявольскими пальцами, чтобы обращать внимание на его слова.
Что-то жестокое и разрушительное нарастает внизу моего живота, сталкиваясь и круша его ритм.
Я чувствую эту волну. Я доводила себя до оргазма и раньше, но всегда сдерживалась в последнюю минуту, боясь той интенсивности, которую он приносит.
Теперь я не могу остановить это, даже если захочу.
Тебе нравится, когда твою волю забирают, не так ли?
Его слова вызывают жар внутри меня.
Боже. Что со мной не так?
– Скажи да, – приказывает он, щелкая по моему клитору.
Стон срывается с моих губ, независимо от того, как сильно я пытаюсь сдержать его.
Он крепче сжимает мою шею.
– Скажи да, или я остановлюсь.
Его ритм становится все более интенсивным, словно доказывая свою правоту.
Я хнычу, выпучив глаза.
Нет, он не может остановиться. Только не в этот раз. Я почти. Почти у цели.
– Я… я…
– Скажи это, черт возьми. – Он вонзается в меня сильнее, отчего под моими веками образуются звездочки.
– Да! – я кричу, когда волна оргазма захлестывает меня.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но он застывает на букве «о», и слова не выходят наружу.
Он украл у меня способность говорить.
Дышать.
Думать.
Яростная волна не отпускает меня. Даже когда он вытаскивает пальцы из меня.
Он засовывает их – все еще влажно блестящие – мне в рот.
– Открой.
Я качаю головой, приоткрывая губы, чтобы возразить, но он пользуется случаем и засовывает оба пальца мне в рот.
– Ты чувствуешь себя на мне, сладкая? – Он отрывается от моих губ и проводит пальцами по моему языку.
У меня текут слюни, но я хочу сокрушенно покачать головой. Мое горло сжимается прежде, чем я успеваю произнести хоть слово.
– Соси.
Я делаю это осторожно, просто чтобы не пускать слюни как собака.
Ощутить себя на нем – это странное, внетелесное переживание. Но я не останавливаюсь.
Я не могу.
Как будто мой язык хочет что-то выразить после того ощущения, которое он только что доставил мне.
Эйден высовывает пальцы так же внезапно, как и засовывает их внутрь, оставляя меня ошеломленной и все еще прислоненной к машине, дышащей хрипло и неровно.
Затем он делает то, что шокирует меня до глубины души.
Он нежно целует меня в нос.
Его глаза все еще темные, но они становятся намного яснее, когда он говорит:
– Хорошая девочка.
* * *
До конца недели ни Эйден, ни Ксандер не появляются в школе.
Они оба отстранены от занятий.
Согласно слухам, тренер отправил их в частный лагерь до окончания срока их дисквалификации в качестве формы наказания.
Ни один тренер не захотел бы, чтобы два его звездных игрока вцепились друг другу в глотки. Особенно в выпускном классе.
Я просто счастлива, что у меня есть личное пространство от Эйдена.
После той дождливой ночи мне нужно нечто большее, чем просто пространство.
Мне нужен континент между нами.
Как я могла уступить ему? Даже кончить?
Он больной монстр. Он только причиняет мне боль.
