быть чьим-то кормом, но, если отрешиться от предрассудков, то вполне себе приемлемый натуральный обмен. Тем более, что ташшары поступают куда порядочнее, чем та же Мара, любительница свежей крови прямо из шеи. Да, но… Когда ты успел поднабраться земных предрассудков, Арчи? Вопрос… Кстати!
«Голос! А ведь ты лично знал моего отца!»
«А разве я когда-то утверждал обратное?» хмыкнул он.
«Значит, ты был человеком, и сам родом с Амешта.»
«Ну просто чудеса дедукции. И что?»
«Так почему ты сам не хочешь рассказать мне что тут и к чему? И мне не придется рыться в отцовских воспоминаниях.»
«Вот мы и обнаружили самый большой страх Арчи Бесстрашного! — издевательски рассмеялся Голос. „Послушай, умник, я, конечно, могу рассказать тебе про Амешт, но это никак не решит твоей проблемы. Во-первых, Вальтер был магом, а я — нет, во-вторых, были вещи, в которые он меня просто не посвящал, так что я о них просто не могу знать, и в третьих, тебе действительно нужно разобраться с этой самой Силой, и здесь я тебе точно не помощник.“
«Ты, как всегда, железно прав, — вздохнул я и добавив, выстрелив практически наугад, — дядя Влад.»
Он сухо рассмеялся, «Догадался таки.»
«Да ты практически проговорился, — признался я. — Но как?»
«Это я тебе потом расскажу, когда с папашиной памятью разберешься, — пообещал он. — И даже не обращайся ко мне, пока этого не сделаешь! Что за наказание, в самом деле: пока жил, с тобой возился, помер — опять от тебя покоя нет.»
«Я не знал, что ты умер.»
«Ну, узнал. Легче тебе от этого?»
Я не нашел, что ответить, а он еще раз напомнил о необходимости исследовать отцовскую память и замолчал. И теперь, пока не выполню задание, обращаться к нему бессмысленно — проверено.
И я понимал, отлично понимал, что разобраться с таким наследием нужно, и чем раньше, тем лучше. Но вместо этого я думал о дяде, который довольно долго был всей моей семьей.
Последний раз мы виделись там, на Гард-Анча, в ночь великого полнолуния Каиноса. И потом, когда после моего неудавшегося самоубийства ко мне на Землю заявился Ник Цесс, принеся чистые документы и земные карточки, на которых был мой гонорар за операцию «коллекционер», я был свято уверен, что за всем этим стоит дядя. И пусть мне было обидно, что он так и не нашел времени прийти ко мне лично и объяснить что к чему, но я понимал, что Верховному Координатору не о чем разговаривать с разрушителем. Но в тот момент, когда Цесс появился в первый раз, Голос уже прочно обосновался у меня в голове. А в первый раз он появился, когда я только очнулся после падения с башни. Значит, дядя умер практически сразу же. Но как? Почему? Что могло случиться? Предположения можно было строить до бесконечности, но зачем, если можно спросить его самого? Правда, для начала нужно заняться одним крайне неприятным делом.
Я посмотрел на часы, решил, что Ромку еще пару часов можно не будить, вынул из ножен Гелистворт и воткнул в землю перед собой, ухватившись за рукоять как утопающий за соломинку.
Поехали.
12. Боец Морганы
Когда-то давно, когда я учился в разведшколе, профессор психотехники Стент-Айк признал меня полным бездарем в плане ментальных воздействий. Как я ни тужился, как ни пыжился, как ни зубрил теорию — заглянуть в чужой разум не вышло ни разу. Максимум, чего я достиг — это научился чувствовать попытки постороннего вмешательства. И то хлеб, как говорится, но некоторые сферы деятельности элитной разведки остались для меня закрыты. Впрочем, парился я по этому поводу недолго, тем более, что таких, как я, в группе было чуть больше половины.
Тем не менее, теорию я учил, сдал ее на отлично, и сейчас старательно вспоминал, собираясь использовать при исследовании отцовской памяти. Во-первых, конечно, защита — не хватало ещё самому кукухой поехать, а дальше осторожно, медленно…
Не знаю, в защите дело, или нет, но на этот раз я не проваливался в отцовскую память как в свою, а смотрел немного со стороны, имея возможность что-то приблизить, что-то отодвинуть, что-то пролистнуть… даже не знаю с чем сравнить, на самом деле. Хотя навигатора не хватает, конечно. И возможности отфильтровывать ненужное. Это примерно как с собственной памятью: нужно, скажем, вспомнить, что там за музыка в «Терминаторе» была в определенном моменте. Вспомнил, но тут за это цепляется целый ряд ассоциаций: и с Джоном Коннором и его мотоциклом, и с самой песней, и вот уже мысли блуждают вокруг пьяной вечеринки, когда утопили в море мотоцикл Серегиного папаши, оттуда перескакивают к ещё одной пьянке, но уже в компании флибов, потом… И спрашивается: на фиг мне была нужна та песня?!
Но тех флибов я хотя бы знал. А с отцовским наследием вообще беда. Хочешь узнать, что там за скрижаль такая — приходится наблюдать, как два малолетних балбеса разводят костер посреди классной комнаты, потом лазят по каким-то подземельям, потом… До скрижали по итогу, конечно, добрались, но сколько же времени это заняло! И так со всем. Одно радует: время в воспоминаниях с реальным не соотносится, и весь процесс оказался не таким уж и долгим. Ну, как: к тому моменту, когда сработал будильник и настало время расталкивать Ромку, чтобы и самому вздремнуть хотя бы пару часов, я узнал довольно много как о мире и его секретах, так и об отце. И если отрешиться от его, с моей точки зрения, абсолютно иррациональной ненависти к ташшарам, можно признать, что был он отнюдь не чудовищем, хотя и изрядным засранцем — что есть, то есть. Каким образом он превратился в маньяка, одержимого разрушением, узнать мне еще предстояло. И скрижаль… это то, что требовало серьезного осмысления, но не сейчас, не сейчас.
Ромка проснулся довольно легко, посмотрел на часы, заметил, что разбудить его я был должен еще часа два назад, и пошел гулять вдоль барьера, а я с чистой совестью завалился на его место. Глядишь, пока посплю, из каши отцовских воспоминаний выстроится хоть какая-то система.
Отключился я довольно быстро, и сразу же провалился в мешанину образов, производных от смешения отцовской памяти и собственного опыта. Я то стоял на вершине Гард-Анча, наблюдая за катящейся к закату луной, а над головой нарезал круги белый дракон. То я, но уже не Артур, а Вальтер, меряю шагами приемную Верховного
