что Либби изменилась. Было бы несправедливо ждать от него иного, как и винить за то, что в голове у нее, ведь он не в состоянии ответить даже за собственные преступления. Однако Либби Роудс устала быть честной, до тошноты устала взвешивать каждый свой шаг, примеряться, что верно, а что нет. Устала делать выбор с боязливой оглядкой, в сомнениях, лишающих сил. Нико, похоже, не понимал, что Либби теперь известно нечто, чего прежде она не знала: нет верного ответа, нет никаких легких решений. О том, что есть хорошо или что вообще такое эта хорошесть, знала прежняя Либби, которая еще верила в подобные вещи, тогда как новая понимала истину: сейчас выбор может казаться простым, но в конце концов все окажется сложным.
Верное решение, необходимое действие неизменно причинит боль.
Зато в отличие от Нико понимал Тристан. Это чувствовалось в том, как он ответил на ее поцелуй, как сдерживался до последнего и наконец поддался. Капитуляция. Теперь Либби сама знала, как все происходит: сперва ты разрываешься, но в подходящее время наступает предельная ясность. Либби впилась ногтями Тристану в грудь, и он ответил мгновенно, машинально, легко двигаясь вместе с ней. Они рухнули на кровать. Книгу и рукопись Либби уже давно уронила на пол. Тристан подцепил пальцами резинку боксеров, которые она одолжила у него, да так и не вернула и вряд ли когда-то вернет. А она горячо выдохнула, когда он стянул с нее трусы до колен и огладил пальцами влажную изнанку ляжек.
Он знал, какая она, знал, что она это чувствует. Он видел ее настоящую и тем не менее позволял медленно, но верно, будто сбрасывая чешую, преображаться. Ту, какой она была раньше, он когда-то хотел. Ту, какой ей пришлось стать, берёг. Но ту, какая она теперь, не знали ни он, ни она, однако оба позволили ей цвести, раскрываться с каждым днем больше и больше, в полную силу. Тристан гладил ее, и под его ласками она распускалась бутоном.
Она жадно ловила его поцелуи, жарко зашептав в нетерпении, когда он прервался, чтобы избавиться от штанов, а потом они вместе закончили то, что начали, приблизили неизбежное, которое уже не могли отрицать. Боже, вот этого, да, именно этого она и хотела. Ощутить удовлетворенность, понять, что все верно. Простить себя через абсолютную убежденность, уверенность. Она хотела этого. Она жаждала…
…Этого, всего, без остатка. Поместья, его тайн и возможностей. Плотских утех и горького финала, уготованного им. Либби знала, что такое жертва, ведь у всего в этом мире есть противовес. Но что бы или кто ни запустил эти процессы – будь то Атлас Блэйкли или сама человеческая природа, познавая которую Либби творила себя, – это уже не остановишь. Ничего назад уже не развернешь: происхождение жизни, вероятность существования мультивселенной, потенциал силы, ее собственной мощи… Она по желанию остановила время, когда Тристан держал ее, когда завел ей руки за голову.
Это было быстро и жестко, ритмично, как пульс, закончилось неожиданно и сладостной агонией. Тристан рухнул рядом, он тоже был весь в поту. Еще не успокоилось дыхание, а в ушах по-прежнему стучало – дум, дум, дум, – как вдруг она спросила:
– Чисто гипотетически… ты веришь в конец света?
«Если бы ты все это видела, то не винила бы меня, – сказал как-то Эзра. Либби тогда еще не могла думать связно, томилась в темнице, вечно сонная, а он исповедался ей в грехах. – У меня нет слов, чтобы описать это побоище… Передать запах аннигиляции… Сказать, на что похожа тьма и горы тел. Такой просчет потом не исправить. Окажись ты там, среди мира, лишенного жизни, поверь, сама бы стала думать, как избежать этого. Увидев то, что видел я, ты и сама бы пошла на предательство».
Все еще бурно дыша, Тристан коротко посмеялся и покачал головой.
– Я что, не сумел привлечь твоего внимания, Роудс?
– Просто знать захотелось. – Она позволила себе слабость и томно, нежась, растянулась на кровати.
– Я не… – Он выдохнул. – Я не знаю. Честное слово.
– Ты тоже об этом думал, – тихонько напомнила она, задушив в себе чувство, что ее предают.
Тристан, к своей чести, остался непоколебим.
– Атлас говорил, что Далтон призовет бездну. Я ее увижу, а вы с Вароной станете ключом к двери, которую я теоретически потом открою. – Он напряженно замолчал. – Однако для того, чтобы склонить на нашу сторону Далтона, нужна Париса. – И об этом он тоже явно задумывался. Возможно, даже впустил Парису в свои мысли. – И еще Рэйна, чтобы сгенерировать такой выброс энергии. Без Рэйны эксперимент во многих моментах обречен на провал.
Либби покачала головой.
– Рэйна – батарейка. Костыль. – Она ненадолго прикрыла глаза. – С Вароной я проверну все одна. – Она повернулась к Тристану. – Тем более есть ты.
Тристан, все еще не отдышавшись, облизнул губы.
– Это уже не «одна», Роудс.
– Просто чем меньше ненадежных факторов, тем лучше. Привлечем Рэйну, возможно, придется брать и Каллума. А если предположить, что Атлас не заложил нам в головы какие-нибудь телепатические бомбы, то самая вероятная причина конца света – это вмешательство Каллума.
Тристан глухо замычал в знак согласия.
– Либо Далтон – скрытый мегаломаньяк. Вот будет смеху, если объект страсти Парисы с большим прибабахом.
Отутюженные воротнички Далтона и его сухие академические лекции остались в далеком прошлом, вспоминались как нечто нереальное вроде сказки на ночь.
– Каллум, – продолжила размышления Либби, – всегда был проблемой. – По эту сторону элиминации она видела в нем не теоретически второстепенную, но реально опасную фигуру. – И он не особенно хорошо влияет на Рэйну. Мы всегда можем просто…
Она вовремя осеклась.
«Думаешь, я уже была убийцей, когда вошла в его кабинет?»
Возможно, она стала такой, едва согласившись избавиться от Каллума.
Тристан поерзал.
– Ты что, передумала, Роудс? А вроде заперлась тут из моральных соображений до лучших времен.
– Нет, конечно. Я не имела в виду… – Она снова осеклась. – Неважно. Это все гипотетически. Суть в том, что, зная о провальности эксперимента, мы не стали бы его проводить. – Она повернулась боком, лицом к нему. – Верно?
Он долго и непроницаемо смотрел на нее.
– Это всего лишь дверь, – сказал он в конце концов, и Либби в ответ фыркнула.
– Так и ящик Пандоры можно назвать просто ящиком.
– Это тоже всего лишь ящик. С чего Эзра взял, будто понял, что он там видел? Или что к этому приведет?
«Есть два варианта гибели мира, – говорил ей в спину Эзра. – В огне или во льду. Солнце либо взорвется, либо
