погаснет. – Он подтянул колени к груди; Либби знала его, когда-то она его знала и видела в тот момент, что у него выдался тяжелый день. – Я видел оба конца».
– Время не стоит на месте, – продолжал Тристан. – Реальность можно интерпретировать по-разному, а иначе для чего нужен я? Само по себе открытие других миров все сущее не уничтожит. Должно быть еще несколько этапов. – Тристан задумчиво помычал себе под нос. – Эксперимент – это просто ящик, – повторил он. – Проблема в том, что внутри этого ящика.
Внутри ящика или в сердце того, кто рвется приподнять крышку.
Либби со вздохом поерзала, и тогда Тристан крепко прижал ее к себе, а она положила голову ему на живот. Некоторое время считала свои и его вдохи, потом приподнялась и уперла подбородок ему в ребра.
Тристан лежал, откинувшись на изголовье, закрыв глаза и подперев свободной рукой голову. Тогда Либби, размышляя о разном, погладила пальцем его шрам.
Так они долго лежали в тишине, и наконец его дыхание замедлилось, стало глубже. Он отдыхал. Почти уснул.
– Тристан. – Либби сглотнула. – Ты доверяешь мне?
Он напрягся, а жилка у него на бицепсе слегка дернулась.
– Ты знаешь, как я отвечу.
– Знаю. Просто спросила.
– Не надо было.
– Да, да, но…
– Что сделано, то сделано, – перебил Тристан. – Не надо казниться. Оставь это позади. Или же ты сама не доверяешь мне?
– Я этого не говорила. Я не это имела в виду, просто…
Он прижал ее крепче, а она вдруг поняла, что сопротивляется, отталкивает его. Хотя знала: Тристан держит ее не просто так. Он словно видел то, что не дает ей спать по ночам, и заранее принял ее выбор. Она поступится хорошим, предпочтя при возможности ему величие, ведь невинная версия ее давно ушла.
Либби почувствовала на себе взгляд Тристана, но прежде, чем посмотреть на него, глубоко вздохнула.
Глаза у него были красивые. Одухотворенные. Выражение лица – сдержанное. Либби снова задумалась над тем, что он сказал: «Оставь это позади». И о том, чего он не произнес: «Я прощаю тебя».
– Мне жаль, – тихо выдавила Либби, а он бережно обнял ее обеими руками и сказал именно то, что привело ее в эту самую комнату, в эту самую кровать.
То, что уже знала Белен Хименес и чего никогда не поймет Нико де Варона.
– Нет, не жаль, – произнес Тристан, и Либби закрыла глаза.
«Нет», – выдохнув, подумала она.
Она ни о чем не жалела.
Каллум
T
Вторник, 19 июля, 14:16
Держись подальше от моих сестер.
Опаньки! Он говорит!
И ты хотел добавить «а не то…»?
Мне и не надо ничего добавлять. Сам знаешь, что я имею в виду.
Сделай милость, уважь.
Ладно. Держись от них подальше, а не то я тебя убью.
Правда? Из-за сводных сестричек, о которых за два года ни слова не сказал?
Сомневаюсь, судя по твоему опыту.
Нова, мне даже повода не надо. Ты давно нарываешься.
Каллум оторвался от экрана телефона и вдохнул насыщенный запахами застоявшегося пота и еды воздух паба, а потом с таким видом, будто получил откровение, отпил английского светлого эля.
– Чудесный денек, не так ли? – обратился он к мелкому прислужнику Эдриана Кейна, который злобно зыркал на него из-за стойки. «Мелким» Каллум назвал его, конечно же, иронично, поскольку Эдриан Кейн предпочитал набирать людей, у которых мышечная масса намного превышала объем мозгов. Этого типа, который взял за привычку хвататься за нелегальный ствол всякий раз, когда Каллум объявлялся в пабе, звали Вин Кокберн, колдун, притом поразительно самодовольный – для того, в чьем имени, прямо в начале, можно сказать, неприкрыто болтался «член».
– О, Каллум. – Из кухни появилась Элис Кейн, и ровно в тот же момент взревела компания колдунов за соседним столиком (по телевизору показывали матч по регби). – Я и не заметила, как ты вернулся. Отца ищешь? – спросила она, подходя к его столику в углу.
– Так, просто пью, мисс Кейн, не волнуйтесь. – Каллум отложил телефон и улыбнулся ей, особенно довольный недавним успехом в переписке. – Как дела с соседской девочкой? – спросил он, красноречиво понизив голос. Членоименный колдун бросил на них взгляд с таким собственническим видом, будто Каллум имел наглость позариться на его любимую игрушку.
– Несмотря на твой революционный совет, цитирую, просто быть собой, она по-прежнему не догадывается о моем существовании. Так что, ну, все по-прежнему.
Она плюхнулась рядом, держась по-детски угрюмо и нагло и разговаривая с акцентом, который Тристан Кейн всеми силами пытался скрыть. Забавно, ведь ее говор ласкал слух.
– Пожалуй, тебе не стоит здесь находиться, – добавила Элис, махнув рукой в сторону Вина, и потянулась за стаканом Каллума. Каллум хихикнул, убрал телефон в сторону и игриво подвинул ей стакан. Элис, само собой, была совершеннолетней, однако папаша или, точнее, головорезы папаши имели несколько пуританские взгляды на то, как должна вести себя девушка (которым она, к слову, слишком охотно спешила соответствовать).
Открытость, с которой Элис рассказывала Каллуму о своей жизни, подразумевала, что ее воспитание разительно отличалось от полученного ее братцем. В отличие от Тристана Элис производила впечатление человека непуганого, которому нет нужды скрывать свое происхождение за семью печатями. Да и тумаков она, наверное, получала гораздо меньше.
– Вин тебя не больно-то жалует, – предостерегла Каллума Элис, пригубив эль. Каллум же в это время мысленно смаковал боль единственного сына Кейна. – Да и папенька вряд ли так терпелив, как показывает.
О, об этом Каллум знал. О чувствах Эдриана Кейна просто нельзя было не знать. Он, почти как и все знакомые Каллума, физически не мог скрыть извечной природы своих подозрений. К несчастью, было мало возможностей действенно запугивать взрослых и отчужденных детей Эдриана Кейна. Вот если бы Тристан питал больше привязанности к бывшим друзьям или невесте, Каллум опробовал бы совершенно иной подход, однако, как назло, именно близкая родня вызывала в Тристане самые сложные чувства. А Каллум, запомните раз и навсегда, умел в них копаться.
– Ума не приложу, отчего это брат Кокберн столь не расположен к моему присутствию, – сказал Каллум, подмигивая Вину и сладострастно прикусывая губу. Дразнить громилу было безответственно, но в последнее время Каллуму так редко удавалось поразвлечься. – В конце концов, я оказываю твоему отцу услугу, заманивая сюда сына, которого он столь упорно выслеживает.
– Ну да, – ответила Элис, словно не видя немого гнева на лице Вина и беспечно делая еще один глоток. – Вот только папенька терпит тех, кто оказывает ему услуги, ровно столько, сколько необходимо. – Она облизнула губы
