– Виталик… – Глеб выдал свою фирменную ухмылку, от которой его собеседники частенько впадали в ступор, пытаясь понять, что же он хотел этим показать. – Какого черта?
– Глеб Николаевич, у меня к вам есть одно дельце… – Экс-помощник городского «гауляйтера»[24] несколько раз нервно глянул в сторону оставленного у тротуара авто.
– Что, у Толи Большого тачки получше не нашлось?
Москвин не понял подоплеки вопроса и просто его проигнорировал, опять оглянувшись на машину. Передняя дверца резко распахнулась, из нее грациозно выпорхнула длинноногая девушка и прищурилась от яркого солнца, слепящего глаза.
– Вита-а-алик, ну где ты там? – жеманно затянула девица, недовольная тем фактом, что ее одну бросили в машине.
Рыбин с нескрываемым интересом осмотрел девчонку с ног до головы.
Красивая.
– Катя, иди в машину! – нервно замахал рукой Виталий, пытаясь загнать девчонку обратно.
– Ну почему же… Кто такая? – кивнул в сторону девушки Глеб.
– Да так… знакомая, – неопределенно ответил Москвин, которому не понравилось, что разговор начал закручиваться вокруг Катерины, так некстати вылезшей из автомобиля вопреки приказу самого Виталия.
Девушка некоторое время попереминалась с ноги на ногу, но потом приняла решение – громко хлопнула дверью и продефилировала к стоящим мужчинам. Подойдя к Москвину, она по-хозяйски положила руку ему на плечо и уставилась на второго мужчину нескромным изучающим взглядом.
Глеб, глядя на наглую девицу, хмыкнул и слегка покачал головой.
– Виталик, ну ты хотя бы представь своего друга…
– Да, Виталик, – снова хмыкнул Глеб, которого начала забавлять вся эта ситуация. – Представь.
– Катя, это Глеб Николаевич. Он… – Виталий запнулся, подбирая нужное слово. Мыслительный процесс, как назло, резко застопорился под давлением насмешливого взгляда майора. – Мы когда-то сотрудничали с ним. А это Катя – моя знакомая.
– Невеста, если быть точнее, – поправила девица, протянув ладонь то ли для рукопожатия, то ли для поцелуя. Но Рыбин этот жест проигнорировал и резко развернулся, бросив через плечо:
– За мной идите.
Девушка, которую Москвин представил как Катю, недовольно поморщилась и убрала нелепо протянутую руку.
– Виталик, кто это? – прошептала она. – Странный он какой-то…
– Катя, сколько раз тебе можно повторять? Заткнись! Какого черта ты из машины выперлась, дура набитая? – озверел Москвин.
– Сам дурак! – обиженно ответила девушка, аккуратно ступая по неровному асфальту в неудобной для нынешних времен обуви на высоких каблуках, которую так и продолжала носить за неимением других вариантов.
Девушке удалось выжить в этом бедламе исключительно потому, что она случайно пересеклась с Виталиком. Когда ее бывший муж отказался провести ее до такси, Катерина ужасно разозлилась, распсиховалась и всю свою злость сорвала на водителе-таксисте, который выглядел как-то странно, если не болезненно. Таксист, остановив заблаговременно авто, попросту вырубился. Тогда Катя, выскочив из машины, набрала номер Виталика. Все же не зря они долгое время были любовниками – хоть какая-то от него имелась польза, пусть даже и в качестве извозчика. Пока любовник ехал к месту непредвиденной остановки, таксист очнулся и попытался напасть на Катю, снова вернувшуюся в салон машины. Но девушке удалось выскочить и захлопнуть дверцу. Таксист бешено таращил белесые глаза и то ли шипел, то ли рычал, словно пытался укусить девушку. Катя была откровенно напугана, но тут подъехал Виталий на своем серебристом «лексусе».
Два дня девушка отсиживалась в частном доме у Виталика, абсолютно не заботясь о дальнейшей судьбе матери и сбрасывая звонки от Степана, потом ее терпение лопнуло, и она отключила телефон насовсем.
Город, казалось, сошел с ума… То и дело слышалась канонада выстрелов, по улицам гоняли милицейские и военные машины. И Кате было ужасно страшно.
В какой-то момент Виталик вернулся домой встревоженным и сказал, что им нужно переехать в другой дом, к его знакомым. Этим знакомым оказался некто Толя, которого все величали не иначе как Большой. Помимо самого Толи в большом доме было еще человек пять парней разного возраста и примерно столько же девиц более чем легкого поведения.
– Они их что, на объездной набрали? Или на Инкерманской трассе[25]? – кривила губы Катя, когда пересекалась с кем-нибудь из девчонок. – На большее денег не хватило?
Виталий обычно пропускал подобные высказывания мимо ушей, но как-то не выдержал и огрызнулся:
– Сама-то не дороже стоишь…
Тогда они с Катей в очередной раз поругались. Хотя так же быстро и помирились – с этим делом у них как-то не затягивалось, ибо оба были два сапога – ботинок.
И вот теперь, когда Москвин обмолвился, что ему нужно выехать по делам, Катя увязалась за ним, потому что сидеть на даче в четырех стенах уже просто осточертело. А так хоть проветриться можно было.
Когда она с Виталиком зашла на территорию завода, сразу же бросились в глаза колючая проволока, натянутая поверх забора, и вооруженный дежурный возле ворот, через которые они заходили. Странный мужик, которого Виталик представил так официально, по имени-отчеству, направился к серому трехэтажному зданию с золотистым логотипом винзавода, прикрепленным на крыше. Катя семенила возле Виталика, рассматривая все вокруг.
Компания сидящих на лавочке близ входа в здание и стоящих возле нее мужчин дружно уставилась на девушку с весьма примечательной внешностью, но та презрительно сжала пухлые губы чуть ли не в тонкую линию, выражая все свое отношение к этим мужланам, курящим дешевые поддельные сигареты, коими был набит рынок ее страны.
– А ниче так, губастенькая… – прокомментировал ей вслед кто-то из сидящих на лавке.
– Ага. Рабочие губы, – заржал второй.
– Эй, вы там, хватит ржать! – гаркнул на парней подошедший Юрка. – У нас еще дел невпроворот. Баб потом будете рассматривать.
12.00. Севастополь, Инкерман
Сергей Сергеевич Смирнов, полковник милиции
– Това-арищ полковник, ну долго нам тут еще торчать? – в очередной раз проныл Володин, ерзая на автомобильном кресле. Конструкторы отечественных автомобилей, судя по удобству сидений этих самых автомобилей, отличались изрядной долей садизма. Потому как длительное сидение за рулем уазика грозило потом водителю болями во всей спине.
– Володин, вот чего ты от меня хочешь? – вздохнул полковник, тоже поерзывая на коричневом дерматиновом сиденье.
– Определенности, – честно признался сержант. – Потому как про любовь и ласку – это не к вам.
– Володин, твои сексуальные предпочтения меня не касаются. Хочешь определенности, а получишь двое суток гауптвахты. Понял?
– Понял… Ну можно хоть музыку включить?
– Опять твое «кап-кап»?
– Ну если вы против, то могу и что-нибудь другое… Скучно же.
– Сергей Сергеевич, ну серьезно, реально скучно, – поддержал приятеля Кузин Коля, сидевший на заднем сиденье автомобиля. – Больше двух часов здесь торчим. И ладно бы хоть мертвяки были, так и тех нет в этой глухомани, а тех, которые на огонек пожаловали, уже пристрелили. Так хоть музыку послушаем, если пострелять не получается…
– Ну ладно. Включай уже, но если из-за своих песен пропустишь вызов по рации, то у тебя будет этот самый трипак. Кстати, хотите байку расскажу? На эту тему.
– А давайте! – легко согласился Вэ Вэ, предвкушая нечто интересное.
– Рассказал мне ее один приятель – моряк. У них на корабле мужик был, ну, полгода в рейсе, а еще минимум месяца три… Вот он в очередном порту купил себе бабу резиновую, так сказать, для нужд своих человеческих. В каюте надул ее и выскочил буквально на минут десять. А пока он отсутствовал, в каюту заглянул один из членов экипажа и оприходовал «резиновую Зину» по назначению. Тот вернулся – и тоже оприходовал, а потом оказалось, что он триппер подхватил. Вот и доказывай потом жене, что не верблюд…
– И как, поверила?
– А я знаю? Не интересовался. Ну так где там твоя музыка?
– Щас все будет, шеф. Как там ваши, обжились?
– Да нормально, – кивнул Смирнов. – Правда, я им не говорил про Никитина, чтобы меньше вопросов было.
Вэ Вэ порылся среди дисков, лежащих в пакетиках в специальной выемке возле рычага коробки передач. Наконец выбрал один и вставил в щель автомагнитолы.
Смирнов вздохнул и мысленно приготовился слушать очередное «тыщ-бах-бум». Последнее не заставило себя долго ждать. Репертуар у Володина был как на подбор – то мертвяки (ему их в жизни не хватало, что ли?), то всяческие венерические заболевания… «Трупы оживали – землю разрывали…»[26]
