на спину или на живот. Каждое соединение символа с телом отдавалось эхом в подсознании присутствующих, то им сдавливало давлением уши, то захватывало дух, иногда они различали в смоем разуме эхо которое должно было бы быть стоном удовольствия или же являлось им криком боли.
Остахан и сам прошел через нечто подобное, с той лишь разницей, что он был жив и испытал на себе гораздо меньшее количество преображений и к тому же не таких сильных. Ощущение было странным и малоприятным, словно твое нутро наполняет нечто неестественное, а если попытаешься сопротивляться оно может причинить нестерпимые мучения и боль. Преображение девушки было насильно, страшно представить, что она может испытывать. Остахан сглотнул и в очередной раз стиснул челюсти и сжал кулаки.
Химеролог завершил чтение, и на том остановилось преображение.
– Ну вот, самое интересное – воодушевленно провозгласил он при этом упав на одно колено, ритуал вымотал, истощил его силу воли.
Шу-Керат протянул вперед руку. Кристалл духовной оболочки вспыхнул, вытолкнул из себя все духовные силы, и уже тусклый вылетел за пределы чародейских начертаний и опустился в руку химеролога. Фантомное тело вдруг стало тускнеть, но через мгновение символы на нем вспыхнули, а за ним вспыхнул и сам дух. Призрачное лицо исказилось множеством гримас, не издало звука, но присутствующим сдавило виски и заложило уши, их нутро опустело, прочувствовало и осознало мученический крик, агонию на уровнях недоступных человеческому восприятию, но ощутимую шестым чувством.
«Части тела девушки» и алхимические вещества рядом с кругом исказились, потеряли форму и словно жидкий метал потекли к фантомному телу. Сперва сформировался скелет, затем разум, от которого выросли тоненькие щупальца, повторившие всю форму фантомного тела, затем было сердце и сосуды, потом другие органы и мышцы, а за ними и кожа, и волосы. Елена в своей первозданной красоте, парила над чародейским начертанием.
Но вдруг ее покорежило и скривило: ноги неестественно вывернулись, как и руки, голову скосило на бок, талия ушла в сторону, глаза налились кровью, шея вздулась, вздулась и одна из рук, нога отсохла. Аморфное создание упало на пол, стало пускать слюни и издавать булькающие и хрюкающие звуки.
Остахан упал на колени. Химеролог ругнулся.
– Проклятье! Не вышло! Теперь убирать все это. Ничего, так или иначе результат неплох. Нужно лишь разобраться в случившемся, исправить ошибки и повторить. Ох… – приподнимаясь с колена он едва удержал равновесие – Так, пора бы принят Мулискортирэйский порошок, а то что-то я вымотался – Шу-Керат ушел в алхимическую зону.
Остахан поднялся. Его лицо ничего не выражало. Он подошел к несчастному существу. Оно плакало и мычало. Остахан опустился, коснулся той части лица, что хоть совсем чуть-чуть было похоже на некогда красивую девушку. В глазах четко отобразилась осознанность. Девичий взгляд выражал мольбу о помощи и об избавлении. Скупая слеза прокатилась по щеке чародея.
Остахан резко встал. Его руки дрожали. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, медленно выдохнул. Открыл глаза, взмахнул посохом и грозно произнес: «Сий-гальм аль-энг Ий-маль-ка-эсий» – посох вспыхнул ярким белым светом, и словно испаряющаяся влага, все волшебные чары на ее теле обратились голубой дымкой – «Каль-Эсаль Юйо-па-аль-галь-пэ Эналь-хий-Юйо» – чародей указал посохом, и ее тело вспыхнуло белым пламенем, настолько жарким, что за несколько мгновений обратилось в пепел.
Раздался звон разбитого стекла, Шу-Керат уронил флакон с белым порошком. Он недоуменно уставился на Остахана.
– Зачем вы это сделали? В понимаете, что уничтожили ценнейший материал! – возмутился химеролог.
Лицо чародея исказилось в зверином оскале. Он отбросил посох и тот повис в воздухе, в тот же миг, щёлкнула застёжка, зашелестели страницы, гримуар поднялся в воздух открытый представ перед своим владельцем.
«Ку-элог эналь» – волшебник произнес первые строки заклинания, из гримуара воспарила форма волшебных энергий сплетенных как сфера – «Мюйк» – он прихлопнул эту сферу ладонями.
Химеролог побледнел.
«Туй-гнал-ла-каль-мю» – чародей развел руки в стороны. Между ними растянулось несколько синих разрядов. Остахан направил руки на Шу-Керата, и расстояние между волшебниками расчертила ослепительная белая линия, и меньше чем через мгновения прозвучал оглушительный гром. Башня снова сотряслась.
Лицо Остахана обдало ветром, тот же ветер рассеивал облако каменной пыли. В башне теперь была дыра размером с маленький сарайчик, она выглядывающая на двор и захватывала еще и части соседних этажей. По потолку лаборатории шла трещина, что скорее всего была не единственной.
Еще до того как пыль успела выветриться, раздался полный боли крик химеролога. С волшебниками никогда не бывает просто. Конечно же у Атива, как и у любого уважающего себя волшебника был защитный амулет, который увел силу молнии в сторону, но все же он не был способен полностью защитись владельца от такого сильного заклинания. Через мгновение на Остахана обрушилось чудовищное давление, словно его придавил большой кусок скалы, но чары доспеха не позволили ему расплющиться, а так как давление шло сверху и спереди, его отталкивало и отодвигало назад. Вместе с ним отталкивались все предметы вокруг, некоторые из них корежились, а некоторые ломались и раздавливались. Призрачный силуэт возник над чародеем, глаза силуэта светили белым и пространство вокруг медленно заполнялось голубой дымкой, которая обращаясь в несколько завихренных потоков впитывалась в духовного стража.
Копна пыли резко разошлась в стороны, открывая сгорбленную фигуру химеролога. Он только что выпил зелье и бросил на землю пустой флакон. Левая рука, бедро и часть груди Шу-Керата были обуглены, край робы горел. Но подпаленная кожа шевелилась, уголь осыпался, а на его месте отрастала новая плоть. Судя по лицу само ранение и в придачу процесс его исцеления причиняли ему колоссальную боль. И как только он не умирал от болевого шока?
Остахан всплеснул руками сказал первую фразу, сформировалась сфера, и в тот же момент в голову, справа, его ударила каменная глыба, что раскололась о чародейский доспех, но сбила фразу, затем еще несколько камней, досок, осколков стекла и прочего хлама врезались в его тело, разбиваясь о доспех. На мелочь можно было не обращать внимания, но крупные предметы сталкивались с его руками, отбивали их в сторону, и сбили заклинание. Волшебник протянул руку к посоху, тот притянулся в ответ, он взмахнул им, раскрутил и отпустил – посох стал летать вокруг, крутясь и самостоятельно нанося удары, разбивая вдребезги все, что крупнее спелого яблока. В тоже время Остахан сам замахал руками, отправляя лететь в химеролога все, что плохо лежит. Но это было зря. Шу-Керат намного искуснее в телекинезе, даже не поведя бровью он останавливал все и отправлял обратно. Вокруг и между дуэлянтов образовался вихрь из предметом.
Гримуар все время летал рядом, он был зачарован и защищен барьерами более сильными, чем те, которыми мог защищать сам себя Остахан. Волшебная книга предугадывала
