— Леди Бернстоф, неужели вы умудрились нарушить закон? — с иронией спросил оборотень. — Вот уж не ожидал!
— На леди Бернстоф было совершено покушение, — не дав мне ответить, спокойно сказал Каллеман. — Которое я и расследую.
— Вот, значит, как, — хмыкнул Хольм, пристально глядя на главу полиции.
И чем дольше он смотрел, тем серьезнее становилось его лицо. В желтых глазах появился жесткий блеск.
— Так куда вы там шли? — уточнил оборотень, незаметно коснувшись мочки уха.
— В мою комнату, — ответила я.
— Ну надо же, — усмехнулся Хольм. — А ваша спальня пользуется успехом.
Вот же язва! У меня на языке вертелся ироничный ответ, но я пересилила себя и отреагировала как настоящая Изабелла.
— Вы забываетесь, лорд Хольм!
Мой голос способен был заморозить все вокруг, и я невольно вспомнила Давенпорта. До него мне, конечно, далеко, но кое-чему не грех и поучиться. Например, умению ставить на место зарвавшегося собеседника.
— Ни в коем случае, миледи, — с серьезной миной заявил оборотень. — Просто озвучиваю очевидное.
— Ты с нами? — посмотрев на друга, прервал перепалку Каллеман.
— Конечно, — с готовностью кивнул Лукас и взялся за спинку моего кресла.
И выглядел при этом так, словно не один год проработал волонтером в каком-нибудь доме престарелых.
— Лорд Хольм, я вполне способна подняться по лестнице без посторонней помощи, — обернувшись, сказала оборотню.
В душе поднялась горечь. Как же мне надоело чувствовать себя ущербной! Вместо того чтобы ходить собственными ногами и быть свободной, я привязана к этому жалкому стулу на колесиках, и во всем завишу от чужих людей. А те распоряжаются моей жизнью так, будто я не способна не только самостоятельно ходить, но и думать.
— О, так теперь я снова посторонний? Жаль. А я уж было понадеялся, что после того, как носил вас на руках, могу рассчитывать на более душевное отношение.
Хольм говорил с ленивой насмешкой, но глаза его оставались странно серьезными. Он словно специально провоцировал меня, желая что-то проверить. Знать бы только, что?
Каллеман переводил взгляд с меня на оборотня, и в черной глубине его зрачков все ярче разгоралась красная искорка.
«Молчи, — сдерживала я себя. — Нельзя поддаваться на подначки Хольма. Этот волчара явно чего-то добивается, не нужно играть ему на руку».
Я заставила себя глубоко вдохнуть и медленно сосчитать до пяти, но возмущение так никуда и не делось, и мне с трудом удавалось его сдерживать. Почему-то именно рядом с Лукасом мне казалось особенно невыносимым мое нынешнее положение. И особенно остро ощущалась невозможность оказаться с ним на равных.
— Может, мы уже пойдем? — после короткой паузы, спросил глава полиции.
Он похлопал по карманам жестом заядлого курильщика, но потом посмотрел на меня, и, оставив попытки достать портсигар, двинулся вверх по лестнице. Мы с Хольмом переглянулись и отправились за ним, причем, оборотень и не подумал отпускать мою коляску. А когда я снова попыталась объяснить, что справлюсь сама, лишь сердито хмыкнул и крепче сжал руки. Да так, что несчастная спинка жалобно скрипнула. Глава полиции оглянулся на нас, но ничего не сказал, только на его тонких губах мелькнула немного кривая усмешка.
— Здесь направо, — подсказала я Каллеману, когда он добрался до пролета второго этажа. — Третья дверь.
Глава полиции кивнул, Хольм ускорился, заставляя мое кресло едва ли не лететь над ступенями, и у спальни мы оказались почти одновременно с Каллеманом.
— Вот. Тут все и было.
Я проехала в комнату и остановилась рядом со столом.
— Что вы делали, когда напал неизвестный?
— Читала книгу.
— Понятно, — тихо сказал Каллеман.
Он медленно обошел комнату, изредка останавливаясь и к чему-то прислушиваясь, а потом подошел к столу, прикрыл глаза и замер.
Хольм понаблюдал немного за другом, затем направился к окну, зачем-то отодвинул штору, нахмурился и оглянулся, обводя взглядом комнату. А через минуту передвинулся к другому окну, и я заметила, что крылья его носа раздулись, словно Хольм к чему-то принюхивался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я так засмотрелась на оборотня, что пропустила появление в комнате еще одного действующего лица.
— Что здесь происходит? — послышался от двери знакомый голос, и я, обернувшись, увидела вошедшего в спальню Давенпорта. — Снова вы? — холодно посмотрел он на Каллемана. — Кажется, я предупреждал, чтобы вы держались подальше от моей подопечной?
— Рэн, успокойся, — тихо сказал Хольм, незаметно перемещаясь поближе к Давенпорту. — Эрик всего лишь хочет помочь.
— Нам не нужна помощь полиции. И вообще, оставьте леди Бернстоф в покое, в ее положении вредны любые волнения.
— Успокойтесь, Давенпорт, — негромко сказал Каллеман. — Я не собирался причинять неудобства леди Бернстоф. Всего лишь зашел проверить возникшую догадку.
— Что за догадка? — заинтересованно спросил Лукас. — Ты что-то чувствуешь?
— Белла, тебе лучше вернуться в комнату тети, — остановив рукой Хольма, собирающегося продолжить, велел мне Давенпорт.
— Но я хочу знать, что произошло.
Я сжала подлокотники кресла, не собираясь подчиняться.
— Белла, не волнуйся, — голос опекуна зазвучал тише и мягче. — Пусть полиция делает свою работу, о результатах тебе потом обязательно расскажут.
— Я никуда не уйду.
Я уставилась в холодные карие глаза, и те вдруг утратили свой морозный налет, ожили, закипели горячей лавой. И лицо преобразилось, на нем проступило настоящее волнение. Но все это длилось лишь пару секунд. Давенпорт мгновенно сумел взять себя в руки, и холодно процедил:
— Как опекун леди Бернстоф, я настаиваю на том, чтобы все присутствующие покинули ее спальню.
Его взгляд уперся в Каллемана, и мне показалось, что я вижу на широком лбу главы полиции красную лазерную точку от снайперской винтовки.
— Лорд Давенпорт, но лорд Каллеман хочет помочь!
Даже рискуя рассориться с опекуном, я не смогла промолчать.
— Белла, пожалуйста, поезжай вниз, — сухо сказал Давенпорт, так и не отводя взгляда от главы полиции.
— Думаю, мы все можем спуститься вниз, я уже закончил, — спокойно сказал Каллеман.
Он коротко посмотрел на Лукаса, и я успела заметить, как Хольм еле заметно кивнул.
— Я жду, теры, — поторопил Давенпорт.
Он взялся за спинку моего кресла, но не спешил выкатывать его из комнаты, с намеком глядя на Каллемана.
Глава полиции едва заметно усмехнулся и молча пошел к выходу. Хольм, выразительно посмотрев на Давенпорта, отправился следом, а опекун Беллы отпустил кресло и тихо спросил:
— Это правда, что Хольм вчера ночевал в доме?
— Да. Его нога еще не успела прийти в норму.
— Вот как.
Давенпорт нахмурился.
— Белла, ты должна заботиться о своей репутации. То, что я пошел у тебя на поводу и не стал нанимать компаньонку, еще не значит, что ты можешь делать все, что заблагорассудится.
Я тихо хмыкнула. Да куда уж мне!
— Но я требую, чтобы ты помнила о своем положении, и не совершала поступков, которые могли бы повлиять на твое честное имя, — продолжал гнуть свою линию опекун.
— Лорд Давенпорт, я могу спросить?
Я пристально посмотрела на опекуна. Тот настороженно кивнул.
— К сожалению, я мало что помню из прошлого. Но разве моя репутация не страдает, когда мы с вами находимся в моей спальне наедине? Или это нормально?
— Белла, о чем ты говоришь?
В глазах Давенпорта мелькнула растерянность.
— По законам Дартштейна, как опекун, я приравниваюсь к твоему отцу. И общение со мной тебя никоим образом не компрометирует. Но мне хотелось бы знать, откуда в твоей голове взялись подобные мысли?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Давенпорт впился в мое лицо таким внимательным взглядом, словно пытался найти там ответ.
— Значит, любые отношения между нами, выходящие за эти рамки, невозможны?
Я машинально сказала вслух то, что собиралась произнести про себя, и мысленно отпустила себе затрещину. Ну надо ж было такое ляпнуть?!
