— Да так. Короче, заедь к ней, а? Просто проверь, как она, в порядке или… просто проверь. А потом мне телеграфируй. Я предупрежу Елену Петровну, чтобы она твои звонки не игнорировала.
— Всё настолько серьёзно? — насторожился друг, откинув свою язвительность. И опять мне почудилась в выражении его глаз уже знакомая печаль, разбавленная… надеждой.
— Нет, у нас всё в порядке, — тщательно выговорил я, пытаясь приструнить взявшийся неведомо откуда приступ ревности. — Но лучше будет, если ты к ней заедешь.
Козырев помедлил, но головой кивнул.
После того как он уехал, я задумался над тем, насколько правильным было моё решение. Но развить эту мысль дальше мне не позволил всё тот же станок, который на этот раз едва не оттяпал руку моему работяге. Правда, работяга оказался виноват сам, нарушив все требования безопасности. Поэтому всё оставшееся время до вечера я провёл в разборках, криках и угрозах всех уволить к чёртовой матери. Лишь к концу смены я сжалился, сказав сворачиваться и собираться в ресторан. Повторять такие вещи дважды… не приходилось.
Сам ещё какое-то время простоял в пустом цеху, разглядывая высокий металлический потолок и ощущая небывалую усталость.
— Домой, к Нине, — решил убеждённо. — Все остальные и без меня напьются.
Завод опустел быстро, лишь уборщицы и охрана ещё оставались на территории.
В административном здании тоже было тихо, хотя непогашенный свет намекал на наличие жизни. Впрочем, в моей приёмной было пусто. По крайней мере, на первый взгляд. А потом… потом я услышал тихий всхлип.
Карина сидела под своим столом, обняв колени и… сдерживая рыдания.
— Что случилось?! — переполошился я, отчего-то подумав о самом страшном. Мужчин на заводе было предостаточно, и пусть никто из них не был замечен ни в чём плохом, кроме непроходимой тупости, произойти могло всякое.
Девушка судорожно замотала головой.
— Ничего. Это так… нервное.
— Карин? — ещё больше насторожился я. — Вылезай.
Она послушалась, но мою протянутую руку проигнорировала. Размазав слёзы вместе с косметикой по лицу, неожиданно извинилась:
— Не обращай внимания. Накрыло чего-то. Я сейчас… соберусь. Не возражаешь, если корпоратив пропущу? Настроение ни к чёрту.
Она попыталась пройти мимо, но я преградил дорогу.
— Что случилось? — гневно выдавил из себя.
Павлова замерла на месте и вскинула на меня глаза, закусив губу. Внутри неё происходила какая-то борьба. Я чувствовал, ей хочется поделиться с кем-нибудь тем, что бушевало на душе, но что-то не даёт ей просто рассказать. И мне это было очень знакомо…
— Мать? — ткнул пальцем в небо и неожиданно почти попал.
— Нет, — шепнула девушка, побледнев, и сделала шаг назад. А мне захотелось сделать то, что никто и никогда не сделал для меня: дожать её до конца, чтобы уже сказала.
— Отец? Неудачливый ухажёр? Кто-то с завода? Карин, ну я всё равно всё узнаю.
— Зачем это тебе?
Я на секунду замешкался, а потом пояснил:
— Потому что человеку нужен человек.
Она всерьёз задумалась об этом, будто взвешивая каждое моё слово, даже плакать перестала. После чего в который раз мотнула головой:
— Нет. Уже ничего не изменить…
— Возможно. Но если сказать… иногда и этого достаточно.
Она заколебалась, после чего едва слышно выдохнула:
— Новиков. Они выпустили Новикова.
Сначала подумалось, что моя собеседница просто пытается отделаться от меня. Я даже нахмурился разочарованно.
— Кто?
— Новиков. Артём Новиков.
Вот тогда я понял… И это было словно удар под дых.
— Подожди, — тряхнул я головой. — Но ему же по максимуму дали — пятнадцать лет. Срок ещё не вышел.
Карина повела плечом и хрипловато пояснила:
— Как-то так…
Чем так зацепила меня эта новость, я понял не сразу.
— Ну и хрен с ним, — попытался отмахнуться, но внутри всё буквально клокотало от гнева. Несмотря на обиду на Машку и её предательство, я никогда не желал ей зла по-настоящему. Да и вообще её смерть словно подвела некую черту в моей жизни, расколов на до и после.
— Наверное, — согласилась Павлова явно в попытке прекратить дальнейший спор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тогда чего ревём? — не унимался, ощущая подвох.
— Всё нормально, — буркнула девушка и опять постаралась пройти мимо меня.
Но я не пропустил, поймав её за плечо. Наши глаза схлестнулись в раздражённом противостоянии.
— Пусти, — сквозь зубы зло потребовала она.
Я молчал, пристально разглядывая её лицо, словно стараясь разгадать весь этот ребус. Карина начала вырываться, но я не собирался отступать, пока мой взгляд сам не выцепил на столе её сотовый. И, резко отпустив её, схватил трубку. Логика была проста: откуда-то же она узнала про Новикова. Вряд ли бы Павлова села искать информацию об убийце сестры за полчаса до начала новогоднего корпоратива.
И всё-таки рок — удивительная штука. Например, он может не пропускать судьбоносные звонки между двумя абонентами, но зато ты обязательно получишь СМС, которое начнёт невовремя ломать тебя изнутри. Хотя бывает ли оно вовремя?
Людмила писала от души, явно не заморачиваясь в подборе выражений, единственным ограничением послужил допустимый объём текста.
«Новикова сегодня выпустили. Эта мразь будет жить на свободе, пока Машенька, наше солнышко, лежит под землёй… Почему жизнь так несправедлива?!» — гласило первое сообщение. Невольно подумалось — да, Машенька была тем ещё «солнышком». Но, в принципе, Людмила была матерью, и, наверное, её горе можно было понять. Причин для такой бурной реакции Карины я не видел. Даже покосился на неё, испуганную и бледную.
А вот второй конвертик всё же расставил всё по местам: «На её месте должна была быть ты, а не подмахивать Илье. Предательница…»
Логика казалась путаной, но, по крайней мере, это многое объясняло. Людмила действительно приносила младшую дочь на алтарь памяти старшей. А ведь я изначально не придал словам Карины того веса, которого они заслуживали, посчитав, что она имела в виду просто вечное недовольство матери ею.
— Прочитал?! — прошипела Каринка и с психом выдернула телефон из моих рук.
— Только не говори, что воспринимаешь это всерьёз. Ты меня, конечно, извини, но, по-моему, у неё просто крыша поехала.
— А разве это что-то меняет?
— Всё? — съязвил я. Бесила меня эта её покорность Людмиле… Ну в точности как я когда-то — по отношению к отцу.
— Да при чём тут она?! — вдруг закричала девушка. — При чём тут мама? А что, если она права?!
Она зажала пальцами переносицу в попытке совладать с эмоциями, а потом… потом окончательно сорвалась.
— Ты никогда не думал, что было бы… если бы мы все всё сделали иначе? А я думала! Каждый день этой чёртовой жизни думала о том, что было бы, расскажи я родителям про ваши отношения с Машкой. Что, возможно, мать заперла бы её дома, и тогда… тогда она осталась бы жива.
— Но случилось так, как случилось, — возразил, надеясь, что она меня услышит.
Но Карина лишь презрительно фыркнула:
— Это то, чем ты себя успокаиваешь?
— В каком смысле? — внутри что-то неприятно дёрнулось.
— Пф-ф, мне-то хоть не ври. Я вижу это в тебе… Ты тоже мучаешься от чувства вины, поэтому и не рассказал ничего Нине!
— Что за бред! — возмутился искренне, но этот «бред» продолжал набирать обороты в груди. Во рту резко пересохло.
— Да-а-а, — протянула она и истерично расхохоталась, сильно походя на сестру в этот момент. — Ты тоже это чувствуешь?
Челюсти с силой сжались. В какой-то момент мне даже показалось, что могу ударить её, но, поскольку уверенности в том, какой из сестёр адресован мой гнев, не было, я не придумал ничего лучше, чем развернуться и скрыться в своём кабинете.
Карина помедлила, то ли пожалев меня, то ли собираясь с силами для нового удара.
Со стрессом было решено справляться древним русским способом — с помощью выпивки. В моём кабинете имелся неплохой бар на случай важных переговоров. Виски обжигало, при этом его вкуса я практически не чувствовал.
