— Дай мне тоже, — попросила Карина из-за моей спины.
Мы с ней сидели на полу, на этот раз под моим столом, распивая бутылку элитного алкоголя прямо из горла. Молчали. Моя собутыльница периодически хлюпала носом, а я… А я смотрел в пустоту перед собой, не ощущая ровным счётом ничего. Виски, как назло, этим вечером меня не брал.
Когда количество янтарной жидкости в бутылке уменьшилось наполовину, Павлова вдруг подала голос:
— Прости, — её язык слегка заплетался, — я не должна была тебе это всё говорить… Просто сил больше нет никаких…
Понимающе кивнул и… мрачно признался:
— Самое поганое, что ты права. Я тоже об этом думал. Как только узнал о её смерти, потом в СИЗО, армии… всегда. Миллионы раз прокручивал в голове, что было бы, не вспыли я тогда, не выставь её из дома. Ночь же на дворе была. Такси нужно было ей заказать, до дому проводить… Не знаю. Мозгами, вот тут, — постучал себя по лбу, — понимаю, что бред. Это ведь она меня бросила. Какое «проводить»? А что-то внутри всё время шепчет: «А вдруг…» И вроде бы не виноват, но…
— … виноват, — за меня продолжила Карина и уткнулась лбом в моё плечо. — Мы же нормальные… наверное… да?
Задумался. Попутно погладив девичью голову.
— Честно? Без понятия. Я почти десять лет об этом с женой поговорить не могу, всё жду, что она в меня пальцем ткнёт и скажет, что это моя вина.
— Нина? Да нет… она же… понимающая.
— Понимающая, — согласился я. — А ещё она слишком хороша для всего этого дерьма.
Не знаю, что я хотел сказать этим, мысли в голове всё же начали путаться. И я уже никак не мог понять, чего же точно я опасался? Что скажу? Или что не скажу? Что она не примет мои признания? Или наоборот, примет, и окажется, что я зря столько лет боялся неведомо чего…
Виски в бутылке закончился, а смысла в нашем разговоре я так и не нашёл.
— Домой нужно, — нетрезво заключил я, предпринимая попытку встать на ноги. — Домой.
Конечности слушались плохо, и Каринка, наблюдавшая за моими неуклюжими шевелениями, вдруг засмеялась. А я, наверное, всё же переоценил степень своей трезвости.
— Ты пьян.
— Чья бы… мычала.
Всё же приняв вертикальное положение, протянул ей руку.
— Вставай.
— Я сама! — гордо вздёрнула она голову и тоже предприняла героическую попытку подняться. Вышло плохо, и в итоге она повалилась на меня, утыкаясь прямо в грудь. Поймал, покачнулся, но мы устояли. Она замерла в моих руках. Я тоже не шевелился, пытаясь понять, а что вообще происходит. После разговора стало легче, но этого всё равно оказалось будто бы недостаточно…
Карина оторвала своё лицо от моей рубашки и посмотрела мне в глаза. Её взгляд был чужим, но в то же время такими понимающим. Нас не связывало ничего кроме изуродованного прошлого, и этого вдруг оказалось достаточно.
— Помнишь… ты… как это… быть нормальным?
Я не помнил. Лишь притворялся. Давно.
Энергично замотал головой. Та закружилась, пришлось остановиться, сфокусировавшись на девичьем лице. Все попытки быть нормальным будто бы разлетелись на сотни осколков. И как не крути, но лишь в компании друг друга у нас выходило быть самими собой.
— Мы все больны… — едва слышно проговорил я, прежде чем поцеловать Карину в губы.
Глава 12.
Квартиры были одинаковые, сливаясь в голове в единое яркое пятно. Разные адреса, метраж, дизайны, пустые и нет, виды из окон… В общем, предложенный выбор мог удовлетворить вкус любого, даже самого избирательного покупателя. Любого, но не меня.
Риелтор уже начинал посматривать на меня с раздражением, не в силах понять, что же меня не устраивает в очередной раз. А я не знала, как объяснить одну простую истину — не один из предложенных вариантов не порождал желания назвать его «домом».
— А может быть, и не надо? — с надеждой поинтересовалась Гелька, стоически таскавшаяся со мной по городу в поисках жилья. Но тут же осеклась, наткнувшись на убийственный взгляд моей мамы. — Нет, ну я не имела в виду ничего такого… Просто если Нине невмоготу находится в их с Ильёй доме… то всегда можно сделать ремонт. Выкинуть всё на помойку и забабахать что-нибудь новенькое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну нет! — возмутилась родительница. — Чем быстрее она вычеркнет из жизни эту сволочь, тем лучше.
— Да, но…
Этот спор я слышала уже раз в пятнадцатый за те две недели после того, как приняла судьбоносное решение не просто развестись с Нечаевым, но и полностью начать жизнь с чистого листа. Совсем с чистого не получалось. Оказалось, что за годы брака мы обзавелись слишком большим количеством общих ниточек-связей, которые теперь и приходилось вырывать с кровью.
— Дамы, дамы! — попытался утихомирить моих спутниц риэлтор, но, вместо того чтобы внимать голосу разума, они накинулись на него, попрекая бедного мужика тем, что он никак не мог мне угодить.
До меня им не было никакого дела, поэтому, воспользовавшись моментом, я выскочила в подъезд, тихо притворив за собой дверь. Поднялась на несколько лестничных пролётов вверх и опустилась на ступеньки. Врач во мне, конечно же, возмутился: «Дура, куда же ты на холодный бетон…», но я быстро отмахнулась — вряд ли воспаление мочеполовой системы смогло бы сильно повлиять на общее состояние.
Надавила на виски — голова гудела. После операции с общим наркозом и полученного сотрясения ей никак не удавалось прийти в форму. Головные боли стали практически моим постоянным спутником, хотя врачи после всех обследований и пообещали, что это пройдёт. Мне же временами казалось, что черепная коробка попросту взрывалась от количества мыслей и невесёлых дум.
Нет, помирать я не собиралась, даже боль от предательства мужа успела немного притупиться, словно я смогла примириться с этой новостью… А вот общее чувство растерянности никуда не делось. Мало того что я никак не могла определиться с тем, куда мне двигаться дальше, так ещё и собственная память играла со мной в странные игры. В последнее время меня не покидало ощущение, что я упускаю из виду что-то крайне важное. Но все попытки вспомнить, а что же это могло быть, оказывались тщетными. Поэтому я сидела на холодных ступеньках и всё не могла решить, как мне жить дальше.
Телефон зазвонил неожиданно, пронзив подъездную тишину.
Костя. Первой реакцией было поморщиться, но я тут же себя одёрнула. Козырев был одной из тех самых ниточек-канатов, что связывали меня с прошлой жизнью. И вроде как не его вина в том, что для меня он неразрывно связан с Ильёй. Вроде как…
— Да, Кость, — нарочито весело отозвалась я.
— Привет, — чуть замялся он, будто смутившись, после чего осторожно спросил: — Как ты?
— Пока жива, — ответила с лёгким вызовом.
— Нина, — то ли испугался он, то ли упрекнул.
— Ладно, проехали. Давай сразу к делу?
Дыхание на том конце телефона стало заметно напряжённее.
— Я хотел предложить тебе… как-нибудь поужинать.
Удивилась, трубку от уха оторвала, чтобы убедиться, что разговариваю всё-таки с Козыревым. Дисплей высветил и без того знакомое имя.
— Не молчи, — чуть хрипловато попросил Костя.
Ещё раз глянула на трубку и спросила:
— Это Илья попросил?
— Ты всегда будешь спрашивать об этом?! — вдруг взорвался он, переходя если не на крик, то на повышенный тон.
— Нет, но… это как-то неожиданно. А Ева будет?
— Евы не бу-дет, — чуть ли не по слогам пояснили мне, — мы с ней развелись.
В памяти зашевелилось что-то… едва узнаваемое. Кажется, он говорил о чём-то таком месяц назад, когда приходил ко мне в больницу.
— Мне очень жаль, — не совсем искренне заверила я его, скорее на автомате. В институт брака мне в последнее время не особенно верилось.
— Не стоит, — сухо сообщил мне друг юности. — Лучше скажи, что ты думаешь насчёт ужина.
Я поскребла кончик носа.
— А зачем? Ты о чём-то хочешь со мной поговорить? Если и ты меня начнёшь уговаривать вернуться к Илье, то я…
— Свидание! Это будет свидание! — выпалил Козырев. — Я приглашаю тебя на свидание. Только ты и я.
