– Саш… А мы сейчас вместе? Это так?
– Это так. Мы вместе, и мы с тобой – семья.
– Помнишь, я тебе сказал, что ты мое всё?
– Ну помню.
– Я ещё раз это говорю, чтобы ты забыл про мои глаза там, в Булуне: ты мое всё! Больше у меня никого нет, да и вряд ли будет.
– И ты моё всё… Это правда. А будет или не будет… Жизнь долгая… А сейчас давай-ка, «мое всё», на горшок и спать! А я перекурю – и тоже.
* * *
Снова углубляюсь в литературу.
Читаю про воспаление лёгких. Если я колю Ваньке антибиотики, то надо ему подобрать витамины. Конечно, я могу проконсультироваться, но мне хочется сначала определиться самому, а уж потом проверить себя.
Сам себе хвастаюсь. Я правильно определил необходимые витамины. Анастасия Ивановна, которой я звонил, согласилась с моим выбором. Сейчас готовлю Ваньке очередную порцию уколов.
– Ты меня уже всего исколол, – ворчит он, подставляя нужные места.
– Что, больно, что ли?
– Да нет… Как я потом сидеть-то буду?
– Я же тебе грелку даю, чтоб там всё рассасывалось. Так что терпи. Ещё пара дней, и, наверное, всё закончится. Отвезу тебя…
– На кладбище? – перебивая меня, радостно спрашивает Ванька.
С тех пор, как ему стало легче, он не упускает возможности меня подколоть.
– Идиот! На рентген я собрался тебя везти. В свою академию.
Я действительно попросил Юрия Степановича договориться с пульмонологией насчёт рентгена и общего осмотра Ваньки специалистом.
– А, я понял! – Ванька сияет. – Таким путём ты хочешь проверить, есть ли у меня мозги. Давай. Просветили, а там – пусто! Во класс! И с меня взятки гладки!
– Иди ты!
– Извини… Не могу… Я в бессрочном отпуске и вообще сменил профессию, – он блаженно улыбается, понимая, что все его шутки сегодня проходят на «раз».
Махнув рукой, иду на кухню подогревать ужин.
Появляется Ванька, завёрнутый в одеяло.
– Саш, ну давай я чего-нибудь поделаю. Что ты всё сам да сам…
Он умильно опускает голову мне на плечо, и мне это приятно.
– Слушай, самое лучшее, что ты можешь сделать, – это лечь обратно в кровать.
– Саш… Я нормально себя чувствую. Ты же сам сказал, что хрипов не слышишь.
– Это я сказал. А надо, чтобы тебя посмотрел пульмонолог.
– Пульмо… кто?
– Пульмонолог. Это, если можно так сказать, лёгочник.
Видно, Ваньку сегодня так просто не унять. Стоит с заумно-хитрым видом.
– Понял. Значит, лор – это ушник, окулист – это глазник, пульмонолог – это лёгочник, гинеколог… Саш… А как гинеколог по-русски будет? – так невинно спрашивает он.
– Ты сам уйдёшь, или тебе дать пинка в твою исколотую жопу? – делаю к нему шаг.
– Ухожу, ухожу… – пятясь к двери, Ванька хихикает.
– Правильно делаешь, что пятишься, – мне уже самому стало весело. – А то смотри… Шприцы у меня здесь, на кухне.
– Всех жоп не переколешь! – гордо восклицает Ванька и скрывается в комнате.
Какое-то время всё спокойно.
– Саш… – раздаётся голос из комнаты.
– Ну чего тебе ещё?
– Я серьёзно. Тебе кто твою бухгалтерию сейчас делает?
– Угадай с трёх раз, – отзываюсь я.
– Тут и угадывать не надо. Давай-ка, неси всё мне. Займусь.
Это действительно отдушина. Если Ванька этим займётся, то у меня освободится время. А мне надо ещё очень много учить и сдавать.
– Согласен. Спасибо тебе, Ванюха! – кричу я из кухни, – Ты даже не представляешь, насколько ты меня выручишь.
– Представляю, – со вздохом говорит он. – Потому и предложил.
После нашего ночного разговора Ванька повеселел. Я это вижу и этому очень рад, потому что он потихоньку становится прежним.
Ваньку осматривают в пульмонологии больницы академии.
– Когда, говорите, у него началось воспаление? – спрашивает заведующий этим отделением, тоже профессор, просматривая заключение рентгенолога.
– Недели две назад.
– Как две недели назад? – озадаченно спрашивает он.
Ещё раз прикидываю. Да, точно, две недели и два дня.
– Ну две недели и два дня. А что?
– Странно… – бормочет завотделением, снова прослушивая Ваньку. – У него всё чисто… Ну-ка, подышите интенсивно.
Ванька дышит полной грудью.
– М-да… А куда вы обращались?
– Никуда. Всё сам, дома…
– Постойте… – он внимательно смотрит на меня. – Это что, вы тот самый… Александр Елизов? Ну мне говорили… И Сергей Петрович говорил как-то…
Вид у него такой озадаченный, что мне становится весело.
– Не знаю… Может, тот самый, – не могу подавить улыбку.
– Ну вы ещё у нас в академии на экстернате. Да?
– Да. Сдаю потихоньку.
Завотделением наконец улыбается и протягивает руку.
– Меня зовут Николай Васильевич. Поздравляю, коллега. Ваш больной – не больной. Но всё-таки эти методы… Я, конечно, наслышан, но – вызывают сомнения… И всё-таки поздравляю!
С удовольствием пожимаю его руку.
На всём пути к машине, да и в ней тоже, Ванька странно молчит и всё поглядывает на меня.
– Ну что ты смотришь? Скажи что-нибудь! – не выдерживаю я.
– Уважуха… – произносит Ванька.
– Переведи!
– Уважаю тебя, говорю! И в какой-то степени завидую.
– А ты почаще болей, так я на тебе и натренируюсь, – отшучиваюсь я.
– Нет, Сашка… Я завидую, потому что мне тоже очень хочется заниматься тем, что мне интересно.
– Чем же?
– Своей специальностью. Не зря же я учился! Только где работу найти?
– Так ты ищи! Теперь ты здоров и можешь этим заняться.
– Вот завтра и займусь! – решительно говорит Ванька.
– Одобряю. Только завтра мы с тобой одеваться поедем. Ты же опять раздетый у меня!
– Саш… Ну прекрати! Перехожу я эту зиму как-нибудь. Ты же мне уже столько накупил…
– Да уж… В Булуне теперь можно устраивать распродажу шмоток с личного плеча Ивана Серёгина. Только всё равно поедем. Тебе нельзя мёрзнуть.
– Понял… – и добавляет ехидно: – Настанет и мой час. Ты посмотри, как сам-то ходишь. Чуть ли не бомж. Устроюсь, заработаю и тоже буду тебя таскать за шмотками.
– А я не возражаю.
– Слушай, а давай сегодня отпразднуем?
– Давай… Что, так хочется? Честно говоря, про твой тамошний запой я наслышан.
– Ты не волнуйся, я не стал алкашом. Просто мне было очень плохо.
– А кто тебе сказал, что от водки становится лучше? – усмехаюсь я. – Как почти врач, могу сказать, что пьянка только усугубляет имеющееся состояние.
– Это я уже сам понял. Кстати, ты мне курить-то разрешишь, доктор?
– Разрешу… И выпить, и покурить. Так что, в магазин ехать?
– Ага!
* * *
Сидим с Ванькой на кухне и празднуем.
– Ну, давай за твоё возвращение, – я поднимаю рюмку. – Хоть запоздало, но отметим.
– Давай… – Ванька неуверенно кивает. – Только я сам до конца не понял, вернулся ли, а если вернулся, то куда и кем?
Это уже опять камень в мой огород.
– Ты имеешь в виду меня? – вдруг совершенно непроизвольно выскакивает у меня вопрос.
– Ой, Сашка… Знаешь, когда я болел, а ты, бедняга, пытался один поспеть по всем делам, оставляя меня одного, мне оставалось только лежать и думать. Думать о нас с тобой… Сашка! Ты заметил, что и ты, и я за это небольшое время стали совсем другими?
– Заметил… – я вздыхаю, потому что тоже всё время об этом думаю.
– Мы изменились, Саша… И наверное, к сожалению, возврата к прежнему состоянию быть не может!
– К какому прежнему? – не понимаю я.
– Саш… Понимаешь… Тогда, давно… ты окружил меня такой заботой, таким теплом, что действительно стал мне всеми утраченными родственниками в одном лице. Чисто подсознательно я, наверно, воспринимал тебя как любящую няньку, что ли… И поверь мне, в большей степени меня на ноги подняло твоё отношение ко мне… Да ты меня тогда упаковал в ласку и тепло. Я каждый момент чувствовал тебя рядом, даже если ты был где-то. А сейчас… Что-то сломалось… А может быть, это я сломал всё там, в Булуне…
Ванька говорит очень взвешенно и с нотками горечи. Видно, это у него в башке давно крутится.
– Ты хотел бы вернуться к этому состоянию? – осторожно спрашиваю я.
– Не знаю… – Ванька поднимает на меня глаза. – То состояние требовало от меня меньшего, чем нынешнее. Сейчас же всё по-взрослому. Но это и справедливо! Так и должно быть! Я изменился! И вместе с тем, Сашка, мне порой хочется прижаться к тебе и так стоять, стоять… Я так жажду твоего тепла!
Он произнёс именно слово «жажду»!
– Оно от тебя никуда не делось и не денется, хотя и я тоже изменился. Теперь есть Даша, есть мой сын… Может, тебя именно это смущает?
Задавая этот вопрос, я ощущаю в себе некоторый напряг.
– Как ты мог такое подумать? – теперь в голосе Ваньки звучит укоризна. – Я готов всем пожертвовать ради твоего душевного комфорта и покоя. Кто-кто, а ты это заслужил. Я в этом убеждён!
В моей голове полный раздрай. Сам не знаю, чего хочу в данный момент.
– Слушай, наливай, и поговорим по-трезвому, – тихо прошу я, пытаясь улыбнуться.
