– По страховкам, что ли?
Он как-то неопределенно кивнул головой. Иногда возникали вопросы и по страховкам.
Здесь ему делать нечего. Кирпич бросили в кого-то другого. А Воротынцеву задело осколком, который оборвал и так на нитке болтающуюся жизнь.
Объяснять, что случилось с соседкой, Иван Петрович не стал. Зеваки разойдутся, улица наполнится слухами, которые черными траурными лентами вползут по деревянным ступеням и в этот дом.
«Только куда девать кошек?», – подумал Шмыга, с содроганием вспоминая ужасный рев в квартире под таким хорошим номером семнадцать.
К четырем часам Иван Петрович вошел, наконец, в свой офис на улице Советской Армии. До конца рабочего дня следовало составить отчет и отправить его по электронной почте в Москву, как того требовала внутренняя инструкция.
Офисом убогую комнатку в девять квадратных метров на втором этаже малосемейного общежития называть можно было лишь в отчетах для Сибирева, который, как надеялся Шмыга, никогда в жизни не увидит свой нижневолжский филиал. На аренду помещения Москва слала ежемесячно четыреста долларов. На эти деньги оплачивались счета за электричество, телефон, интернет и коммунальные услуги. Впрочем, за последние Шмыга платил неохотно, поскольку все они скопом размещались в конце коридора за разбитой фанерной дверцей. И туда иногда было трудно прорваться сквозь строй мамаш с орущими детьми.
Ну, да ладно! Главная прелесть нынешнего положения, в отличие от службы в нищей горпрокуратуре, где месяцами приходилось бродить в полутемных коридорах, поскольку у начальства не находилось трех рублей на лампочку, состояло в том, что все заработанные деньги шли целиком Ивану Петровичу. Москва требовала за свои четыреста баксов лишь подробный отчет о заявлениях граждан и обстоятельствах расследуемых дел. Видимо, в них для Сибирева и находилась главная ценность.
Кроме дешевизны арендной платы, Шмыга имел еще одно преимущество – вахту. На входе денно и нощно дежурили свирепые, как бультерьеры, бабульки, пускавшие всех посторонних строго по паспорту и до одиннадцати часов, если посторонний не являлся прямым родственником проживающих. Очень солидно было поднять трубку внутреннего телефона и небрежно уронить: «Прошу!» Да и на редких гостей такая строгость, безусловно, производила впечатление. «Вы к Ивану Петровичу? Я сейчас доложу. Подождите минуточку. Ага, свободен. Вверх по лестнице и направо, второй кабинет».
После такой встречи гость уже не обращал внимание на скудность обстановки в самом «офисе»: расшатанные стулья, письменный стол темной полировки с побитыми ножками, рассохшийся платяной шкаф, который в присутствии посторонних детектив боялся трогать, ибо тот начинал так ужасно скрипеть и вздыхать, что страх проникал в самое закаленное сердце…
Зато радовал глаз новенький компьютер, тихо шелестевший на столе, и громоздкий, в человеческий рост, железный сейф, сбоку которого чернела надпись «При пожаре выносить первым». Махина досталась Шмыге после одного уголовного дела. Его взломали налетчики, и для владельца, который отказался забирать его, не представлял никакой ценности. Запирать его приходилось на огромный амбарный замок, лежала в нем лишь тоненькая коричневая папочка с полугодовым балансовым отчетом. Но, возвышаясь в углу, этот массивный страж давал понять вошедшему, что многие тайны покоятся в его холодном чреве, и гость может быть вполне уверен, что и его исповедь будет надежно скрыта от посторонних глаз.
Вернувшись в офис, Шмыга взял в буфете на первом этаже стакан горячего чаю, – баночку с нарезанными засахаренными дольками лимона он принес из дома еще утром, – достал новенький коричневый скоросшиватель и на нем крупно написал: «Дело №41, Бурцевы, Воротынцева. Начато: 26 июля 2003 года. Окончено…»
Изложил детали, известные читателю, и клавиатурным щелчком отправил отчет в Москву по адресу [битая ссылка] [email protected]
Не прошло и пяти минут, как зазвенел телефон.
– Привет, Иван Петрович! – сказал своим покровительственным тоном Сибирев. – Прочитал. Очень интересное дельце у тебя намечается. Почему ты совсем сбросил со счетов Воротынцеву? Согласен, выглядит она как трава, но не прячется что-либо интересного в ее прошлом? Родных опросил?
– Арсений Палыч, из родни только брат в Таганроге.
– На похороны он приедет, вот и поговори с ним. Потом ты пишешь: «свой уход она предчувствовала». Каким образом?
– Сердце у нее болело, сны нехорошие снились, соседям жаловалась, что умрет скоро.
– Ни хрена себе предчувствие! – возмутился Сибирев. – Даже телеграммой брата вызвала, и соседям объявила о наступающей кончине. Вот только что день похорон не назначила. Займись серьезно этой теткой. Выясни, что за сны ей снились, что дало ей основание подозревать свою скорую смерть. Важны любые мелочи. Опиши все события, даже самые незначительные, случившиеся за неделю до аварии. Ничего не пропускай, ничего, даже пустяк. Помни, в нашем деле иной пустяк может играть больше значения, чем самый громкий эпизод. Жду отчета.
– Арсений Палыч, там еще пятеро потерпевших. Если заниматься каждым, то я потеряю больше месяца!
– Все нам не нужны. Одной этой тетки будет достаточно.
– Есть, – обескуражено отозвался детектив и аккуратно положил трубку на аппарат.
С мрачным независимым видом уставился в зарешеченное окно. За кого его держат? Ему двадцать семь лет. Он две банды в суд направил, не считая десятка бытовых убийц. И теперь он должен бабушкины сказки записывать? Что за глупости! Чем они в Москве занимаются? В России ежегодно двести с лишним тысяч молодых мужчин и женщин умирают внезапно. Не страна, а сплошной несчастный случай. Вот над чем работать надо! А они там снами увлеклись…
«И как я народу буду объяснять? Здрасьте, а не припомните, гражданочка, сон, явленный вам с четверга на пятницу. Подробнее, пожалуйста… Что вы говорите, соседский кот полночи душил вас, затем нагадил в ваши тапочки и ушел? Как любопытно…»
Иван Петрович долго язвил, внутренне остывая. Он понимал, что через два дня опять потащится на Зеленскую узнавать, не рассказывала ли Анна Михайловна перед своей нелепой и трагической кончиной вещий сон. На его работе есть приказы, в которые лучше не вникать. Иначе с ума сойти можно.
Глава вторая. Пустяковое дельце
Молнии резали клубящуюся серую массу над городом, от бешеных порывов ветра стонало и дергалось в пазах оконное стекло. Иван Петрович, наконец, справился с непокорной форточкой, почти вбив ее в раму. И тут грохнуло последний раз. Ударило так, что из дождевой тьмы выхватило всю заречную часть – на долю секунду даже показалась далекая отсюда река, словно темный влажный горб подводного чудовища. В розетке затрещало, и настольная лампа погасла. Однако тут же засветилась снова.
Шмыга вернулся к столу.
– Продолжайте, Надежда Сергеевна!
– С тех пор, как Павлик познакомился с Алиной, он совсем от дома отбился. Стал чужим, неразговорчивым. Несколько раз я видела, как он читал газеты, обводя ручкой объявления о сдаче квартир внаем. Помирились мы с ним, когда он получил вторую травму. Посадил свою кралю в такси, хлопнул дверцей, да так неловко, что сломал палец на правой руке. Я тогда с ним две ночи сидела, мы о многом говорили, и мне показалось, что он ко мне вернулся. Но… едва выздоровел, как снова – Алина, Алина… только Алина на уме.
– Что тут плохого? – улыбнулся Иван Петрович. – Любовь, она ведь облагораживает, – махнул он широко рукой, показывая, что предмет разговора ему хорошо известен, и уж он то в любви собаку съел. И не одну.
Жест получился чересчур залихватским, Надежда Сергеевна взглянула с осуждением.
– Моего сына эта любовь до добра не доведет, – ответила она. – Еле-еле защитил диплом бакалавра, хотя экзамены всегда сдавал на отлично. Затем отказался ехать в Москву, хотя его ждало оплаченное место студента Баумановской академии… Теперь говорит, если не дадите денег на свадьбу, то пойду в бандиты. В этом, по-вашему, благородное влияние любви?
– Надежда Сергеевна, давайте вернемся к несчастным случаям, – попросил обеспокоенный детектив. Ему вовсе не улыбалось слушать переживания мамаши, которая так безумно ревнует сына к будущей невестке. Пока в том, что она рассказывала, ничего интересного не было.
Однако Бурцева продолжала, и Шмыге ничего не оставалось делать, как покорно слушать и делать для серьезности пометки в блокноте.
– И вот вчерашний случай. Я чуть инфаркт не получила, когда мне позвонили из приемного покоя дежурной больницы и сообщили, что с Павликом произошло несчастье… Бедный мальчишка, и за что ему выпала такая судьба! Боже, как я корила себя, что раньше не обратилась к вам…
