– Я берусь за ваше дело, – сказал детектив поспешно, боясь, как бы ему не пришлось выслушать ревнивые излияния по второму кругу. – С вас небольшой аванс, сегодня же выпишу Павлу некоторые рекомендации, которые следует выполнять, пока не закончится расследование и не станет ясно, в чем причина его повышенной травмоопасности.
– И сколько это будет мне стоить? – спросила она.
– Вообще, подобные расследования – довольно дорогостоящие мероприятия… Приходится много ездить, работать с соответствующей литературой, привлекать для анализа сторонних специалистов, – начал мучительно изворачиваться Шмыга, проклиная коммерческий век, в котором приходилось торговаться на каждом шагу.
– Сколько?
– Пятьсот рублей. А вообще мой день стоит двести рублей. Думаю, за неделю мы управимся.
Бурцева расплатилась сотенными купюрами и отказалась от квитанции.
«Надо было больше просить», – мгновенно пожалел Иван Петрович.
Когда за посетительницей закрылась дверь, он подергал розетку, но контакт был надежным, и настольная лампа продолжала ровно излучать свет. Впрочем, надобность в ней отпала – тучи разошлись, и горячие солнечные плиты лежали на полу.
«Дельце, скорее всего, пустяковое, – решил удовлетворенно Иван Петрович. – Надо лишь выяснить, от кого идет постоянная агрессия. Не исключено, что она может происходить от самой Надежды Сергеевны. Иная мать так упрется, что готова своего ребенка инвалидом сделать, лишь бы не отпустить от себя».
Старенькие серого кирпича четырехэтажные корпуса дежурной больницы Иван Петрович не раз посещал по долгу своей прежней службы. Часами высиживал в реанимации с черной потертой папочкой на коленях, выжидая момент, когда потерпевший придет в себя и заговорит. Бывал там одно время чаще, чем дома. Но еще ни разу дорога туда не отняла у него так много времени, и не обошлась ему так дорого, как в этот день.
Во-первых, сразу же пошли глупые непредвиденные задержки. Брюками зацепился за край стола так, что карман вывернулся наизнанку, и вся мелочь разлетелась по полу. Можно изорвать с десяток штанин, экспериментируя, но подобного результата не добьешься! Во-вторых, уже готовый к выходу, полчаса простоял с телефонной трубкой, выдумывая один предлог весомей другого, чтобы отказаться от встречи с Зосимовым. У того горело сердце от очередной обиды, понесенной от начальства, которое в довесок к его девяти делам всучило еще и ДТП на Моховой, и он требовал немедленной встречи «у Бахуса» (так выспренне называлась заурядная попойка в его холостяцкой квартире).
Еще, Иван Петрович долго прождал транспорт на остановке, но прежде оживленный маршрут вдруг затих, и ему пришлось пойти пешком с проспекта Октября до Дворца культуры. Но и там, перед его носом красный вагон трамвая вильнул и скрылся за поворотом. Поэтому, чтобы окончательно не опоздать, он решил сократить путь и свернул в оживленный и, казалось, совершенно безопасный в этот час городской парк.
Пока довольно складно получается. Как в известном анекдоте: круиз, теплое море, на палубах теплохода отдыхающие. Вдруг корабль натыкается на старую мину, взрыв, все тонут, один пассажир, захлебываясь, вопрошает: «Господи, за что?» А в ответ седенькая бородка из-за облаков выглядывает: «Я вас, гадов, десять лет на этот пароход собирал!»
Так и на улице Моховой. Превысило в «Продмаге» число грешников критическую величину, сработала разрядка – мгновенный процесс самоочищения. Кто убит, кто надолго выведен из строя, и сейчас они опасности ни для самих себя, ни для окружающих не представляют.
«Если Воротынцева знала за собой что-то, недаром, старая клюшка, смерть предчувствовала, то как мой клиент туда забрел – случайно или не случайно? Сам пошел или его туда послали? Одной беседы будет достаточно. Уложусь в два-три дня, но потяну неделю – такие пустяковые дела не каждый раз перепадают. Семь дней на двести – 1400. Пятьсот получил. Значит, еще 900 причитается».
Погруженный в финансовые расчеты, Иван Петрович не заметил, да и не мог заметить, как мир вокруг него дрогнул и начал меняться. И совсем не в лучшую сторону. Словно некто один за другим начал гасить вокруг него светильники, и в образующиеся сумерки, крадучись, вошли низкие уродливые тени, пока принюхиваясь, пока еще туго соображая своим невещественным мозгом…
Ничего не заметил Иван Петрович, проходя в раздумии парковыми дорожками. За ржавым чертовым колесом шел небольшой участок густого запущенного ельника. Он решил спрямить дорогу и направился в зеленую чащу по едва заметной тропинке, надеясь выскочить через пару минут к западным парковым воротам, от которых больница находилась всего лишь в двух кварталах.
Вначале детектив услышал негромкие голоса, затем под зелеными разлапистыми елочками увидел мужчин, сидевших на корточках вокруг мятой газеты с остатками неприхотливой закуски. Две пустые бутылки водки блестели поодаль. Немного дальше из-под куста можжевельника торчали ноги в дешевых синих спортивных штанах. И потому как они торчали, Иван Петрович понял, что принадлежат они совсем неподвижному человеку.
– Опаньки! – Вырвалось у него. – Я не помешал?
– Проходи! – зло отозвался худой, взвинченный мужик в синей майке и закатанных до колен трико.
– Можешь присоединиться, – засмеялся другой, рыхлый беловолосый парень.
Был еще и третий, полуголый до пояса. Он ничего не говорил. Он сидел молча, на корточках, и чистил пучком травы лезвие длинного кухонного ножа с черной пластмассовой рукояткой.
– Понял, – торопливо сказал Иван Петрович и обогнул компашку.
– Что ты понял… понял он, – услышал вслед себе. – Понятливый какой…
С бьющимся сердцем, живой и невредимый Шмыга выскочил туда, куда и намеревался – к западным воротам.
Неподвижное тело в сочетании с ножом, чье лезвие чистили, еще ничего не означало. Один из товарищей перепил – попробуй, попей водочку при такой жаре и влажности. Сморило, прилег отдохнуть. А трава прекрасно счищает с металла запах рыбных консервов, например. Он сам всегда чистил травой лезвие своего «золлингера», когда на пикнике открывал консервы. Нож длинный, кухонный – так гуляли сначала на квартире, взяли какой под руку подвернулся, и переместились в парк, под елочки.
«Не надо ничего выдумывать, – убеждал он себя. – Прекрасный летний вечер. Люди сидят, выпивают и закусывают, делятся планами на дальнейшую трудовую жизнь».
Хорошее объяснение. Несмотря на некоторые противоречия, скажем, спать на мокрой после дождя траве не совсем уютно, да и выглядели граждане довольно трезво… объяснение казалось простым, логичным, и, главное, разрешало ему спокойно продолжать заниматься своим делом, за которое ему выдали аванс и неплохо заплатят по завершении. А совать свой нос в чужие дела, да еще задарма… нет, это не его стиль!
Так решила его голова, однако ноги распорядились по-другому и понесли его к ближайшему телефону-автомату.
– Привет, Толич. Я на секунду отвлеку тебя.
– Передумал? – обрадовано воскликнул Зосимов.
– Нет, извини. В дворцовом парке какая-то неточная компания. Один в кустах лежит, другой нож вытирает. Кажется, криминал. Кто сегодня дежурный следователь?
– Ну, я, – кисло сказал Зосимов. – И что ты хочешь?
– Пошли кого-нибудь из ментов проверить.
– Оно тебе надо? Раз в неделю администрация парка субботники проводит. Найдут, пошлют телефонограмму.
– И потом «из-за выраженных гнилостных изменений причину смерти установить не удалось», да?
– Да… но это не в мое дежурство.
– А распишут дело тебе, помяни мое слово. Ладно, петух прокукарекал, а солнце может не вставать. Я гражданский долг исполнил: просигнализировал в правоохранительные органы. Пока, тороплюсь.
– Может, все-таки зайдешь? Обещал расплатиться…
– Не сейчас. Проблемку одну решить надо.
– Давай, решай, – разочарованно отозвался Толич.
«Я дойду когда-нибудь до больницы?» – спросил себя Иван Петрович, вешая трубку.
Как оказалось впоследствии, это был вовсе не риторический вопрос. Тонкие черные пальцы стиснули язычок пламени последнего светильника, и тот погас, выбросив струйку дыма. Вокруг Шмыги окончательно стемнело, и голодные тени увидели его.
– Иван Петрович! – окликнул детектива пьяный женский голос. – Вы меня не узнаете?
Дорогу перегородила тонкая в талии высокая девица с коротко стрижеными волосами. От нее несло водкой вперемешку с острым запахом мятной жвачки.
– Бабаян? – остановился удивленный Иван Петрович.
Ирина Бабаян в прошлом году проходила у него по уголовному делу свидетелем. К сожалению, свидетелем. Ее сожитель зарезал хозяйку квартиры, где они снимали комнату. Шмыга копал под Ирину, будучи уверен в том, что она помогала возлюбленному, однако доказательств на нее собрать не смог. Когда-то он очень хотел ее видеть, но на шконке следственного изолятора.
