Пришлось подождать, пока не вышел сам Гаврилин в мокрых до колена брезентовых штанах.
– Здравствуйте, Иван Петрович, проходите, пожалуйста, заждались мы вас… Как дождь, так подвал подтапливает, приходится ведрышками черпать – у нас, в деревне, не забалуешь.
Проводил на кухню, досадливо морщась, снес в раковину тарелки, протер столешницу махровым полотенцем…
– Располагайтесь, сейчас Галочку позову. Таблетки странные ей выписали, выпьет на ночь, а спит днем, – хохотнул он, и тут же его лицом овладело тоскливое напряженное выражение, которое Шмыга подметил еще в первую встречу.
– Пойду, позову, – как-то нерешительно повторил он. – Может быть, чайку хотите?
– Нет, спасибо.
Иван Петрович, достал пару чистых листов бумаги из кожаной потертой папки и положил их перед собой. Действительно, ни дать, ни взять страховой агент.
– Галина Васильевна, – начал он степенно, когда появилась Гаврилина и села напротив. – Наше агентство занимается проблемами, которые не могут решить другие службы – медицина, правоохранительные органы… Когда неладное происходит с человеком, а с этим неладным и обратиться не к кому.
Она молчала и как-то тяжело, испытующе смотрела на него. На человека, пораженного психическим заболеванием, она не была похожа – у тех есть в глазах чье-то тайное присутствие…
– Или, как в вашем случае: что-то видите, что-то вас беспокоит, а врачи признают здоровой, участковому не пожалуешься… я правильно понимаю?
Лицо ее дрогнуло, она кивнула.
– Наше агентство может помочь определить это «что-то» и подсказать, как избежать повторения неприятностей. Вы сейчас немного расскажете о себе, где, когда родились, кем работали… а потом перейдем к делу.
Покончив с процедурными вопросами, он посмотрел мимо нее и спросил:
– Так какие они?
– Кто? – не поняла Галина Васильевна.
– Черти, которых вы видите.
И резко, в упор глянул на нее. В его взгляде не было ни насмешки, ни сердобольности врача-психиатра. Одно спокойное внимание.
У Гаврилиной задергалось веко, она подняла руку, как бы защищаясь от внезапно появившейся перед ней тени.
«Реакция на уровне мышечного напряжения, – отметил Шмыга. – А ведь баба не врет, что-то она действительно видела…»
– Говорите, не пугайтесь. Мир вокруг нас не так мертв, как кажется господам материалистам. Бывает, что сталкиваемся с чем-то неизвестным, пугаемся, а ответ может быть самым простым. В Бога веруете?
– В Бога, – усмехнулась она, – чем он мне помог, ваш Бог, чтоб я в него верила?
– Ну, и ладно, – легко согласился Иван Петрович и сделал пометку в своих бумагах. – И что же мы все-таки видим?
И едва она начала рассказывать, как Шмыга понял, что в этом доме он появился не зря.
Те, кого Гаврилина называла чертями, приходили к ней в ту минуту, когда она начинала засыпать. Огромные, окровавленные, изуродованные человеческие фигуры склонялись над ней, и видела она их отчетливо, особенно одну, с полуразвалившимся черепом.
– Запаха, холода или тепла не чувствовали в тот момент?
Нет, не чувствовала. Она в диком ужасе вскакивала и всю ночь сидела на краешке кровати. И засыпала, когда падала без сил. Началось это, когда, однажды, вешая белье на чердаке, в темном углу она увидела страшную фигуру, которая шла к ней как будто издалека.
– Что значит издалека?
– Будто угол проваливается и появляется темный длинный коридор, откуда они ко мне идут, – говорила она, с беспокойством поглядывая по сторонам.
– Кого-нибудь эта фигура вам напоминала, было ли в ней что-то знакомое?
– Нет. Я думаю, Сатана выбрал меня, чтобы взять мою душу, – зло сказала она.
– Ну, вы сейчас нагородите! – засмеялся Шмыга. – Давайте с вами договоримся, Галина Васильевна. Пока я не разберусь, кто там у вас шляется, выводов делать никаких не будем. И кого бы вы ни видели, твердо запомните одно – ничего плохого с вами не произойдет, если вы сами того не захотите. Даже если предположить, что к вам является, так сказать, нечистый, то слишком мы в разных мирах находимся, чтобы с ним столкнуться лоб в лоб. Понимаете?
– И что я буду иметь от вашей помощи? Как это вы будете разбираться? – усмехнулась Гаврилина и уже твердой рукой стала наливать себе чаю.
– Вот об этом я сейчас расскажу.
Шмыга вынул из папки бланк и протянул Галина Васильевне.
– Ознакомьтесь, пожалуйста.
Ниже крупного фиолетового штампа «Агентство по несчастным случаям» было напечатано: «В целях проведения точного расследования обязуюсь отвечать правдиво и без утайки на все вопросы представителя агентства, какого бы характера они не были. Также обязуюсь предоставлять всю требуемую информацию в устном или письменном виде. В случае дачи ложных показаний всю ответственность и последствия, какими бы тяжелыми они не были, принимаю на себя».
Формулировку Иван Петрович сочинял сам и чрезвычайно был ею доволен – действовала безотказно.
– Если вы подписываете, Галина Васильевна, я начинаю работать.
Гаврилина несколько раз перечитала бумагу с крепко поджатыми губами. Иван Петрович видел, что смысл обязательства дошел до нее сразу, и держит она листок перед глазами, потому что какая-то мысль ей мешает сразу же согласиться.
– Прям на все вопросы… а вдруг вы будете спрашивать, сколько мужиков у меня было?
– На все вопросы, – мягко и непреклонно ответил Шмыга. – Иначе мне здесь нечего делать.
Он был уверен, что она согласится. Ей, может быть, и страшно ответить на кой-какие вопросы, но еще страшнее остаться со своим видением один на один.
– И сколько это будет мне стоить? – спросила она.
«Может быть – ничего, может – всей жизни», – холодно подумал детектив, вспомнив Бурцеву. Всякий раз, когда брался за дело, он никогда не знал, чем оно может обернуться. Безобидные на первый взгляд проступки его клиента могли означать, что он делает последние шаги по эшафоту, и вот-вот его голову пригнут к окровавленной плахе; а страшные, изъедающие душу и тело болезни и несчастья – оказаться ничем иным, как последними ударами бури, за которыми по его жизни распространится тихое солнечное сияние. И кем станет сам клиент – подсудимым, или незаметно пройдет по делу случайным свидетелем… Божий суд вершится над каждым из нас ежедневно, и не всякий раз удается заглянуть в последний лист приговора.
– Сто рублей в день. Накладные расходы за ваш счет. Думаю, дней за десять мы управимся. А поскольку Сергей Георгиевич аванс выдал, давайте начнем. Разрешите осмотреть ваши комнаты.
– Смотрите, – не поднимаясь, проговорила она и отвернулась.
По всем трем комнатам дома Гаврилиных Иван Петрович прошелся медленно, не торопясь… Потолки низковаты, воздух затхлый, будто помещения давно не проветривались. В зале стандартный набор мебели советских времен – дешевенькая «стенка», черно-белый телевизор на ножках, диван, два кресла и журнальный столик.
Шмыга включил свет, под потолком неярко загорелась плохонькая люстра.
– Вы на нее не сердитесь, – шепотом объяснял сопровождавший его Сергей Георгиевич. – Как непогода, так она себя плохо чувствует. А вообще она добрая, приветливая…
Во второй комнатке, узкой, без окон, помещалась односпальная деревянная кровать, самодельная тумбочка, в углу стоял торшер с выгоревшим абажуром.
– Сынок тут жил, – пояснил Гаврилин, закрывая дверь. – Потом он в зал перебрался, а Галочка здесь комнату отдыха сделала для себя.
В спальной тоже на первый огляд Иван Петрович не обнаружил что-либо интересного. Обои здесь светлее, на подоконнике даже разместились горшки с цветочками. Но стебли бледные и подсыхающие.
Бесцеремонно сел на мягкую двуспальную кровать, застланную толстым плюшевым покрывалом. У изголовья на стуле лежала газета и плюсовые очки роговой оправы. По странице тянулся жирный черный заголовок – «Нелепая смерть».
– Вы позволите? – Не дожидаясь ответа, Шмыга потянул газетку к себе. В краткой заметке рассказывалось о мужчине, который решил на выходных поработать в своем гараже. В погребе сделал деревянный настил и стал красить его ацетоновой краской. Задохнулся и умер.
– Это чья газетка? – спросил детектив.
– Его, – ответила Галина Васильевна, вдруг появившаяся в дверях со скрещенными руками, и кивнула в сторону мужа. – Я газет не читаю, в них все врут. Подождите, я не понимаю, целый час смотрю за вами…
– Пока вам не надо ничего понимать, – сказал Шмыга, подходя к дверям.
Наклонившись к ней, прошептал:
– Сегодня они к вам не придут. Обещаю.
– Сергей Георгич, вы меня не проводите к платформе? А то я к вам такими закоулками добирался…
Тот кивнул и тут же в растерянности посмотрел на жену. Но Гаврилина уже выходила из комнаты.
