1961
«А тот, кто в искусстве своем постоянен…»
А тот,Кто в искусстве своем постоянен,
Кто дерзок в раздумьяхИ ереси прочей, —
Его никогдаНе боялся крестьянин,
Его никогдаНе боялся рабочий.
Боялись егоКороли и вельможи,
Боялись попы,Затвердившие святцы.
И если подумать,То — господи боже!
Его кое-гдеИ поныне боятся.
1961
Матадор
Нет времени, чтоб жить обидойИ обсуждать житье-бытье.
Вся жизнь его была корридой,Весь мир — свидетелем ее.
Честолюбивое изгнаньеНе прерывало вечный бой
Под солнцем трех его ИспанийИ той — единственной одной.
И сквозь слепящее столетьеОн на быка глядит в упор —
Никем и никогда на светеНе побежденный матадор.
1961
Из цикла «РЕШЕНИЯ»
Клеветникам
Сыны фантастической фальшиС помесячной вашей зарплатой,Какой из меня шифровальщик?Какой из меня соглядатай?
Уж если хотите — я атомТой самой Советской державы:Я был и остался солдатомЕе Вдохновенья и Славы.
Вы — сыщики — знали об этом,Что, горькое горе изведав,Я был и остался поэтом,Когда истребляли поэтов.
В бессмысленной вашей работе,Лишенной малейшего чувства,Кого и куда вы зовете,Внебрачные дети искусства?
Людей моего поколенья,Когда мы детьми еще были,Незримо воспитывал Ленин,И мы этих лет не забыли.
Я слушаю песню чужую, —Ни слова я в ней не приемлю,И старые кости сложу яВ мою материнскую землю.
1962
Из цикла «В ЗЕМЛЯНКАХ»
Пиры в Армении
С. Кара-Демуру
«Ни печки жар, ни шутки балагура…»
…Храбрый увидит, как течет Занги
и день встает над могилой врага.
С. Вартаньян
Ни печки жар, ни шутки балагураНас не спасут от скуки зимних вьюг.Деревья за окном стоят понуро,И человеку хочется на юг,
Чтобы сказать: «Конец зиме, каюк» —И — да простит мне, грешному, цензура —Отрыть на родине Кара-ДемураДавно закопанный вина бурдюк.
— Он в Эриване ждет, — сказал мне друг, —И мы его, не выпустив из рук,Допьем до дна: губа у нас не дура,
А выпьешь да оглянешься вокруг —И счастлив будешь убедиться вдруг,Что это жизнь, а не литература.
«Зима — она похожа на войну…»
Зима — она похожа на войну,Бывает грустно без вина зимою.И если это ставят мне в вину,Пожалуйста — ее сейчас я смою
Не только откровенностью прямою,Признаньем слабости моей к вину,Но и самим вином. Как в старину,Мы склонны трезвость сравнивать с тюрьмою.
Во-первых, это правда. Во-вторых —Не спорьте с нами: в блиндажах сырыхМы породнились — брат стоит за брата.
А в Эривань поехать кто не рад?Там, если не взойдем на Арарат,То хоть сойдем в подвалы «Арарата».
«Не крупные ошибки я кляну…»
Не крупные ошибки я кляну,А мелкий день, что зря на свете прожит,Когда бывал я у молвы в пленуИ думал, что злословие поможет.
Ночь Зангезура сердце мне тревожит.Торжественного света пеленуРаскинет Млечный Путь — во всю длину —И до рассвета не сиять не сможет.
Да будет так, как я того хочу:И друг ударит друга по плечу,И свет звезды пронзит стекло стакана,
И старый Грин сойдет на братский пирИ скажет нам, что изменился мир,Что Зангезур получше Зурбагана.
«Мне снился пир поэтов. Вся в кострах…»
Мне снился пир поэтов. Вся в кострах,Вся в звездах, ночь забыла про невзгоды,Как будто лагерь Братства и СвободыПоэзия раскинула в горах.
И, отвергая боль, вражду и страх,Своих певцов собрали здесь народы,Чтобы сложить перед лицом ПриродыЕдиный гимн — на братских языках.
О старый мир, слепой и безобразный!Еще ты бьешься в ярости напрасной,Еще дымишься в пепле и золе.
Я не пророк, наивный и упрямый,Но я хочу, чтоб сон такой же самыйПриснился всем поэтам на земле.
«Конечно, критик вправе нас во многом…»
Конечно, критик вправе нас во многомСурово упрекнуть, — но если он,К несчастью нашему, обижен богомИ с малолетства юмора лишен,
И шагу не ступал по тем дорогам,Где воевал наш бравый батальон,А в то же время, в домыслах силен,Пытать задумал на допросе строгом:
Где я шутил, а где писал всерьез,И правда ль, что, ссылаясь на мороз,Я пьянствую, на гибель обреченный? —
Пусть спрашивает — бог ему судья,—А бисера метать не буду яПеред свиньей, хотя бы и ученой.
«Не для того я побывал в аду…»
Не для того я побывал в аду,Над ремеслом спины не разгибая,Чтобы стихи вела на поводуОбозная гармошка краснобая.
Нет, я опять на штурм их поведу,И пусть судьба нам выпадет любая —Не буду у позорного столба яСтоять как лжец у века на виду.
Всю жизнь мы воевали за мечту,И бой еще не кончен. Я сочтуУбожеством не верить в призрак милый.
Он должен жизнью стать. Не трусь, не лги —И ты увидишь, как течет ЗангиИ день встает над вражеской могилой.
Февраль, 1944
Волховский фронт
«В какие бури жизнь ни уносила б …»
В. А. Р.
В какие бури жизнь ни уносила б —Закрыть глаза, не замечать тревог.Быть может, в этом мудрость, в этом сила,И с детства ими наградил Вас бог.
Речь не идет о мудрости традиций,Но о стене из старых рифм и книг,Которой Вы смогли отгородитьсяОт многих зол, — забыв их в тот же миг.
Война? — А сосны те же, что когда-то.Огонь? — Он в печке весело трещит.Пусть тут блиндаж и бревна в три наката.Закрыть глаза. Вот Ваши меч и щит.
И снова не дорогой, а приваломРастянут мир на много долгих лет,Где — странник — Вы довольствуетесь малым,Где добрый ветер заметает след,
Где в диком этом караван-сараеХрап лошадей, цыганский скрип телег, —А странник спит, о странствиях не зная,И только песней платит за ночлег.
Мне в путь пора. Я Вас дождусь едва ли —И все-таки мне кажется сейчас,Что, если Вы меня не осуждали,Чего бы ради осуждать мне Вас?
Мне в путь пора. Уже дымится утро.Бледнеют неба смутные края.Да, кто-то прав, что все на свете мудро,Но даже мудрость каждому — своя.
1943
В горах
