Таким образом, правовые акты XVII в., посвященные вопросам уголовного права и судопроизводства, еще не делали различий в правовом регулировании уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений, однако задатки этого уже прослеживаются, например, в Соборном Уложении 1649 г. Можно также говорить и о появлении норм, регулирующих общие вопросы уголовного права и процесса, которые служили гарантиями защиты прав лиц от необоснованного привлечения к уголовной ответственности.
Говоря в целом о судебной системе допетровского периода, можно привести мнение Д. О. Серова, который характеризует ее следующим образом: 1) функциональная и организационная неотделенность органов правосудия от органов управления; 2) отсутствие судов общей юрисдикции (при весьма значительном количестве специализированных судов); 3) отсутствие единства в устройстве судебной системы. Помимо этого автор указывает на отсутствие строго регламентированного порядка прохождения дел по инстанциям, доминирование частного обвинения на начальной стадии уголовного процесса и недостаточную систематизированность норм процессуального права46. Последнее утверждение можно считать верным и в отношении норм уголовного права.
Первые попытки отделения власти судебной от административной были предприняты Петром Первым. Как пишет Н. Н. Ефремова, «накануне петровских реформ в России ХVII века существовала судебная система феодального типа. Поскольку суд не только не отделялся от администрации, но и являлся одной из важнейших функций последней, то самостоятельных судебных органов не было, отправлением правосудия ведали органы управления»47.
По реформе Петра Первого во главе судебной системы стоял царь. В качестве верховного судьи он единолично разбирал многие дела по своему усмотрению, в том числе суду царя были подведомственны и дела высших должностных лиц. По закону Петра Первого от 23 декабря 1713 г. подданным дозволялось лично сообщать царю о таких государственных преступлениях, как умысел на «государственное здоровье», оскорбление «высокомонаршей чести», бунт и измена. Как отмечает Д. О. Серов, «в данном случае можно констатировать синхронность в развитии тенденций в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве: вышеотмеченное отнесение преступлений против интересов службы к категории государственных произошло почти одновременно с установлением единого особого порядка судопроизводства по всем делам подобного рода»48.
Высшим судебным органом после царя являлся Сенат, созданный в 1711 г. и ставший высшей апелляционной инстанцией в 1718 г.
В это же время были предприняты первые попытки разделения судебных и следственных полномочий. В 1710-х гг. зарождается стадия досудебного производства. Д. О. Серов объясняет это тем, что возникла необходимость скорейшего рассмотрения дел, инициированных органами против высокопоставленных должностных лиц, поскольку отправление правосудия по таким категориям дел осложнялось служебным статусом подсудимых и структурной неотделенностью судебных органов от органов управления49. Получается, что необходимость расследования отдельных категорий уголовных дел способствовала зарождению стадии предварительного расследования. В 1714–1715 гг. возникли «канцелярии розыскных дел», которым и было поручено осуществлять следствие по крупнейшим делам50. Законом от 19 декабря 1718 г. об укреплении инстанционности в судопроизводстве, в который несколько раз вносились изменения, впервые в истории России была выстроена четырехзвенная система судов общей юрисдикции, которые функционально были отделены от административных органов. Как указывает Д. О. Серов, важным последствием образования в 1717–1719 гг. системы судов явилось зарождение в России судейского корпуса51.
Крупнейшим актом процессуального права в период судебной реформы Петра Первого стал закон от 5 ноября 1723 г. «О форме суда». Нововведениями этого закона являлись следующие: 1) закрепление права ответчика ознакомиться до начала судоговорения с содержанием исковой челобитной; 2) утверждение порядка разбирательства дела строго по пунктам исковой челобитной52.
Помимо указанного документа Д. О. Серов упоминает еще об одном процессуальном документе – Наказе «майорским» следственным канцеляриям от 9 декабря 1717 г., который закреплял основные полномочия следственной канцелярии и ознаменовал собой зарождение следственного аппарата в России и переход от инквизиционного вида уголовного процесса розыскного типа к следственному виду53.
Нормы уголовного права эпохи Петра Первого находят свое воплощение в другом правовом акте – Артикуле воинском (другое написание – Артикль воинский) от 26 апреля 1715 г. – первом отечественном военно-уголовном кодексе, как характеризует его Д. О. Серов54. Данный правовой акт распространялся и на «правителей земских» в части, касающейся уголовного права55. Он состоял из 209 артикулов и представлял собой, в основном, свод правил, нарушение которых влекло за собой тот или иной вид наказания. Этот правовой акт не содержал в себе общих положений уголовного права, однако в целом ряде артикулов можно заметить нормы общего характера. Так, например, в артикуле 44 сказано: «Всяк долженствует часового и протчие караулы, патрулиры и рунды в обозах, городах и крепостях пристойным образом почитать, и оным, когда окликают, учтиво отвечать. Есть ли кто дважды окликан будет со угрожением, а ответу часовому не учинит, а часовой по нем выстрелит, тогда той имеет самому себе оный вред или несчастие причесть, ежели какой ему таким образом приключится, а часовой от всякаго наказания свободен. Однако же часовой во осмотрении имети должен сие чинить в опасных местах»56. То есть данная норма является прообразом ст. 42 УК РФ 1996 г. – «Исполнение приказа или распоряжения», когда лицо не несло ответственность за исполнение законного приказа. Есть нормы, регламентирующие уголовную ответственность соучастников (например, артикул 155), формы вины (артикул 158, 159), необходимую оборону (артикул 156, 157) и др.
Интересным является артикул 154 Воинского Устава, который помимо описания преступления содержал в себе подробную инструкцию по его расследованию, проведению исследования трупа и др., то есть в данной правовой норме раскрывались и процедурные вопросы: «Кто кого волею и нарочно без нужды и без смертного страху умертвит, или убьет его тако, что от того умрет, онаго кровь паки отмстить, и без всякой милости оному голову отсечь. Толкование. Но надлежит подлинно ведать, что смерть всеконечно ли от битья приключилась. А ежели сыщется, что убиенной был бит, а не от тех побоев, но от других случаев, которые к тому присовокупились, умре, то надлежит убийцу не животом, но по разсмотрению и по разсуждению судейскому наказать, или тюрмою, или денежным штрафом, шпицрутеном и протчая. Того ради зело потребно есть, чтоб сколь скоро кто умрет, который в драке был и бит, поколот, или порублен будет, лекарей определить, которые бы тело мертвое взрезали, и подлинно розыскали, что какая притчина к смерти ево была, и о том имеют свидетелство в суде на писме подать, и оное присягою своею подтвердить…»57.
Таким образом, судебная реформа Петра Первого способствовала, во-первых, появлению инстанционности судебной системы, во-вторых, развитию досудебного производства, в-третьих, можно уже говорить о том, что уголовное и уголовно-процессуальное право стали рассматриваться законодателем как самостоятельные отрасли права, требующие отдельного правового регулирования.
Дальнейшее развитие уголовного и уголовно-процессуального законодательства идет несинхронно. Уголовные и уголовно-процессуальные законы принимаются в разное время и зачастую без учета необходимости их согласования.
Последующее развитие судебной системы России Д. В. Фетищев характеризует как «соединение судебной и правительственной власти». Как свидетельствует автор, уже начиная с правления Екатерины Первой был осуществлен отказ от системы построения судов, созданной Петром Первым, что было связано с тяжелым финансовым положением страны58.
Следующая попытка реформировать судоустройство и судопроизводство была предпринята во время правления Екатерины Второй. Ее характерной чертой, по мнению Д. В. Фетищева, было всепроникающее сословное начало и осуществление на началах децентрализации, инициаторы которой пытались обеспечить большую самостоятельность судебных органов59.
В это время было также осуществлено более последовательное отделение судебной функции от следственной, что нашло отражение в таком правовом акте, как в Учреждение о губерниях 1775 г. Он содержал в себе нормы, относящиеся ко многим отраслям права, в том числе, и к уголовному процессу. Согласно данному документу производство следствия было поручено городничим и земским исправникам, которым законом было предписано следить за соблюдением порядка в уезде или городе (ст. ст. 237, 254 Учреждения о губерниях 1775 г.)60. В случае обнаружения признаков преступления они должны были исследовать все обстоятельства совершенного деяния, допросить свидетелей и передать виновных, если таковые были обнаружены, в суд (ст. ст. 243, 266 указанного правового акта). Таким образом, в этом случае законодатель четко отграничил производство следственных и судебных функций. С этого момента, как пишет В. А. Линовский, «на обязанности судебных мест осталось подвести под надлежащий закон те признаки, которые открыты в следствии, и выразить их в надлежащей форме, то есть постановить приговор, который должен основываться на доказательствах не сомнительных и который должен удовлетворять началам правды и справедливости»61.
