Изменить сложившееся положение была призвана реформа судебной системы и уголовного судопроизводства. Комиссия, созданная для подготовки «Основных начал судебной реформы», приступила к работе в первых числах февраля 1862 г. Результатом ее труда стало появление Устава уголовного судопроизводства 1864 г. (далее – УУС).
Этот правовой акт особенно интересен для нашего исследования, поскольку с принятием УУС 1864 г. российский законодатель предпринял первые попытки демократизации уголовного процесса. Появились новые институты, которые ранее не были известны, как то: присяжные заседатели, судебные прения и т. д. В это время происходила апробация новелл уголовного судопроизводства на «российской почве». Устав уголовного судопроизводства содержал во многом оптимальные модели функционирования норм и институтов уголовного судопроизводства, часть из которых была заимствована и современным уголовным процессом.
Согласно ст. 1 закона об «Учреждении судебных установлений» 1864 г. судебная власть в России принадлежала мировым судьям, съездам мировых судей, судебным палатам и Правительствующему Сенату в качестве верховного кассационного суда. Полномочия между указанными судебными инстанциями были строго распределены. Статья 5 закона гласила: мировые судьи, их съезды, окружные суды и судебные палаты рассматривают дела по существу; Правительствующий же Сенат в качестве верховного кассационного суда, не решая дел по существу в общем порядке судопроизводства, наблюдает за охранением точной силы закона и за единообразным его исполнением всеми судебными установлениями империи74.
Обеспечить реальную независимость и полноту судебной власти было призвано включение в подведомственность суда института судебных следователей (ст. 79 закона об «Учреждении судебных установлений»)75. Согласно ст. 249 УУС предварительное следствие о преступлениях, подсудных Окружным судам, производилось судебными следователями при содействии полиции и наблюдении прокуроров и их товарищей. Органы прокуратуры, присяжные поверенные также состояли при судебных местах в соответствии с положением ст. ст. 125, 353 закона об «Учреждении судебных установлений»76. Такое положение вещей способствовало укреплению судебной власти. Подотчетность суду следственных органов, а также прокуратуры и адвокатуры позволяет говорить о том, что судебное установление стало центральным органом в уголовном процессе, в подчинении которого находились и сторона защиты, и сторона обвинения. Возможно, такое положение вещей было оправданно, поскольку законодателю того времени необходимо было принять жесткие меры, направленные на поддержание авторитета судебной власти. Однако в современном уголовном процессе такое правило будет являться недопустимым, так как принцип состязательности, закрепленный ст. 15 УПК, требует реальной независимости и самостоятельности сторон друг от друга.
Устав уголовного судопроизводства 1864 г. исходил из принципа состязательности сторон. Как писал еще И. Я. Фойницкий, «предоставление обвинительной деятельности суду является глубоким отступлением от состязательного порядка процесса, основанного на разделении функций, и потому оно поставлено в узкие рамки»77. Суд являлся органом, в компетенцию которого входило возбуждение уголовного дела. Так, согласно п. 3 ст. 42 УУС мировой судья мог своей властью возбудить уголовное преследование по всем непосредственно усмотренным им преступным действиям78. Как уточнял И. Я. Фойницкий, в силу этого правила практика признавала за ним право возбуждения преследования не только по преступлениям, очевидцем которых он был, но и по тем, которые усмотрены им при разбирательстве другого дела79.
Коллегиальные же суды лишь сообщали об усмотренных ими преступных деяниях. Исключение было установлено только для камеры предания суду; ей как власти, контролирующей обвинительную деятельность, принадлежало право возбуждения уголовного преследования, и требования ее в этом смысле подлежали исполнению80. То есть суд, рассматривающий уголовное дело по существу, был лишен возможности самостоятельно решить вопрос о его возбуждении (за исключением мирового судьи). Такое положение вещей способствовало укреплению принципа состязательности сторон, который требовал невмешательства суда в деятельность как стороны обвинения, так и стороны защиты.
Согласно ст. ст. 752–753 УУС «о преступном деянии, не предусмотренном в обвинительном акте, но обнаруженном при судебном следствии, вопросы не предлагаются, если они по закону подвергают наказанию более строгому, чем деяние, в том акте определенное». В этом случае «дело обращается вновь к предварительному следствию, и к составлению Обвинительного акта по всем преступным действиям подсудимого»81.
Таким образом, Окружной суд, разрешающий уголовное дело по существу, не мог выходить за рамки предъявленного лицу обвинения, изложенного в Обвинительном акте, когда это могло повлечь ухудшение положения подсудимого. В этом случае дело отправлялось на дополнительное следствие. Что же касается производства по уголовным делам мировым судьей, то здесь закон не ставил его в жесткие рамки. Статьи 73, 74 УУС предусматривали правила, согласно которым в случае возникновения необходимости собирания дополнительных доказательств мировой судья, по инициативе сторон, или по собственному усмотрению, мог отложить решение дела.
Еще один вопрос, который необходимо осветить, – это полномочия суда по собиранию доказательств. Статья 630 УУС, закрепляя за сторонами обвинения и защиты равные права по представлению в подтверждение своих показаний доказательств, молчала о самостоятельных расследованиях суда82. Как писал И. Я. Фойницкий, «молчание это умышленно и коренится в том, что функция обвинения лежит на обвинителе и вмешательство в нее суда, противоречит состязательности процесса. Это, конечно, не лишает суд общего права служить цели достижения материальной истины и во всякий момент производства распорядиться о привлечении к делу недостающих доказательств, но ни председатель суда, ни судебная коллегия никогда не превращаются в следователя»83. Как метко заметил Ю. Глазер, «обвинитель не может быть судьей, и точно также судья не может быть обвинителем»84.
Хотя необходимо отметить, что в Уставе уголовного судопроизводства были закреплены некоторые полномочия суда по установлению обстоятельств уголовного дела. Так, мировой судья был вправе по собственному усмотрению задавать свидетелям, обвиняемому и обвинителю вопросы, самостоятельно производить осмотры, освидетельствования и обыски (ст. ст. 101, 105 УУС)85. Окружной суд также мог по собственному усмотрению провести новое освидетельствование, испытание или осмотр, а также приостановить судебное заседание для собирания дополнительных сведений (ст. ст. 634, 688, 692 УУС)86.
Таким образом, анализ положений Устава уголовного судопроизводства позволяет говорить о том, что российский уголовный процесс был в то время состязательным. А. В. Смирнов выделяет три признака состязательности – наличие сторон, их процессуальное равенство и независимость отделенного от сторон суда. Все эти элементы, несомненно, уже присутствуют в уголовном судопроизводстве того времени. Причем здесь следует говорить о публично-исковом состязательном процессе, когда функцию обвинения начинают выполнять постоянные государственные органы, наделенные для этого специальными полномочиями87.
Еще одним правовым актом дореволюционного периода, регулирующим уголовные отношения, является Уголовное уложение от 22 марта 1903 г., которое являлось весьма передовым для своего времени. В данном правовом акте законодатель значительно расширил общую часть, которая включала в себя помимо уже традиционных понятия преступления, форм вины и т. д. такие вопросы, как система наказаний (ст. 2, Отделение третье), категории преступлений (ст. 3), обстоятельства, исключающие наказуемость (Отделение восьмое). Прописывалось действие уголовного закона в пространстве, в отношении лиц (Отделение второе)88.
Уложение так и не вступило в силу в полном объеме: в 1904 г. были введены в действие его главы о государственных преступлениях, в 1906 г. – о религиозных, после этого до Октябрьской революции было введено в действие около 30 статей других его глав; действующим нормативным актом в области уголовного права оставалось Уложение 1845 г. По характеристике Т. Н. Нуркаевой, Уголовное уложение 1903 г. выгодно отличалось от прежнего уголовного законодательства и многие заложенные в нем нормы «прошли испытание временем и восприняты действующим уголовным законодательством»89.
Если реформа уголовного судопроизводства 1864 г. была направлена прежде всего на демократизацию институтов уголовного процесса и введение в него состязательного начала, то перед советскими судами времен революции и Гражданской войны стояли совсем иные задачи. Как писал В. И. Ленин, «новый суд нужен был, прежде всего, для борьбы против эксплуататоров, пытающихся восстановить свое господство, или отстаивать свои привилегии, или тайком протащить, обманом заполучить ту или иную частичку этих привилегий. Но, кроме того, на суды, если они организованы действительно на принципе советских учреждений, ложится другая, еще более важная задача. Это – задача обеспечить строжайшее проведение дисциплины и самодисциплины трудящихся»90.
