Букетик роз
Он стоял на посту у дверей в ресторан,На посту он стоял целый год.Длинной лентой моторы неслись сквозь туманИ толпился бездельный народ.
У подъезда горела гирлянда огней,Звук фокстрота струился вдали,Прижимаясь друг к другу, нежней и нежней,Тихо пары влюбленные шли.
Он стоял на посту, у дверей в ресторан,Разгонял, окликал, наблюдал…Здесь возник его первый любовный роман,Здесь ее вечерами он ждал.
И, кокетливо пудря хорошенький нос,На свиданье являлась она,В терракотовой шубке с букетиком розБеззаботна, как фея-весна.
В этот вечер пришла она вместе с другим,Поглядев, усмехнулась в лицо…Он стоял на посту, он стоял недвижимИ сжимал на мизинце кольцо.
А кругом — рев моторов, снующий народ,Топот ног и мельканье голов…И струился загадочно-нежный фокстрот,Властелин современных балов.
Он стоял на посту и терзал без концаУязвленное сердце мечтой…Видел профиль любимого злого лицаВзгляд насмешки под челкой густой.
Видел в окна объятья счастливых теней,И росли его горе и гнев…Прижимаясь друг к другу нежней и нежнейПлыли пары под томный напев.
И когда с тем, — другим, — она мимо прошлаТерракотовой феей в туман,Он оставил свой пост и, дойдя до угла,С дрожью в пальцах нащупал наган.
Она шла, к кавалеру головку прижав,Поглядев, усмехнулась в лицоИ пять пуль просвистали, беглянку догнав,И с мизинца скатилось кольцо.
Поднялась суета, крики, паника, страх…Прогремел амбуланс и увез…И остался букетик лежать, на камняхНе живых терракотовых роз!
Еще один
Посвящается Маяковскому.
Огненные строки сжатой телеграммыПринесли о новой смерти весть…Вождь поэзии плакатной и рекламнойЯ хочу венок тебе принесть.
Ты в лохмотьях пестрых футуризма.В желтой кофте пламенных шумихГордо шествовал, играя в мячик с жизнью,Красочен и неизменно лих.
Шут, пророк, политик и мыслитель,Агитатор, воин и ловкач.Через мирную поэзии обительТы пронесся бурным вихрем вскачь.
В строчках рубленных штампованного чванстваВыставлял с издевкой на позорКанареек плоского мещанства,Старых бар сантиментальный вздор.
И всегда, везде в ряду переднемС барабанным боем и трубойОтдал Временному душу на служеньеИ боролся с вечною Мечтой.
А теперь, наполнив громом томы,Умер Вертером, не одолев Мечты,Не осилив горестной истомы,Одиночества и пустоты…
К алтарю Любви, — Мечты ЗапретнойБросил ложь раскрашенных забралИ лицо романтика поэта.Перед смертью миру показал…..
Да романтика…. Как Гете, Шиллер, Гейне,Как Гюго, Жуковский, Ламартин…И толпа стоит в недоуменьи;— Боже мой, еще, еще один.
Распростертые
У тротуарных плитПростых и гулких,Где пыль метет движенье быстрых ног,Где сор и грязь,Бумажки и окурки,На перекрестке нескольких дорог,
В толпе,Спешащей к бизнесам и спорту,БегущейКто из дома, кто домой,Китайский нищий в прахе распростертыйПрипал к земле недвижный и немой.
Он, как мешок,Лежит в мешке рогожном,С ним рядом чашка —Жалкий черепок,И изредка рассеянный прохожийМонетку медную роняет на песок.
Часами,МолчаВ позе неизменной,Прикованный болезнью и нуждой,Лежит он, незамеченный, презренный,Растоптанный горячей суетой.
Рогожа рваная чужую тайну прячет,Не видно ни лица, ни рук, ни век…Он молод, стар?Слепой он или зрячш?Никто, ничто, загадка…Человек!…
Он встать не хочет,Или встать не может,Чтоб встретить взглядом взгляды сотен глаз,Чтобы мольбоюЖалость потревожитьИ милосердье вымолить у нас?
Другие нищие —Калеки старцы, дети,Бранятся, молят,Плачут и грозят,Трясут на солнце дня болячек многолетнихИ ветхих рубищ застарелый яд.
Проходит их крикливая когорта,Нескладной жизни режущая нить…Но этих —Молча,В прахе распростертыхЯ не могу осмыслить и забыть.
Родное
Закончен день труда, усилий и забот,Развесил вечер дымчатые ткани,И души ночь зовет в цветной водоворот,И бархатным крылом к забвенью манит.
Многоголовая, безликая толпаРасположилась в скромных креслах кино.Ведет в миры чудес безвестная тропаИ за картиной движется картина.
Уходят вдаль и вглубь бескрайние моря,Играют волны в переливах света,И черно-белая, бесцветная заряГорит в узорах пальм и минаретов.
Гремит и ширится неистовство войны,И взрывов колыхаются воронки…Дворцы и хижины, действительность и сныИ профиль женщины печально тонкий,
Любовь, цветы и смерть… Улыбки, рандевуФотогеничные в объятьях пары…Как хорошо сидеть и грезить наяву,Листая взглядом вечной сказки чары.
И вдруг все скопище случайное людейМетнулось, вздрогнуло, затрепетало,Вздохнуло тысячью зажегшихся грудей…Что их на полотне так взволновало?
Да ничего… Пустяк… Соломенный плетень,Ржаное поле, лес — пейзаж убогий…Две бабы с ведрами, избушки деревень,Да мужики в телеге на дороге.
У поля на меже, прозрачны и тонки,Березки клонятся от ветра долу,И медленно встают родные васильки,Примятые под колесом тяжелым.
Рождество
Я люблю Рождество поэтично и нежно,Как хорошего старого друга,И по пунктам слежу ритуал неизбежный,К нашей встрече готовлюсь тепло и прилежно,Отдаю все минуты досуга.
Я люблю суету, частый стук экипажейИ моторов спешащие гулы,Мишуру побрякушек и хруст картонажей,Всю условность наивных, цветных персонажей,Всех надежд неизжитых посулы,
Ватный снег слюдяной, колпаки и хлопушки,Щекотанье от хвойных иголок,Остекленные звезды, бумажные пушки,Розы, флаги, снегурки и так… завитушки,Позабытого детства осколок.
Рождество… — Здравствуй, дедушка, сказочник милыйДруг забытый, товарищ старинный!…Смотрит тихо, любовно: — Что? Жизнь изменила?— Ничего, дорогая, живешь, а скосилаСмерть не мало косой своей длинной.
Вот, у глаза морщинки, поникнули плечи,Помнишь первые наши свиданья?Помнишь первые, светлые, яркие встречи,Елки, молодость, танцы, горящие свечи,Юных грез, юных чар ликованье?
Помнишь снег? Южный снег серебристый и хрупкий,Шутка святок, кокетство, обнова,Правоведика Коли румяные губки, —Милый мальчик в мундире, цыпленок в скорлупке, —И в косе моей бант бирюзовый…
Он потом прокурором был — желчный и тонкий…Мы встречались… Так, вскользь, без ремарок…А тогда? — Легких санок веселые гонки,Поцелуй полудетский веселый и звонкий, —Рождества первый чудный подарок.
Эх, дружище! Прошли мы путь жизни мятежный,Скоро старость… И выйдем из круга…Молодые, за вами черед неизбежный!Я люблю Рождество поэтично и нежно,Как хорошего старого друга.
Рождественский базар
Рядом с курами, картофелем и сеномНа базаре елок вырос лес.Но люблю я вместе с АндерсеномРождество и сказочных принцесс.
И любви старинной повинуясь,К лавкам в лес хожу в вечерний час,Каждой елочкой пушистою любуясь,Выставленной людям напоказ.
Ходя в руку мне сует хлопушки,Поросята бешено визжат,И висят, печально свесив ушки,Шкурки опрометчивых зайчат.
На прилавках рыбы, серебристоБлещут и сверкают чешуей,Купол неба — ласковый и чистыйРаспростерся низко над землей.
Китайчата ходят в кофтах ватныхС обязательной прорешкою смешной…Зимний воздух пахнет ароматноСнегом, ельником, любовью и смолой.
Гуси с утками раскатисто гогочат,Их собратья — мерзлые лежат,И никто, никто понять не хочетЧто за лесом принцы — сторожат.
По базару бегают принцессыВ черных котиках и скромных шляпках клошИ, торгуясь на опушке леса,Хвои крестики мнут кончиком калош.
А в лесу, эфесы шпаг сжимая,Принцы замерли и ждут своих принцесс…Их не видно в чаще, но я знаю,Что их прячет чародейный лес.
Ждут… И только ночь поднимет кубокЗасияет огоньков резьба,Выйдут, чтоб искать под мехом шубокТу, которую сулила им судьба,
Городская весна
