— Он мне снится, — ответил я.
— Кто?
— Да Петасе этот…
— Ух ты! — сказала Наташка, — и что он делает?
— Он хочет мне что-то сказать.
— Егор, так ведь это как в кино! Круто! Наверное, он хочет открыть тебе тайну своих сокровищ! Я читала, про такие случаи, когда мертвецы приходят во сне и предупреждают о чём-то.
— А знаешь, если показать его первоклашкам, они, наверное, перепугаются. Недавно Аня из первого «Б» плакала, потому что увидела в книге какую-то старушку нарисованную. Я посмотрел — ничего особенного. А она в истерике.
— А давай мы ему в Фотошопе нарисуем рожу смешную? — предложила Наташка, — И всем остальным мумиям тоже?
— Идея! — обрадовался я, — Не, давай лучше вообще нарисуем их всех в «Пэйнте», и будут у нас такие весёлые мумията, разноцветные.
Часа два мы переделывали презентацию, меняли все фотографии на забавные рисунки, и тексты тоже пришлось исправлять, потому что к радостным нашим мумиям совершенно не подходили статьи с указанного Наташкой сайта юных египтологов. Мы придумали целый комикс про то, как фараон хотел взять с собой в загробный мир всё свои вещички, и нарисовали огромный чемодан, из которого торчали кувшины, золотые блюда, книжки, бусы и зубная щётка. Процесс бальзамирования мы вообще изображать не стали, а просто нарисовали стол, на котором лежит забинтованный фараон, а рядом стоят два жреца и размахивают руками. Потом мы ещё придумали план эвакуации мумии из пирамиды. На всякий случай: вдруг фараону захочется погулять. Мы хохотали так, что папа несколько раз заглядывал в комнату и спрашивал, не налить ли нам ещё чаю…
Той ночью мне приснился такой сон. Наташка Майская раскрашивала гуашью огромную голову бога Анубиса, а голова хихикала и говорила, что ей щекотно. Позади Анубиса была дверь, и я точно знал, что если зайду туда, то увижу коричневого жреца. Я старался стоять как можно дальше, чтобы не увидеть его. А ноги мумии всё равно выпячивались из-за дверного косяка. И я вдруг понял, что ноги-то эти — нарисованные.
— Какой бред! — сказал я сам себе, проснулся и засмеялся.
Я включил компьютер и нашёл фотографию Петесе. Я смотрел на него во все глаза, но ничего не мог с собой поделать: сквозь оскал мумии проступали огромные Наташкины глазищи.
Маску долой
Вера сидела на крыльце и грызла ноготь на левой руке. Правой она набирала новое сообщение: «Ку-ку!» своей подруге Аньке. Ответного «ку-ку» не последовало: похоже, Аньке не до неё. Вера поднялась в дом, для порядка отправив ещё недоумевающий смайлик, и с неохотой взялась за приготовление ужина. Отчим приедет после работы, конечно же, голодный, а главное — без мамы, у неё срочный заказ. Вчера ей даже пришлось оставить Веру на даче одну, и вкус этой неожиданной свободы оказался удивительно сладок.
Но сегодня Вера опять превратится из взрослой, самостоятельной девушки в обычную поднадзорную девчонку. Да ещё придётся изображать из себя хозяйку. Так, что делать? Посуду помыть… нет, сначала макароны сварить, нет — в магазин! За сыром. Какие макароны без сыра?
Между тем, на вечер у Веры были планы. Светка из соседнего дома пригласила её смотреть очередную часть кино-эпопеи про вампиров. В Светкином щебете Вера уловила важное: Артур тоже приглашён. Артур, похожий на пажа из старинных сказок. Изящный, с длинными, спутанными волосами и тонкими руками. Этими руками только край мантии поддерживать или на мандолине играть. Хотя нет, он не паж, какое там! Принц! Принц Нарнии.
Ему, между прочим, уже четырнадцать. А Вере — почти тринадцать. Всего-то через какие-то жалкие полгода! Досадно, конечно, что Жанне тоже четырнадцать. И что она Светкина сестра. Если бы не Жанна, в дачной компании Вера могла бы стать авторитетом. Потому что она классно рисует вампиров и знает английский. А Жанна… Она просто красивая.
Обо всём этом Вера размышляла, пока шины её велосипеда шуршали по гладкому асфальту Луговой улицы. Немного саднило разбитое вчера колено. Кстати, надо не забыть сменить шорты на джинсы. Ведь отчим увидит, начнёт выпытывать, что случилось. Ему не понять, что коленку можно разбить, даже если ничего не случилось. На даче всякое бывает.
Вера влетела в поселковый магазин и тут же замерла: у прилавка, спиной к ней, стоял король Артур.
Она выскочила на улицу и принялась приглаживать волосы, глядя на своё отражение в слове «Бакалея». Чёрт, она в этой позорной линялой футболке и шортах с бантиками. Ах, если бы можно было, как в кино, моментально переоблачиться в модный наряд. Щелчок пальцами, и Вера — королева всех подиумов.
— Салют! — сказал Артур.
— А, привет, — едва глядя на него, ответила Вера.
— Идёшь сегодня к Жанке?
— Ага.
— Ну давай.
Вера постояла еще немного у дверей, глядя вслед уплывающей лохматой шевелюре. К Жанке! Почему не к Светке-то? Они же вместе живут. Понятно, почему. Светке-то одиннадцать. По сравнению с Артуром она вообще — только что из подгузника. Жанна его пригласила смотреть кино, не Светка.
Пошёл отсчёт Вериной второй недели в Тярлево. Они сняли дом у отчимова друга, который уехал в Испанию до сентября. Мама решила, что это лето Вера проведет, как записано в хороших детских книгах — на даче. Свежий воздух, овощи-фрукты, книжки. Через месяц должна была на неделю приехать Аня. А пока приходилось как-то жить без лучшей подруги и без Интернета, потому что нет-бук позарез был нужен маме в городе.
Телефонный Интернет Вере не нравился. В нём неудобно было грузить фотки. Да и чужие статусы читать — дело тоскливое. «Я в Египте!», «Оторвались по полной!», «Йоу! Кто со мной на пляж?», «Ещё по суши?» и так далее. А что Вера напишет? «Я на даче с отчимом». Супер! Так что даже хорошо, что нет-бук в городе.
Вернувшись, она поставила на плитку кастрюлю с водой и принялась за посуду. К счастью, год назад в доме установили водогрей. Соседи вон до сих пор таскают воду из колонки. И домишко у них — из тех немногих, которые дожили до сего дня, не ведая о том, что такое стеклопакет.
Там живёт Катя, ей уже, наверное, семнадцать. Вера видела её всего раз, в магазине. Она ни с кем с улицы не общается. Жанна и Светка назвали Катю «сушка с плесенью». Вере это сразу не понравилось. Вообще Жанна ей не понравилась сразу!
Вода забулькала, Вера метнула туда макаронные трубочки, тут же вспомнив, что забыла посолить.
Солонка досталась им от хозяев дома. Такой деревянный бочонок с дырой на крышке. Приспособление, подходящее только для того, чтобы съесть с кем-то на пару пуд соли.
— Ой! — Вера и глазом не успела моргнуть, как в макароны обрушилась белая лавина.
Что теперь делать? Слить воду? Или потом промыть макароны?
Вера задумчиво поболтала в кастрюле шумовкой. И тут же в кармане запрыгал мобильник.
— Вера, привет! Открой ворота.
Приехал! Макароны не доварены, посуда не домыта. Вера нажала кнопку в прихожей и сбежала с крыльца. Через минуту отчим уже выходил из автомобиля.
Чёрное колесо наехало на воланчик для бадминтона. Ажурный уголок съёжился под шиной, словно крыло мёртвой бабочки.
— Здрасьте, Виктор Сергеевич.
— Что с коленом?
Чёрт! Забыла надеть джинсы.
— Ничего особенного. Так, поцарапалась.
— Интересно, это как же можно так поцарапаться?
— С велосипеда навернулась.
— Когда?
— Вчера. Вечером. Ехала из парка…
Вера запнулась. Отчимова челюсть задвигалась вправо-влево.
— А что ты делала вечером в парке?
— Ну как… Гуляли мы. С девчонками.
— Вера, мама тебя просила одну не гулять.
— Так с девчонками!
— Вера, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Мало ли кто бродит в парке ночами.
Вера промолчала. Они поднялись в дом. На плитку с шипением выливалась вода из кастрюли.
После того, как отчим с непонятным выражением лица съел макароны (отказавшись от сыра), Вера решила поднять вопрос о сегодняшнем вечере.
— Эээ… Я скоро собираюсь в гости.
— Да? А кто пригласил?
— Девчонки.
— Те, с которыми ты гуляла ночью в парке?
— Не ночью, а вечером. Да, те. Они с Круговой улицы.
— Что, день рождения у кого-то?
— Нет, кино будем смотреть.
Виктор Сергеевич встал. Он был большой, грузный, с едва заметными, но многообещающими залысинами. Глаза — тёмные, с густыми, как щётка ресницами, умели смотреть так пристально, что становилось не по себе.
Вера не часто оставалась с ним наедине. Мама вышла замуж год назад. Виктор Сергеевич много работал, а по выходным почти всё время «выводил в свет маму». У Веры были свои дела, и её это вовсе не тяготило. Но в те редкие моменты, когда они оставались наедине, она чувствовала какое-то напряжение, скованность, как будто они не могли общаться, как все нормальные люди. Словно бы им нужно было разговаривать через резиновую маску.
