— Ясно. — Я наклонил голову, жестом приглашая продолжать.
— Нет, я помню, что надо было закончить перевод, хлопоты с книгой, но…
Она снова тяжело вздохнула.
— Продолжай. Мне уже как-то тревожно.
— Руки просто опустились.
— А как же рыбки?
— Вот только они и спасали, — улыбнулась она. — Но главное — Александр…
Я поперхнулся вином.
— Что⁈ Ухаживать начал⁈
— Нет, как ты мог подумать? — Агнесс рассмеялась. — Иногда я даже сомневаюсь, интересует ли его эта сторона жизни.
— Он ведь жениться собирается.
— Я помню о его невесте. Но когда человек начинает читать стихи про Прекрасную Даму…
Она подняла голову и глухим монотонным голосом, пародируя Блока, продекламировала:
— О, Святая, как ласковы свечи, как отрадны Твои черты! Мне не слышны ни вздохи, ни речи, но я верю: Милая — Ты. — она всплеснула руками. — Вот так, голосом, в котором прописные буквы слышны! Работаем, обсуждаем варианты, всё серьёзно, и вдруг: «Там жду я Прекрасной Дамы в мерцаньи красных лампад». И ведь с абсолютно серьёзным лицом!
Она покачала головой, закатила глаза. Я усмехнулся.
— Нет, Женя, я понимаю, поэтическая натура, талант, каких мало. Но это уже начало раздражать. Слава Богу, мы закончили, и я решила ехать.
— Но почему ты не отвечала на письма?
Агнесс отвела взгляд, замешкалась.
— Ответила. Всё со мной. Просто боялась, что признайся я — ты мне запретишь ехать. Тем более, что началась война.
Я тяжело выдохнул, накрыл её ладонь своей.
— Как ты могла так подумать?
* * *
День Агнесс отдыхала и набиралась сил. Как оказалось, для бурной деятельности. Когда я приехал в госпиталь делать перевязку Макарову, меня прямо у входа встретил начальник — Перевезов Андрей Николаевич.
— Ваше превосходительство, хочу выразить огромную признательность за Агнесс Григорьевну! Опыт работы её сиятельства в вашей базельской больнице — это просто клад! Сколько дельных предложений и помощи!
Оказалось, жена нашла точку применения своим силам и включилась в работу госпиталя на полную катушку. И не просто ходила и тыкала пальчиком в разные стороны, раздавая ценные указания, а потребовала себе форму сестры милосердия и, засучив рукава, принялась работать наравне со всеми. Прогиб начальника госпиталя по поводу бесценного опыта — некоторое преувеличение, но пусть говорит. В конце концов, это лучше дамского салона со сплетнями и интригами. Смотришь, и другие последуют ее примеру.
Я даже не стал искать жену — пошел к адмиралу. Он уже был в сознании, сразу попросил пить. Ну что же… Сушняк — обычное дело после двух операций и наркоза. Дал стакан со стеклянной трубочкой. Вот, казалось бы, мелочь, но раненому удобнее пить, не обольешься.
— А кушать вам, Степан Осипович, теперь нескоро и только кашки.
— Что случилось со мной? Ничего не помню.
— Снаряд разорвался рядом. Множественные ранения. Пока прооперировали только кишечник. Надо будет переделать рану на лице. И с переломом плеча не всё ясно. Есть сомнения в восстановлении полного объема движений.
— Бог с ними, с ранами. Что с эскадрой⁈
Я коротко пересказал итоги сражения, свои распоряжения по флоту. Закончил печальной новостью:
— Оскар Викторович погиб…
Макаров с трудом перекрестился, я тоже.
— Без двух броненосцев японцы не будут так активничать, — подсластил я пилюлю. — Но из Царского требуют еще крови. Общественность очень возбудилась.
— Минные постановки, — коротко произнес адмирал, закрыл глаза. Тяжело ему.
— Уже дал распоряжения. Одной из подлодок можно рискнуть, закинуть ночью на буксире в район Ляодуна. Постоит в засаде.
Степан Осипович не ответил. Он спал.
Я посмотрел на прикроватную табличку. Температура есть, но не скачет, панацеум вводят согласно инструкции… Раной на лице займутся позже — флотские хирурги все сделают сами, благо, поток операций схлынул, можно уделить время мелким задачам.
* * *
После госпиталя поехал в мастерские, смотреть на процесс сборки «Агнесс-3». Естественно, не подсказывать, что и как делать, просто одно только мое присутствие сродни волшебному пенделю.
Джевецкий, как ни странно, в эйфории не пребывал. Наоборот, выглядел озабоченным и собранным.
— Здравствуйте, Степан Карлович. Трудности какие-то?
— День добрый. Нет, всё по плану у нас. Работаем, — коротко бросил он.
Обсудили возможность буксировки подлодки миноносцем Инженер особых трудностей не видел, обещал организовать учения, чтобы все проверить в гавани.
— Только умоляю! Ночью. В городе полно японских шпионов. Жандармы стараются, проводят облавы, недавно даже изловили резидента…
— Где⁈ — удивился Джевецкий.
— Владел фотоателье. Там наши моряки любили фотографироваться на память.
— И как поймали?
— Облавы, слежка, — пожал плечами я. — В детали я не вдавался.
Закончив с инженером, я прошелся по базе подлодок, пообщался с командирами и экипажами. Боевой дух у всех был высок, рвались в бой. Устроил общее собрание, показал телеграмму из адмиралтейства. Первую — про перевод в штат эскадры с присвоением соответствующих званий. Вторую — о награждении орденами и медалями. Выслушал троекратное ура. И уже со спокойным сердцем отправился на аэродром. Застал Яковлева в ангаре, стоящим над душой техников, которые собирали самолет.
— Положительно удивлен, — признался мне тезка. — Аэродром лучше, чем у меня в Гатчине. Ангары, взлетка, даже пункт управления полетами с вышкой!
— Если армейских сильно напрячь, — пожал плечами я, — они творят чудеса. Евгений Александрович, мне в первую очередь нужна от вас авиаразведка. Думаю, японцы усилят эскадру и решатся на еще один набег. Восстановить, так сказать, репутацию.
— Дымы из труб не спрячешь, — пожал плечами Яковлев. — Буду лично подниматься в небо каждый день. Разумеется, если позволит погода.
— Лично не надо, — испугался я. — Достаточно ваших пилотов.
— Хорошо. Через неделю должны прибыть еще два самолета. Думаю, что сможем помочь и армии.
— Тут тоже нужна авиаразведка.
— Понимаю. Но еще думал о том, чтобы сбрасывать на японцев небольшую бомбу. В спарке наблюдатель вполне может метнуть что-то из кабины на бреющем полете.
— Лучше приделать какой-нибудь люк снизу — сообразил я — Он открывается, вниз высыпаются гранаты из специальных ячеек. Под собственным весом выдергивается чека.
— Что же… Такое теоретически возможно, — согласился тезка. — Но нужно сначала все опробовать. А если чека не выдернется и граната повиснет под самолетом? Или, еще хуже, не просто так, а взведенной?
Мы переглянулись. Да… Ратный труд летчиков тоже не сахар.
— Только умоляю! В полной тайне. Любин пришлет еще жандармов и солдат для оцепления.
— Понимаю! Ведь таким образом можно нанести удар по кораблям противника! Это же какой будет эффект…
— Никакого, Евгений Александрович. Все самые важные у японцев бронированные, большого ущерба не нанесете. А вот засыпать гранатами батарею дорогих гаубиц…
Лицо Яковлева аж просветлело. Вот нравится ему все новое, передовое.
— Будем готовиться, князь, авиаторы не подведут!
На этой позитивной ноте мы закончили, я отправился дальше. Теперь меня другие профессионалы интересуют. Чья служба и опасна и трудна. Под началом господина Любина. Потому что я, как и он, не верю в возможность полного избавления от шпионов и диверсантов в короткое время. А японцев щелкнули по носу. Больно и обидно. Адмирал, опять же, зарезался. И какие-нибудь горячие головы могут принять решение отомстить. Желательно незамедлительно.
Жандарм всё понимал, охрану всех объектов собирался усилить. Но людей у него не хватало — хотя уже были запрошены дополнительные силы из столицы.
— Все понимаю, Евгений Александрович, ночами не сплю! Вчера обнаружили склад оружия и взрывчатки. Засада не удалась, два шпиона смогли отбиться, очень метко стреляют. Погиб сотрудник.
