были решающей силой. Постепенно, однако, и они должны были уступить общему настроению и признать, что большинство мастеровых своим заработком не могут обеспечить себе возможности существования. Между тем, кузнецы и молотобойцы должны были еще покупать из собственного жалованья рукавицы, без которых в кузне немыслимо было работать, и каждой пары которых еле-еле хватало на две недели. Скудный заработок, таким образом, еще больше сокращался.
Молотобойцы по поводу рукавиц и начали штурмовать кузнецов. Им казалось, что, сбереги они деньги на покупке рукавиц, —не так остро, вообще, будет чувствоваться нищенская величина их получек. Да и с точки зрения воздействия на администрацию проще всего было начинать с этого вопроса. Кому могла быть неясной несправедливость траты рабочими собственных денег на вещи, связанные непосредственно с их работой? Разве только людям, намеренно закрывающим на это глаза.
И вот однажды, после разговоров во время завтраков и за паровыми молотами, когда возле них собирались группы ожидающих очереди кузнецов, влиятельнейшие мастеровые цеха — Скляров, Учужанин, Соколов и от рессорщиков старик Закадыка направились в контору говорить с мастером.
Кузнечный инженер Стразов был влиятельным человеком в главной конторе, управлявшей мастерскими. В цехе знали, что если он не захочет ссориться с рабочими, то дело кончится удовлетворительно для мастеровых.
Стразов, учтя настроение, солидарность делегации и то, что несправедливость отказа била бы в глаза, пообещал добиться удовлетворительного разрешения вопроса. Но зная, с другой стороны, что закупка рукавиц для трехсот рабочих цеха вовсе не входила в расчеты главной конторы, он отважился потребовать от конторы предоставления только по одной паре рукавиц на рабочего в месяц, что было явно недостаточным и, имея видимость удовлетворения рабочих, в самом деле только дразнило их. Делегацию он не предупредил об этом, обещая лишь вообще «похлопотать».
Активнее всех во время этого разговора держал себя плохо справлявшийся с чертежами всякой новой работы, вечный, несменяемый рессорщих Закадыка. Не обладавший ни весом Склярова, ни солидностью Соколова, ни выдержкой У чужанина, он работал в артели рессорщиков потому, что модель рессор была известна каждому подростку в кузне, и его работа сводилась к нагреванию и штампованию стали. Между тем Закадыка получал почти такую же основную поденную плату, как Скляров и Соколов, и только с аккордными у Закадыки ничего не выходило.
Этот Закадыка, худощавый типичный русачок с козлиной бородкой и с говором на «о», вел себя перед Стразовым так, как-будто решил без нескольких десятков пар рукавиц не выходить из конторы. Он подошел вплотную к самому мастеру, сидящему за столом, в то время как другие кузнецы окружили стол. С собою он принес вещественное доказательство своих прав: три пары рукавиц, превращенных от постоянного соприкосновения с ржавым или горячим железом и кусками угля в дырявые ошметки.
— Господин Стразов, Леонид Сергеевич, разрешите доложить, что мы так работать не можем...
И Закадыка положил на бюварную бумагу письменного стола свои вещественные аргументы. Ошметки красноречиво распластались перед Стразовым. Мастер, пробежав по ним косым взглядом, обозрел затем делегацию и остановился на статном седобородом Склярове, который, сняв, как и остальные, шапку, вперился в играющую чертежной линейкой на столе руку мастера.
— Такого приданого, — ткнул Закадыка на рукавицы, — у каждого кузнеца и молотобойца за год набирается целый мешок. Платим мы за них в месяц два, три целковых а получают некоторые двадцать рублей в месяц. Справедливо это, по-божески, или нет, Леонид Сергеевич?
Мастер, не глядя на Закадыку, поймал взгляд Склярова.
— Чего же вы хотите? — спросил он, обращаясь к наиболее авторитетному кузнецу.
Скляров осторожно опустил голову.
— Видите, Леонид Сергеевич, плата кузнецам и молотобойцам мучит людей. Вы знаете, какая теперь плата. Не то, что покупать две пары рукавиц, а, можно сказать, соску младенцу не на что бывает купить. Пустое это дело, а не хватает... А без рукавиц, сами знаете, кузнец все одно, что без клещей: нет того — не будет работать, нет и другого — тоже: хоть руки искалечь себе, хоть стань возле горна да зубами щелкай. Надо насчет рукавиц мастеровых облегчить.
Учужанин и Соколов молчали, при чем последний, одобряя речь Склярова, кивал головой на вопросительные взгляды мастера, а первый, затягиваясь дымом цыгарки, спокойно стоял со скрещенными на груди руками, смотрел на мастера и ждал, как-будто он происходившему разговору сочувствовал, но сам сказал бы более кратко и не так дипломатически.
Мастер перестал играть линейкой и бросил общий саркастический взгляд на уполномоченных.
— Ну, а что же — от того, что рукавицы будут казенные, Трынкин, Моргай, Закадыка или Зинченко разбогатеют?
Кузнецы нерешительно переступили ногами. Скляров крякнул, обхватив ладонью бороду и погладив ее. Одновременно он переглянулся со столь же политичным, как и он сам, Соколовым.
Закадыка затрясся.
— Не разбогатеем, Леонид Сергеевич! Никогда не разбогатеем. А если не богатеем и не разбогатеем, то значит за жабры рабочих? Чтобы работали и есть нечего было?
В брошенном на неосторожного рессорщика взгляде Стразова мелькнули мимолетные огоньки. В возражениях было что-то новое, бунтовщическое. Глупостью Закадыки пахло в нем или какой-нибудь определявшейся стихией, которой еще не замечали сами рабочие?..
Стразов слегка пренебрежительно заметил:
— Это пустое. Пару рукавиц купить и уже „жабры“! Скляров и Учужанин сдержанно, но одновременно вдруг возразили:
— Нам это трудно.
— Своих денег кузнецы тратить не могут.
Мастер еще раз оглянул делегацию, но уже заколебался с заявлением отказа.
Соколов сделал шаг вперед.
— Леонид Сергеевич! Кузня вас очень уважает. Что нельзя, мы у вас не просим, но становится все труднее и труднее. Неужели из-за рукавиц падать духом всем? А работают пока все один перед другим. Ведь не итти к начальнику с этим. А придется итти, да поговорить сразу уж и насчет всего заработка.
Стразов понял угрозу. Доводить дело до того, чтобы делегация пошла к начальнику, который получил бы случай убедиться в непокорном настроении рабочих, он не хотел. Во всех остальных цехах у мастеров еще не было никаких осложений с рабочими. Надо было уступить и добиться рукавиц путем личных хлопот.
Не подавая вида, как он расценивает все заявления уполномоченных, Стразов опустил голову и побежденно сказал:
— Ну, хорошо! Похлопочу, чтобы с будущего месяца рукавицы были казенные.
— Спасибо, спасибо, Леонид Сергеевич. Мы не сомневались, что вы за мастеровых постоите.
Обрадованная делегация пошла. В первую минуту сообщение уполномоченных вызвало восторг во всей кузне.
— Это все Закадыка наделал, —вывели из отчетного рассказа Соколова свое заключение рабочие.
— Молодец Закадыка!
— Качать его,
