— Он сказал, что хочет немного здесь побыть. Он сказал… он сказал, что тут ошиваются какие-то странные личности.
— Он именно так и сказал? — быстро спросил Викерс.
Я кивнула.
— Что он имел в виду? — в недоумении обратился с вопросом Викерс, в основном к самому себе. — Может, он что-то видел?
— Может, он просто искал предлог поболтаться рядом, — заметил Блейк.
Я почувствовала, что краснею.
— И мне так кажется. Я подумала, ему просто нужно успокоиться перед возвращением домой. Он курил, когда я выглянула в окно.
Викерс провел по лицу ладонями, которые сухо зашуршали по начавшей проступать у него на подбородке щетине.
— Стало быть, парень взвинчен и раздосадован, не знает, что делать дальше, и решает слегка остыть тут поблизости.
— Думаю, отчасти он хотел показать мне, будто не собирается уезжать только потому, что я попросила его об этом.
Викерс кивнул.
— Более чем вероятно. Итак, он сидит здесь, никого не трогает, насколько мы знаем, — ты проверишь в округе, как только удобно будет ходить по домам, хорошо, Блейк? Просто спрашивай, не слышал ли кто-нибудь нечто странное среди ночи. Хотя этот дом — ближайший к месту происшествия. — Он посмотрел на меня. — Это ваша комната там, по фасаду? Что ж, если вы ничего не слышали, то, интересно, кто бы тогда мог услышать. На этой улице нет только что родивших матерей, а?
Я покачала головой, невольно изумившись, и на лице Викерса отразилось разочарование.
— Они самые лучшие свидетели в мире. Бодрствуют в самое неподходящее время — им нечего делать, кроме как кормить своих малышей и смотреть в окно. Кормящие матери и пенсионеры — две мои любимые категории свидетелей.
Какая-то мысль не давала мне покоя. Я посмотрела на коробки и пакеты у дороги и нахмурилась.
— Что такое? — спросил Блейк, внимательно за мной наблюдавший.
— Ничего… просто этим утром должны собирать благотворительную помощь. Мне показалось, будто я слышала их, они переговаривались. Я была в каком-то полусне… не знаю точно, в котором часу. Но для их прихода, наверное, слишком рано, не так ли? — Я рассеянно посмотрела на свое запястье только для того, чтобы увидеть — часы я не надела. Я подняла глаза и увидела, как Блейк и Викерс обмениваются многозначительными взглядами. — Вы думаете, что… я слышала это, да?
Никто мне не ответил, вынудив прийти к самостоятельному заключению.
— О Боже.
Блейк кашлянул.
— Если вы не против, сэр, я переговорю с нашими в форме. Нужно организовать эвакуацию машины.
— Нельзя оставлять ее здесь, — кивнул Викерс. — Однако сделайте там снимки по максимуму, прежде чем ее уберут… проследи, чтобы эксперты серьезно отнеслись к данному делу. В любом случае это покушение на убийство.
Я перевела взгляд с него на Энди Блейка, прочитав на их лицах то, чего никто из них не произнес вслух. Они планировали вести это как расследование убийства. Что означало высокую вероятность смерти Джеффа.
Блейк перешел дорогу, направляясь к одному из все еще остававшихся там полицейских автомобилей, и двое сидевших в машине высунулись наружу, чтобы поговорить с ним. Я наблюдала, как они переговариваются и перебрасываются шутками, пока Викерс продолжал, роняя сухие как пыль слова, скорее для себя, чем для меня.
— Значит, он сидел там среди ночи. Возможно, немного прогулялся вокруг, чтобы поостыть после вашей небольшой размолвки. Был он смущен? Думаю, да. Свалял дурака перед девушкой, которая ему нравится, и теперь приходил в себя. Он водил «гольф». Приятный маленький автомобиль, но, желая отобрать машину, на владельцев «гольфа» не нападают. «Мерс», «ягуар», может, «БМВ», но не маленький «фольксваген». Кроме того, если хочешь забрать машину, не станешь нападать на человека, когда он в ней сидит. Кровь и все такое в салоне. Кто захочет ехать в такой грязи? Ты вытаскиваешь водителя на дорогу, наносишь ему несколько ударов, чтобы он лежал и не мешал тебе, а затем уезжаешь — в лучшем виде.
Викерс вздохнул, сосредоточив взгляд на багажнике машины. Было понятно, что видит он не покалеченный автомобиль, а тот, который несколько часов назад стоял здесь, припаркованный у тротуара, — идеальный, тщательно ухоженный, чистый и сияющий.
— Я подхожу, готовый к экзекуции, — тихо сказал он. — Я принимаюсь с водителя, верно? Мешаю ему отъехать. Открываю дверь и начинаю наносить удары. Он отвечает, а может, у него не было возможности, но он соскальзывает к пассажирскому сиденью и я больше не могу размахнуться под нужным углом. Я считаю, водитель получил достаточно, но по-прежнему зол. Я не удовлетворен. Однако остается еще автомобиль. Я могу выместить свои чувства на нем. Поэтому разбиваю окна со своей стороны и перехожу к заднему стеклу. Отличная большая цель. Затем достаю нож и пропарываю шины. Но по какой-то причине я не могу зайти с левой стороны. Почему же?
— Недостаточно места? — высказала я предположение. Живая изгородь соседей нуждалась в стрижке, листья нависали над дорожкой. Между стоявшей машиной и разросшимися кустами и пройти-то трудно.
Викерс нахмурился.
— Может быть. Но может быть, мне не нужен автомобиль с той стороны. Я смотрел на него справа — может, даже разглядывал его. Я сосредоточился на нем. В моем сознании он неразрывно связан с человеком, на которого я нападаю. — Он обернулся, чтобы посмотреть на дома через дорогу, обращенные фасадами в нашу сторону. — Можно подумать, там кто-то наблюдал. Интересно: может, кто-то из ваших соседей видел слоняющегося здесь странного типа.
Я посмотрела в том же направлении — садики перед домами внезапно предстали как потенциальные укрытия, и я вновь почувствовала покалывание в затылке, которое ощущала все эти дни, и вдруг поняла: за мной наблюдают. Я подумала, не сказать ли об этом Викерсу. Однако тут же засомневалась, не схожу ли с ума.
Не успела я заговорить, как Викерс продолжил:
— Но о чем это место преступления точно мне говорит, так это о том, что напавший знал свою жертву и имел представление, как много значит для него машина. Поэтому мы спросим мистера Тернбулла о его друзьях, когда он будет в состоянии с нами поговорить. — Тон детектива выдал, о чем он думал на самом деле: «Если он будет в состоянии с нами поговорить».
Джефф всегда заботился о своем автомобиле. Приводил его в порядок, прежде чем сесть за руль, смахивал сухие листья и прутики из-под дворников, проверял передний и задний бамперы на предмет вмятин.
— Машина находилась в отличном состоянии. Можно было догадаться, что он ее любил, — медленно произнесла я. — Для этого нет необходимости знать его.
— Но нужно было знать о нем нечто такое, что заставило так на него наброситься. Как вы не понимаете? — возразил Викерс. — Я насмотрелся на разные виды проявления насилия, и все в этой сцене говорит об открытых чувствах. — Он снова посмотрел на машину, упершись руками в бока, и покачал головой. — Хотелось бы мне знать, как это связано.
— Связано? С чем связано?
Викерс посмотрел на меня.
— Вам не кажется, будто это связано с тем, что случилось с бедной маленькой Дженни Шеферд? А зачем, по-вашему, мы здесь с Блейком?
— Но я не понимаю… — начала я. Он положил ладонь мне на руку.
— Сара, взгляните на факты. У нас мертвая девочка. Этот мужчина ее знал, был одним из ее учителей, он оказывается далеко от своего дома, на улице, которая, если смотреть по прямой, совсем рядом с местом, где жила Дженни. Его едва не убил неизвестный человек или люди. Дженни погибла насильственной смертью. Слишком много совпадений, чтобы я их проигнорировал. Всё происходящее в этом пригороде, всё может иметь какое-то отношение к убийству Дженни. У меня на руках два очень жестоких преступления, которые выходят далеко за рамки обычного уровня преступности в этом районе. Если я разделю их, то, вероятно, достигну какого-то прогресса тут и там; возможно даже, мне посчастливится наткнуться на свидетеля либо мой убийца будет ждать случая сознаться. Маловероятно, но такое бывает. Если я буду вести эти дела по отдельности, то придется ждать прорыва, который может так никогда и не наступить ни в одном из них. Но объединив их, я получу возможность выстраивать варианты, понимаете? Точки совпадений. Это как в алгебре: вам нужны два уравнения, чтобы решить задачу. — Лицо старшего инспектора светилось воодушевлением: он действительно любил то, чем занимался. На мгновение он увел меня в сторону сравнением с алгеброй, мой разум отвлекся на воспоминание о том, как мне когда-то сказали, что у меня нет математических способностей, совсем никаких…
Викерс продолжал:
— Однако пусть вам не кажется, будто я решил, что убивший Дженни виновен и в этом преступлении. Это возможно, но нуждается в проверке, однако, понимаете, я на этом не зацикливаюсь. Есть то, что объединяет эти два преступления, они чем-то связаны, Сара. Возможно, мотивом.
