— Они подходят, — прошептал паж портье.
— Скажи консьержу и принцу. Он в кабинете, — распорядился портье.
Консьерж «Отеля де Резервуар» в Версале, седой, высокого роста, с загаром адмирала и командирскими манерами, принял сообщение пажа легким кивком головы, выступил из-за крепости своего стола приема и направился на просторы холла, посреди которого он в ожидании остановился.
Дамы вошли не через вращающуюся дверь, а расположенную справа стеклянную — ее уже держал открытой портье. В холле, где наконец они были избавлены от грубых взглядов и замечаний зевак и гуляющих, которыми в этот теплый июньский день Версаль был просто-таки переполнен, они почувствовали себя спокойнее. Княгиня расстегнула свой жакет и стала обмахиваться веером.
Консьерж шагнул вперед, глубоко поклонился, не сказав ни слова: за тридцать лет своего восхождения от коридорного до сегодняшнего поста, фактически теневого директора, он хорошо усвоил, как обращаться с властителями, которые находились в изгнании, — что, собственно, требовало гораздо большей искусности, нежели обхождение с правящими монархами.
Бывшая королева остановилась и одарила его благосклонной улыбкой.
— Итак, в чем дело, Буланже?
— Этот господин просит Ваше Величество принять его.
С этими словами он протянул ей карточку.
Густые темные брови взметнулись от возмущения.
— Я полагала, и это само собой разумеется, Буланже, что живу здесь инкогнито, — резко сказала она, даже не бросив взгляд на карточку, которую держала отстранив от себя, как дурнопахнущий предмет, от прикосновения к которому можно подхватить заразу.
— Разумеется, мы не сообщили этому господину, что Ваше Величество располагается здесь. Он уже был в курсе. И настоятельно просит, чтобы Ваше Величество приняли его. Он уверяет, что речь идет о жизни или смерти.
Наталия подняла лорнет, висевший на ее шее на тонкой золотой цепочке, чтобы прочесть фамилию на карточке. Она издала сдавленный крик, который прозвучал, как если бы она задыхалась.
— Что такое, Наталия? Кто это? — Княгиня Гика протянула руку к карточке, но экс-королева с отнюдь не сестринской жестокостью резко ее оттолкнула.
Наталия гневно взглянула на консьержа:
— Я не приму его, сообщите ему об этом.
Буланже отреагировал легким пожатием плеч, и это должно было означать, что ему, в сущности, безразлично.
— Как пожелает мадам, — сказал он, глубоко поклонившись и отступив в сторону.
— Ради всего святого, кто же это, Наталия? — спросила пронзительным голосом сестра, более старая и совсем не королевского обличил по сравнению с Наталией.
В этот ранний полдень в холле находилось не много гостей, и они были достаточно воспитанны, чтобы не обращать особого внимания на происходящее, но голос княгини заставил всех присутствующих обернуться в своих креслах и с любопытством посмотреть на дам.
— Один из Карагеоргиевичей. Божидар. Принц Божидар. — Слово «принц» проскрежетало галькой по стеклу.
— У него наверняка есть веская причина, раз он пришел сюда. — Княгиня бросила вопрошающий взгляд на консьержа, который по-прежнему стоял, застыв, на месте и вежливо ждал, пока сестры не проследуют дальше. — Он так и сказал, что речь идет о жизни или смерти? — спросила она.
— Совершенно верно, Ваше Высочество. Это были его слова. — Поскольку королева уже назвала титул посетителя, Буланже не надо было делать вид, что он не читал карточку. — Таковы были слова принца.
— Ты должна непременно принять его, Наталия, непременно.
— Я никогда не имела ничего общего с этими людьми, и не вижу, почему сейчас должна что-то менять.
— Но ведь, в конце концов, он к тебе пришел, Наталия. После всех этих лет. Ты не можешь его просто выпроводить. Таких людей нельзя так оскорблять.
— Это не человек, это один из Карагеоргиевичей, — почти неслышно прошептала Наталия.
— Где же твоя христианская любовь к ближнему, Наталия?
Наталия предполагала в этот момент, где может скрываться принц, пока они здесь спорят. Наблюдает ли он за ними из какой-нибудь ниши, где стоят глубокие кресла возле низких столиков, накрытых уже к пятичасовому чаю, или спрятался за одной из колонн и посмеивается над ее нерешительностью?
Ей много раз показывали его в Париже — на балах или в Опере, — но она категорически отказывалась одарить его взглядом, и при всем желании не смогла бы сказать, кто из атлетически сложенных мужчин, находившихся в холле, мог бы им быть. Втайне она признавала правоту сестры: никто из Карагеоргиевичей никогда бы не посетил одного из Обреновичей, если бы это не было в интересах обеих сторон, потому что на простую любезность без взаимной выгоды рассчитывать было бесполезно. И хотя Наталия считала, что следовать чужим советам — признак слабости, однако в этом случае решила прислушаться к доводам разума, даже если эти доводы исходят из уст ее непостоянной в своих суждениях сестры.
— Хорошо, Буланже, — сказала она консьержу. — Я приму принца. — Она вынула плоские золотые часы из корсажа юбки и бросила на них беглый взгляд. — У нас была долгая прогулка, нужно перевести дыхание. Проведите принца наверх через двадцать минут.
Она заставила Божидара Карагеоргиевича прождать еще лишних десять минут в тайной надежде, что это оскорбит его, и он уйдет.
Когда Наталия в сопровождении сестры, выступавшей свидетельницей и оказывавшей моральную поддержку, наконец вошла в салон, то увидела перед собой опрятно одетого мужчину среднего роста, с клиновидной бородкой, тонкими поседевшими волосами и очень голубыми, неславянскими глазами, в которых нельзя было прочесть и следа враждебности, а только уважение и вежливое сочувствие. Если бы она не знала, кто перед ней, то приняла бы его за модного обеспеченного врача во время визита. Поскольку они вращались в одних и тех же кругах — хотя она и заботилась о том, чтобы с ним не встречаться, — Наталия знала, что о нем говорят с тем же преувеличенным восторгом, с каким говорят об успехах отстающих детей или о преуспевающих дилетантах. Этот человек, проявлявший интерес к многочисленным областям, проводил дни в напряженной работе, как духовной, так и физической. Он писал маленькие изящные эссе, что-то о расовом составе населения северной Индии, проектировал мебель или другие предметы искусства, которые затем с безупречным вкусом и без какой-либо практической цели собственноручно изготовлял. У него была ложа в Опере, он посещал каждую значительную выставку, носил костюмы с Севил Роу[79], по воскресеньям выезжал на прогулку в Булонский лес в легкой двуколке, сам правил своими чистокровными и занимал там же, в Булонском лесу, весьма привлекательный дом; короче говоря, известный, но не имевший никакого веса парижанин. Он принадлежал, как и его брат, к самой состоятельной ветви династии. Петр же, первый в очередности на престол, и его брат Арсен, напротив, были его бедными родственниками.
Принц стоял у окна; когда он услышал входящих дам, повернулся и поклонился.
— Принц Божидар Карагеоргиевич!
Восклицание Наталии было скорее вопросом, чем приветствием и прозвучало с неподдельным удивлением. Никогда она не верила, что потомок ужасного Черного Георгия может выглядеть столь цивилизованным.
Он взял протянутую руку, как нечто хрупкое, и прикоснулся к ней легким поцелуем.
— Для меня огромная честь, мадам, — сказал он на безупречном, без намека на акцент, французском.
Когда Божидар представлялся княгине Гике, манера, с которой они приветствовали друг друга, выдала не минуту назад состоявшееся между ними знакомство, — предательство, за которое сестра королевы пару сотен лет назад могла бы заплатить жизнью, но сейчас была наказана лишь осуждающим взглядом.
На Наталье был шитый на заказ костюм, который она не сменила после прогулки — с намеком на то, что вторжение принца застигло ее врасплох и королева не намеревалась принимать нежданного посетителя согласно этикету.
— Что Вам угодно? — спросила она тоном служащей французской почты — по общему мнению, одной из самых невыносимых разновидностей слабого пола.
— Я обращаюсь к Вам, мадам, потому что Вы единственная можете предотвратить одно из самых мерзких преступлений в истории Сербии.
— В таком случае, я полагаю, Вы обратились не по адресу. У меня нет ни малейшего влияния на сербскую политику — и ни малейшего интереса к этому.
— Это касается Вашего сына, мадам.
— Вы имеете в виду короля? — Почтовая служащая предостерегла клиента: он наклеил недостаточно марок на конверт.
Он принял к сведению.
— Совершенно верно, Ваше Величество, — короля. — И хотя принц знал, что это ее рассердит, но не сдержался и добавил с наигранным простодушием: — А также Ее Величество королеву Драгу.
