— Примерь, — ну это конечно можно. Я снова касаюсь украшений и Ник добивает одной колкой фразой:- На голое тело…
Я не стесняюсь, просто в голове сразу всплывают неумелые техники танцев на пилоне и стрипдэнса. Я сама не пробовала, но видела пару нарезок, где девица коряво исполняет почти балетное па в одном неглиже. Сомнения вкупе с тараканами, что вечно бастуют в моей голове, требуя то морюшко, то марципановых конфет, совсем шалеют и начинают переворот. Конституционная монархия сменяется демократией, не той что у нас в стране, а идеальной, когда царь есть, но власть у таракашек. Но это почти вызов, поэтому я грозным басом прапорщика Задова задвигаю митингующих членистоногих и соскальзываю с барной стойки.
Два шага на высоченных каблуках, потому что Ник не удосужился меня разуть. Я, балансируя на одной ноге, хочу стянуть чёрную туфельку, но хриплый голос прерывает:
— Их оставь, — он садится в кресло, расслабленно откидывается на спинку и ждёт. Под этим взглядом становится неуютно, потому что я не стриптизерша и не восемнадцатилетняя оторва. К слову, у меня с возрастом успели отрасти не только первые зубы, но и мозги. И они-то мне сейчас больше мешают.
Но я выдыхаю и медленно завожу руки за спину, нащупывая дорожку из пуговиц на блузке, медленно перебираю каждую из них, и когда бастион падает, стряхиваю с себя первую деталь одежды, что скрывает ажурное бюстье в тон кожи. Юбка падает на пол более грациозно и я перешагиваю через неё. Чёрный взгляд нетерпеливо касается тела, и я будоражусь от огня, что сворачивается внизу живота.
— Дальше… Я же сказал только туфли… — его властные нотки в голосе обдают пламенем и я, как в трансе, стягиваю сначала одну бретельку, потом вторую, все ещё оставляя на себе белье. Касаюсь кружева, приспускаю слегка. В движениях нет ничего эротичного, но я ловлю учащенное дыхание, сама не выдерживаю, стараясь прекратить эту пытку, расстёгиваю бюстье, чтобы тут же обхватить себя руками, но наталкиваюсь на недовольные глаза и ослабляю хватку. Стоять в одних кружевных трусах ещё более извращённо, чем без оных, потому что ткань вдруг оказывается грубой, она царапает нежную кожу и когда я перешагиваю уже через нижнее белье, ощущаю почти экстаз.
— Иди сюда, — Никита ещё сильнее откидывается на кресле. Подхожу вплотную, касаясь его. — Садись…
И я села. Скользнула по коленям мужчины, упираясь руками в грудь. Мне показалось, что тихонько пристроиться на краешке, как порядочная гимназисточка, будет верхом идиотизма, поэтому я просто оседлала Никиту и ловила в его движениях некий сумбур. Он подцепил мое запястье, лизнул с тыльной стороны, где самая тонкая кожа и заключил в тиски холодного металла, вынудил наклониться, чтобы застегнуть цепочку и серьги. И я с запозданием поняла, что одной детали комплекта не хватает. Кольцо. Наверно, он сам его убрал, чтобы не раздавать авансов. А я, а мне… Ой все!
Я поцеловала глубоко и порочно.
Через час, лёжа на влажных от наших тел простынях, я понимаю, что пропустила какой-то важный отрывок своих мыслей. Он как противная муха брюзжит над ухом, но в руки не даётся. Расслабленным мозгом я не могу сообразить, что изменилось, но есть такая вещь, как чуйка и она-то мне и орет, что алярм! алярм!!!
Я выворачиваюсь из захвата сильных рук и пристально вглядываюсь в книгу, что тыкалась мне в плечо. Может это она мне не давала спокойно расслабиться? Тыкала и тыкала. А я все на предчувствие списываю. Я отложила издание, мимолётом прочитав название:
— «Обратная сторона пути», — Никита лениво взглянул на глянцевую обложку, — о чем она?
Мне не было интересно, но если говорить, то мандраж отступает, словно боится человеческого голоса.
— О том, что у всего есть обратная сторона, — он зевает и гладит меня по плечу.
— Неправда, — этот нелепый разговор позволяет поймать нить спокойствия и я цепляюсь за неё. — Не у всего есть эта обратная сторона. Например, вот честность, любовь, да даже секс…
— У всего есть обратная сторона Алис, — Никита облизнул губы, потом коснулся их тыльной стороной ладони. — У честности, это жестокость. Только она заставит сказать честно матери ребёнка, что у них нет шансов. У ревности — сомнения, неуверенность. У любви — равнодушие… Нет, не отрицай. Дослушай. Я не о той любви, что пылает и горит, а о той, что заставляет людей изо дня в день жить вместе под одной крышей, ходить вместе к родственникам, собирать гостей. И там равнодушие в том, что по факту огня не осталось, но людям удобно, комфортно. Хотя партнёр рассчитывал на пожар, а получил тихие семейные вечера с поездкой в супермаркеты. Там равнодушие, которое и окрыляет, ведь дом полная чаща и ломает крылья, ведь нет больше причин, чем просто держаться друг за друга по привычке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хорошо, а у секса какая обратная сторона? — я не хочу сдаваться и втягиваю сонного мужчину в философствование.
— В твоём случае — доверие, — он подвинулся ближе. Я подложила руку под голову и стала смотреть в глаза. В них не было раздражения, хотя, Никита не любит долгие разговоры. — Без него не ложатся в постель, без него не позволяют партнеру делать многие вещи, которые пуританское общество осудит, ведь с ним ты точно уверена, что тебе не будет больно, стыдно, плохо…
— Неправда! Проститутка ни черта не доверяет клиенту.
— А проституция это просто добровольное насилие. Там нет вопроса желания продающей стороны.
— Хм… ну предположим убедил. Если в моем случае обратная сторона секса это доверие, то у тебя что? — взглянуть на это глазами мужчины было интересно, поэтому я, как блоха вцепилась.
— У меня… — он осекся. — У меня это просто секс без сторон. И я хочу им сейчас заняться с тобой…
И мы занялись, только не как обычно, когда одно пламя на двоих, а по-другому. С затаённым тихим желанием, нежностью, что прорывалась в невесомых касаниях, с медленными движениями и шёпотом в приоткрытые губы. И это не было плохо, это было… лично?
Поганенное чувство, что я что-то упускаю, не ушло, даже когда Никита заснул. А мне вот не спалось, ведь зло не дремлет. Когда часы оттикали начало третьего ночи, я психанула и ушла в ванну. Полчаса потратила понежившись под тропическими струями воды, ещё полчаса, чтобы высушить волосы. Потом чайная утренняя церемония. К пяти я сделала все свои дела и сидела на балконе, укутавшись в тонкий плед и все не могла понять причин тревоги. Когда стало ясно, что я все равно не усну, я решила поехать к себе. Натягивая одежду, я зацепилась взглядом за подарок и прикрыла глаза. Принять я его не могу, оставить тоже. Не спрашивайте почему! Сама не знаю.
Я расстегнула цепочку, сняла браслет, вытащила серёжки и положила на футляр. Провернула замок, чтобы без ключа закрыть дверь и шагнула, в начавший просыпаться, город. Проехалась по набережной, любуясь рассветным солнцем, что ещё не сильно поднялось от горизонта. Заехала в парк, посидела на скамейке. Ближе к дому заскочила в булочную, что к этому времени ещё не работает, но пекари уже трудятся. Иногда у них можно выцыганить утренние плюшки.
В квартире меня презирала Ириска. Это невероятно плохо, когда тебя презирает собственная собака, вынужденная ночевать одна и делать свои дела на пелёнку. Я постаралась задобрить любимицу кроличьим лакомствами и вытянула ее погулять. В сквере, возле дома шатались такие же собачники как и я, кто-то сонно тянул своего старого лабрадора, который тоже хотел спать. Кто-то бегал весь такой на позитиве и, как мне казалось, на наркоте, ибо какому нормальному человеку взбредёт в голову носиться в восемь утра по гравийным дорожкам. У кого-то вальяжно вышагивал коржик, подтягивая своего кожаного к кустам шиповника.
Прогулки по утрам они такие, уютные, как ещё остаток ночного сна в пелене грёз. И любое резкое движение способно его разрушить, будь то сигнал машины, крики грузчиков у продуктовых или телефонный звонок.
Я задумчиво глядела на экран с широкой надписью «Постельный террорист» и впервые не знала как поступить. У нас ведь ничего плохого не случилось, но почему так некомфортно? Я однозначно что-то упустила во вчерашнем вечере и это не три оргазма и украшения стоимостью в полмиллиона. Но что?
